Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

– Лучше бы ты гнил, медведюга, – сквозь стиснутые зубы процедила она, но не отдернула руку.

Пока Силар накладывал тугую повязку с нейтрализующей яды мазью, закрепляя ее с профессиональной ловкостью бывалого вояки, Ярана повернула ко мне голову. Ее глаза блестели в полумраке, как у хищной птицы. Напряжение между нами висело почти осязаемое.

– Ладно, Мак, – ее голос был тихим, но каждое слово падало, как камень. – Игра в молчанку окончена. Что. Это. Было?

Она не уточняла. Не требовалось. И так было понятно, о чем шла речь. О ядре Предания, исчезнувшем в моей ладони. О моем прорыве через три стадии. О том, как я, только что едва державшийся против Завязки Хроники, вдруг сокрушил и его, еще двух других.

Я закрыл глаза на секунду, чувствуя, как золотые нити под кожей шевельнулись в ответ на мое волнение. Лгать было опасно. Но всего рассказать я никак не мог, иначе из меня сделали бы подопытного кролика где‑нибудь в закромах Коалиции. Шутка ли, умерший и воскресший благодаря артефакту человек – где такое видано?

Так что нужна была часть правды. Только часть. И то только потому, что Ярана заслуживала этого доверия кровью, пролитой рядом со мной. Силар, перевязывающий ее руку, тоже замер, его присутствие стало тяжелее, внимательнее.

– Ты видела золото, – начал я, медленно, подбирая слова, которые не были бы прямой ложью, но и не раскрывали всей глубины бездны. Мои пальцы непроизвольно сжались, нащупывая под грязной тканью рубахи выпуклый контур татуировки на груди. – На моей коже. Линии. Узоры. Это не просто украшение, Ярана.

Она не отводила взгляда. Молчала. Ждала.

– Это артефакт. Древний. Очень древний. Вероятно, какая‑то разновидность трансформационного, но я не уверен. – Я сделал паузу, слыша, как Силар чуть громче выдохнул. – Он… слился со мной. Стал частью тела. Как дополнительный орган. Или паразит. Не знаю. Но он дает силу. Ману. В обмен на драгоценности. Золото. Серебро. Редкие минералы. И… ядра артефактов. Чем мощнее, тем лучше. Он их… поглощает. Перерабатывает. Дает мне энергию. Для роста. Для силы. – Я кивнул в сторону темноты, где лежали тела. – То ядро Предания… Оно было слишком мощным. Отчаянная ставка. Я знал, что могу не выдержать. Но иного выхода не было. И мне повезло прорваться в Хронику, благодаря чему я и победил.

Тишина повисла снова. Ярана смотрела на меня. Потом ее взгляд скользнул вниз, к моей груди, скрытой одеждой, будто она пыталась разглядеть сквозь ткань мерцающий узор. Ее лицо было непроницаемым в темноте.

Силар закончил перевязку, закрепил конец бинта. Его огромная рука легла на ее плечо на мгновение – жест поддержки, или предостережения?

Потом Ярана медленно выдохнула. Длинный, дрожащий выдох. Она откинула голову назад, ударившись затылком о холодный камень.

– Черт… – прошептала она. Голос ее был хриплым, усталым, но в нем не было ни ужаса, ни отвращения. Скорее… удивленное принятие. – Вот почему ты так зациклен на золоте, что даже со всякими ублюдками типа Сирмака сделки заключаешь. – Она повернула голову ко мне снова. В ее глазах читалась усталость, боль, но и какая‑то странная ясность. – Древний артефакт‑паразит, пожирающий сокровища и встраивающийся в тело… Звучит как бред сумасшедшего из дешевой таверной баллады.

Она замолчала, смотря мне прямо в глаза в почти полной темноте.

– … но глядя на тебя сейчас, Мак, с этой золотой и белой паутиной под кожей и взглядом человека, только что выигравшего ставку против самой Смерти… – Она слабо, криво усмехнулась. – … в эту хрень чертовски легко поверить.

Тишина после слов Яраны повисла плотной, но уже не столь напряженной завесой. Ее дыхание стало ровнее, хотя боль все еще подчеркивала каждый вдох резкой ноткой.

Силар, закончив перевязку, откинулся на камни рядом, его массивная фигура сливалась с тенями, лишь слабый отсвет сверху выхватывал контур забинтованного плеча и усталое, но бдительное лицо. Его глаза, привыкшие к темноте, неотрывно следили за периметром нашей каменной ловушки.

Да уж, она явно преисполнилась в своем познании, что…

Стоп.

Золотые и белые?

– Свет, – хрипло сказал я, больше самому себе, чем им.

Мана послушно вытекла из ладони, вспыхнула мерным белым свечением, похожим на болотный огонек.

Я направил свет на себя. Сначала на руки, потом на ноги.

Артефактные татуировки. «Энго», «Грюнер», «Лисфаль», «Прилар», «Даганар»… Они были. Но не те.

Знакомые узоры, линии, очертания оружия и защитных элементов – все это осталось. Но линии, раньше бывшие тонкими, как паутина, чернильно‑черными или серо‑стальными, теперь были толщиной с тонкий шнурок.

И они разрослись, заняли больше места на коже. А цвет… Цвет был не черным, не серым. Он был ослепительно белым. Молочно‑белым, под светом маны слегка отблескивающим.

– Черт… – вырвалось у меня само собой. Я рванул расстегнутую рубаху на груди. Холодный свет пальцев упал на золотой узор Маски.

Он тоже изменился. Тоже расползся, забравшись на бедра, спину и верхнюю часть плеч. Нити в целом стали толще, а главные линии, формирующие очертания самой Маски на груди, и вовсе стали толщиной в два пальца. И в самом их центре, между золотых полос, горело слабое, но неоспоримое белое свечение.

Я провел пальцем по одной из толстых золотых линий на груди. Кожа под ними была… не кожей. Она была гладкой, холодной, как отполированный камень, и уплощенной. Без привычной эластичности. Без пор.

Я схватился за рукоять «Энго», все еще висевшую у бедра. Легким движением высвободил клинок. Его лезвие, даже в тусклом свете, отливало сталью. Я приставил острие к золотой линии на запястье. Не давя, просто коснулся.

Ощущение было странным – будто тыкаешь ножом в очень твердый пластик или камень. Я надавил. Сильнее. Боль – острая, глубокая, как будто резали не кожу, а само нутро – пронзила грудь. Но крови ни капли. Кожа под лезвием не прорвалась, лишь побелела от давления.

– Ты совсем спятил⁈ – резко шикнула Ярана в ответ на мой неожиданный перформанс. Ее глаза, широко раскрытые, отражали призрачный свет моей маны. Силар тоже насторожился.

– Проверяю, – коротко бросил я, убирая «Энго». Боль еще пульсировала, но быстро стихала.

Мысль о маскировке пришла мгновенно. Ольва. Маскировочный артефакт, поглощенная Маской и ставший татуировкой на лице, позволявший скрывать золотые узоры хотя бы частично.

В бою мне было не до маскировки, а потом я просто забыл о ней из‑за усталости и нервного напряжения, позволив Яране и Силару увидеть меня, что называется, «во всей красе». Но теперь‑то она должна помочь, да?

Я активировал «Ольву». Посмотрел на руки. Белые линии артефактных татуировок – «Энго», «Грюнер», «Радагар» – исчезли. Скрылись под иллюзией «Ольвы».

Но узор маски не изменился ни на йоту. Золотое тату оставалось неизменным. Четким, ярким, мерцающим. Ни малейшего намека на маскировку.

Я попытался сконцентрироваться сильнее, мысленно толкая «Ольву» именно на золото. Ответом была лишь головная боль и… ничего. Золотые линии продолжали лежать на коже, бесстыдно открытые, игнорируя все попытки скрыть их.

Я посмотрел на них, потом поднял взгляд на Ярану. Она сидела, прислонившись к скале, лицо было бледным от боли и потери крови, но глаза смотрели на меня с ледяной ясностью.

Я глубоко вдохнул, запах пыли, крови и холодного камня заполнил легкие.

– Ярана… То, что я сказал… То, что ты видела… – Я кивнул в сторону своей груди, где золото свечение было видно сквозь разорванную рубаху. – Ты сможешь… оставить это между нами? В секрете?

Глава 17

Она не отвечала сразу. Ее взгляд скользнул с моих золотых линий на лицо, изучая его. Потом она медленно, с видимым усилием, качнула головой.

– Нет, Мак, не смогу. Это… не в моей компетенции. – Она сделала паузу, сглотнув, и продолжила, уже с отзвуком той самой официальной твердости, которая была в ней с самого начала, когда она впервые представилась наблюдателем. – Я – офицер Коалиции. Наблюдатель, приставленный к тебе. Моя обязанность – докладывать. Обо всем. О нарушениях устава. О нестандартных методах. О… – Ее взгляд снова метнулся к моей груди. – … о неизвестных артефактах. Особенно таких. – Она замолчала, ее дыхание стало чуть чаще. – Я обязана доложить. Начальству. Полностью. Дословно.