Поймать хамелеона (СИ) - Григорьева Юлия

— Менее затратно, — усмехнулся Котов. — Пришлось долго ждать, когда явятся из Судебной службы. Елизавета Андреевна рыдала без передыха, я не стал накладывать чары. Пусть хотя бы в страхе себя корит за глупость, раз совести не хватило. Воронецкий в камере — это тоже ее заслуга.

— Жаль, вскоре она об этом забудет, — ответил Стёпа.

Он был прав. После того, как Лизу Калмыкову вернут в этот мир, она забудет обо всем: о магии, о Бэле, о тех, с кем жила на Малой Охте, о попытке вырваться в другой мир и о том, что стала причиной смерти шестерых человек. Пусть косвенно, но всё началось с того, что она пожелала оказаться там, где ей места не было.

Ничего ужасного ее не ожидало, если подходить к этому вопросу с позиции наказания. По сути, должна была отделаться легким испугом. Была бы рождена магом в магическом мире, то кара оказалась бы страшной, а так… всего лишь уничтожение пробужденного дара, правка памяти и возвращение к обычной жизни.

Олег мог это сделать и здесь, но, как он сказал, не имел таких полномочий, да и был, признаться, этому рад. Ему не хотелось возиться с Елизаветой Калмыковой. По мнению Котова она заслуживала более сурового наказания по обычным меркам. Чистокровному магу страшно не только лишиться свободы, но и магии, обычному человеку страшней потерять свободу.

Но, как бы там ни было, эта девушка и вправду не желала впустить в прорыв поглотителя, и все убийства были совершены им по собственному почину, а потому вина Калмыковой была в этом лишь косвенная. А значит, у нее просто заберут то, чем Лиза не могла обладать — магию. Еще память, потому что знания об иных мирах и служащих Ведомства должны были оставаться тайной.

— Совести бы ей это не добавило, — ответил Стёпе Олег. — К сожалению, человеческую натуру магия изменить не в силах.

В это мгновение раздался звук дверного колокольчика. Розыскники одновременно повернули головы, после обменялись вопросительными взглядами, и Котов произнес:

— Я открою, а ты переоденься. Для слуги ты слишком нарядный.

— Как скажете, барин, — ухмыльнулся напарник, и мужчины покинули портальную комнату.

Степан скрылся за дверью своей комнаты, а Олег подошел к двери и, открыв ее, в изумлении приподнял брови, а после приветливо улыбнулся:

— Сан Саныч, мое почтение. Михаил Алексеевич, безмерно рад видеть вас. Добрый день, господа, прошу.

Он проводил мужчин в гостиную, предложил жестом располагаться и, подойдя к двери, крикнул:

— Степан, принеси нам коньяка и кофе. На три персоны. — После обернулся и спросил: — Желаете ли что-нибудь перекусить?

— Нет, благодарю, дорогой друг, — ответил Сан Саныч. — Мы уже отобедали с господином Воронецким и вернулись к вам. Да-да, Олег Иванович, мы заходили к вам с час назад, но никого не застали и отправились в ресторан.

— Где Глаша? — спросил Михаил, не стремясь расшаркиваться.

Воронецкий казался встревоженным, оттого, должно быть, и был не любезен. Впрочем, это было вполне объяснимо. Сестры своей он до сих пор не увидел, хотя и знал, где она должна находиться. Скорей всего, и без того недовольный соседством Глашеньки с посторонним мужчиной, теперь Михаил и вовсе начал нервничать.

— Не стоит волноваться, Михаил Алексеевич, — улыбнулся ему Котов. — Глафира Алексеевна сейчас находится у Федора Гавриловича. Мне надо было отлучиться, и я посчитал, что оставить даму в одиночестве на продолжительный срок будет дурно и сопроводил ее к Ковальчуку. Федор Гаврилович и его семейство заверили меня, что позаботятся о Глафире Алексеевне. Но вот я вернулся и намеревался как раз отправиться туда, чтобы проведать вашу сестрицу.

— Федор Гаврилович? — переспросил Михаил и заметно расслабился. — Так и вправду лучше. Благодарю вас за заботу о моей сестрице и за вашу помощь в этом деле. Александр Александрович мне всё рассказал. Простите, что повел себя неучтиво, я волновался о Глашеньке.

— Понимаю, — чуть склонил голову Котов, — и не сержусь. Кстати, если желаете привести себя в порядок и переодеться, то можете это сделать. Ваши вещи находятся у меня. Степан погладит, если требуется, всё, что вы ему дадите.

Воронецкий встрепенулся и наконец улыбнулся в ответ:

— Это было бы недурно, благодарю вас.

В это мгновение в гостиную вошел Стёпа с подносом. И когда поставил свою ношу на стол, Олег велел ему:

— Дружочек, проводи Михаила Алексеевича к его вещам и помоги привести их в должный вид.

— Слушаюсь, барин, — поклонился младший розыскник и, когда Воронецкий поднялся с кресла, указал на дверь: — Прошу.

Рыкин и Котов проводили взглядом Михаила и Стёпу, и когда те скрылись из виду, Олег разлил коньяк по стаканам, подал один приятелю, а после присел в кресло и произнес:

— Меня терзает любопытство, Сан Саныч, рассказывайте.

Сыщик глотнул коньяка, после отставил стакан и взял чашку с кофе. Добавив туда маленький кусочек сахара, размешал, а затем бросил на приятеля чуть ироничный взгляд.

— И в чем же причина вашей немилости, друг мой? — с улыбкой спросил Олег. — Не просто же так вы пытаете меня молчанием.

— Разумеется, не просто так, — согласно кивнул Рыкин. — У нас более нет подозреваемых по вашей вине.

— Наказывать по этой причине невиновного — не выход, — заметил Котов.

— С этим сложно спорить, — усмехнулся Сан Саныч. — Михаил Алексеевич и вправду невиновен, и тому лучшее доказательство — новое убийство.

— Да что вы, — натурально изумился розыскник, — опять труп?

— Да, — Рыкин отвел взгляд и вздохнул. — В этот раз разбойная морда по имени Гаврила Тришкин. Шел с такими же разбойными мордами в бордель на Мещанской, а по дороге к ним привязался молодой мужчина с уже известными приметами. Итог этой встречи тоже известен. Впрочем, его приятели уверяют, что он прожил после этой встречи еще несколько часов, пока они решались везти его в больницу. А когда привезли, он уже был мертв.

— А чего же раньше не привезли? — удивился Олег. — Быть может, спасли бы бедолагу?

— Да грешков на том Гаврюше немало, опасались везти, — пояснил Сан Саныч. — Думали, оклемается. А пока ждали, тот и отдал Богу душу.

Котов покачал головой.

— Досадно однако. А ведь мог быть первый живой свидетель, кто видел убийцу совсем близко.

— Да уж, — вновь согласился Рыкин. — Но для Михаила Алексеевича эта смерть оказалась во благо. Хоть какую-то пользу Гаврюша принес. К тому же подтвердилась личность господина Воронецкого. Да и объяснение своим отлучкам он все-таки дал. Как прочитал письмо от сестрицы, так и начал говорить. Я проверил, оказалось всё в точности так.

После этих слов сыщик усмехнулся и, покачав головой, отпил кофе.

— Ну и где же? — встрепенулся Олег.

Рыкин бросил взгляд на дверь, после склонился к приятелю и, понизив голос, ответил:

— У зазнобы, — и вновь усмехнулся, — дело молодое, знаете ли. В тот день, когда убили Румпфа, Михаил Алексеевич решил зайти к знакомцу своего компаньона представиться, познакомиться. Там у них по коммерческому делу связи. Убедился, что с сестрицей всё в порядке и отправился исполнять поручение компаньона. А у того знакомца оказалась прехорошенькая дочь, вот и задержался.

Живут они недалеко от Ковальчука. И пока Глафира Алексеевна находилась на приеме у нашего общего друга, Михаил Алексеевич стал захаживать к девице. Сестрицу надолго не мог оставить, а девица та в душу запала, вот и использовал то недолгое время, какое у него было, чтобы оказать ей, стало быть, внимание. Отец не возражал. А что возражать? Молодой человек серьезный, разрешение на ухаживания испросил, дворянин опять же.

И в тот день, когда убили Карасева, он опять у них был. Клялись в том всем семейством, прислуга подтвердила. Книгу какую-то обсуждали с девицей. Беседой увлекся и упустил время, когда сестрица должна выйти. А она еще ждать не стала, ушла. Михаил Алексеевич признался, что был зол не столько на нее, сколько на себя, испугался знатно, что за своими амурными делами сестру потерял.