Птицы (СИ) - Торин Владимир

Финч задумался: могла ли мадам Клара быть виновницей того, что теперь отстающие будут вынуждены учиться дополнительно, а все отличники получат праздник? Как-то это уж слишком напоминало обычный, прекрасно знакомый Финчу, школьный порядок.

— Мы пришли, — наконец сказала девочка.

Дети стояли у ничем не примечательной двери. Судя по тому, как высоко они забрались по всем этим лестницам, это вполне могла быть дверь чердака.

Кора повернула ручку и, дверь сама собой отъехала в сторону.

Это действительно было чем-то, вроде чердака или мансарды. Лампы здесь не горели, и свет проникал в помещение лишь через круглое окно — должно быть, его давали уличные фонари. Почти все пространство на чердаке занимали собой переплетенные ветви, из-за чего Финча посетило ощущение, что он оказался в чаще.

— Что это за место? — спросил Финч.

— Гнездо Ненависти, — глухо сказала Кора и закрыла дверь.

— Почему именно «ненависти»?

Кора вытянула руку вперед, указывая на то, что стояло в центре чердака.

— Из-за него, — сказала она и пошагала по узкой дорожке, проложенной через гнездо. Финч двинулся следом, и вскоре они оказались у основания черной каменной статуи. От одного ее вида мальчик похолодел.

— Здесь он такой, какой он и в жизни, — прошептала Кора. — Он такой огромный…

Рост каменной не-птицы пугал — изваяние было минимум в десять футов, а то и выше. Во всем остальном этот мужчина походил на других не-птиц: длинный нос, круглые глаза, искаженная трещина рта — вот только его лицо выражало такое презрение, такую ненависть, что Финчу больше всего на свете захотелось развернуться, убежать отсюда и забыть, что он вообще сюда приходил.

Это был монстр. Настоящий монстр, и казалось, что он вот-вот шевельнется, сойдет со своего постамента и разорвет двоих детей на куски. Монстр был одет в костюм и плащ с пелериной. На голове его сидел цилиндр. В руке он держал раскрытый зонт.

Финчу вдруг вспомнилась черная фигура с зонтом, висящая в воздухе за его окном.

«Это был он… — посетило душу тревожное и гадкое ощущение, от которого никак было не избавиться. –Это был он…»

— Это он, — прошептала Кора. — Наш… враг.

Финч опустил голову — на постаменте было выбито: «Гелленкопф».

— Но почему здесь стоит его статуя, если он враг? — дрогнувшим голосом спросил Финч, и ему неожиданно показалось, что монстр слышит их.

— Чтобы не забывали, — ответила Кора. — Чтобы все знали, как он выглядит.

— Но ведь не-птицы умеют превращаться в людей!

— Он уже не может. У него отобрали все способности, заставили забыть, как ими пользоваться.

— Расскажи мне о нем. Кто он такой?

И Кора начала рассказывать:

— Никто точно не знает, кто он такой. Одни говорят, что он был человеком, который узнал о не-птицах, и захотел научиться делать… ну, то, что мы умеем делать. Другие говорят, что он — потерянный наследник самого древнего рода не-птиц. На уроке Темной истории нам рассказывали, что есть страшная версия, согласно которой он — эксперимент безумного ученого Крауппгаррена, который хотел искусственно сделать самую могущественную не-птицу и с ее помощью убить всех людей. Мой дядя Барри говорил, что — он вообще не не-птица, а кошмарное порождение ночи и луны.

Финч слушал молча, и с каждым словом девочки ему становилось все страшнее. Кора продолжала:

— В первый раз я услышала о нем от мамы и папы. Они сказали: «Он ненавидит не-птиц, ненавидит людей — он ненавидит всех. Если ты когда-нибудь увидишь его, беги!» Я очень испугалась, но навсегда это запомнила. А потом, когда я пошла в школу, мадам Люрвик, профессор Темной истории, рассказала, как все было. Когда-то Гелленкопф был очень уважаемым не-птицей, и никто не знал, что у него на уме. Он был профессором здесь, в Фогельтромм, преподавал Искусство Войны. И ученики, и другие профессора любили Гелленкопфа — он был невероятно могущественным, а еще очень умным и хитрым. Он умел… убеждать и влюблять в себя. Даже наша королева в нем души не чаяла, и никто не замечал, что он делает.

Кора замолчала. Финч понял, что она боится продолжать, но все же девочка быстро взяла себя в руки.

— Пользуясь безграничным доверием и почетом, Гелленкопф плел интриги и одного за другим поймал в свои сети многих уважаемых не-птиц, он убедил даже моего дедушку… А следом за ним и некоторых судей в Риверриронн, суде старейших. Тайком, исподволь он внушал всем мысли о том, что не-птицы угнетены людьми, что мы не должны скрываться и прятаться на чердаках, потому что именно мы — хозяева этой земли. Профессор Гелленкопф убеждал королеву начать войну с людьми. Он напоминал всем времена, когда здесь жили только не-птицы, а потом пришли люди и победили нас. Гелленкопф часто повторял слова самой первой нашей королевы: «Мы не птицы, чтобы жить в клетках! Не птицы!» Но, несмотря на его интриги и козни, ни Риверриронн, ни королева не хотели войны. Они помнили об ужасных и кровавых последствиях прошлых войн. Они говорили ему, что мир ценен для нынешних и будущих поколений не-птиц. Что мы не живем в страхе, только благодаря тем, кто подарил нам этот мир. Они напоминали ему, каких невероятных усилий стоило сделать так, чтобы люди забыли о нас, и как тяжело было выжечь гордыню в крови потомков тех наших сородичей, кто считал, что люди — жалкие и ничтожные, что они должны служить могущественным не-птицам. Но Гелленкопф был не согласен. Он считал, что так думают только ничтожества, которые презирают свой народ. И тогда он убил королеву и попытался поднять мятеж, но Риверриронн победил тех, кого он смог привлечь на свою сторону. Самого Гелленкопфа попытались схватить, но ему удалось сбежать. Он жил в изгнании сорок сотен ночей, и вернулся совершенно другим. Никто не знает, как и где, но он обрел невиданные силы и могущество, по сравнению с которыми даже его былые силы не шли ни в какое сравнение. Теперь он мог проделывать совершенно невероятные вещи. Мог стирать и дарить воспоминания по своему желанию, мог управлять бурями. Он убивал всех, кто выказывал хоть какое-то сопротивление. А это были очень храбрые не-птицы, но никакая храбрость не могла победить ужасного и могущественного Гелленкопфа в его ярости. Ненадолго он сумел захватить власть и уже собирался начать войну с людьми, но ему помешала племянница убитой им королевы, которая должна была стать новой королевой. Она поняла, что храбрость не поможет и в открытом бою против Гелленкопфа нет никаких шансов. Она заставила помочь того, кто действовал лишь хитростью, кто всегда считался у не-птиц трусом и был презираем из-за своего эгоистичного и склочного характера. Неизвестно как, но она убедила его выступить против тирана и убийцы. И вдвоем они сделали то, что не смогли сотни не-птиц. Тот хитрец, Коппелиус Трогмортон по прозвищу «Песочный Человек», вызнал секрет Гелленкопфа. А племянница королевы отыскала его Черное сердце. Она заполучила его и лишила злодея всех его сил. И Круа Гелленкопф, ненавидящий всех, сбежал и спрятался. Он поклялся, что вернется и отомстит не-птицам, а особенно Коппелиусу Трогмортону и племяннице королевы, Кларе Шпигельрабераух.

Глава 11. Снежная буря

Метель бушевала за окном и уже была такой сильной, что даже не было понятно, утро сейчас, день или вечер.

На самом деле, было раннее утро, и пока что сквозь проносящийся мимо дома № 17 снег можно было различить красные огни тревожных семафоров. Скоро, через каких-то пару часов, и они скроются из виду.

В кухне двенадцатой квартиры было тепло — горела печка. На ней, чуть подрагивая, пыхтел и фыркал бронзовый чайник. Он кипел уже какое-то время, затягивая кухню белым клубящимся паром, но Финч этого не замечал.

Он сидел за столом и ел уже семнадцатую по счету конфету. Рядом громоздилась гора оберток.

Достал конфеты Финч из стоявшей на верхней полке буфета жестяной коробки, в которую дедушка всегда запрещал ему залазить. В коробке оставалось всего лишь три конфетки, но Финч не отчаивался — на очереди была еще пачка имбирного печенья. Также ранее запрещенная.