По следам мистера Волка (СИ) - Кофей Ева

— И ещё вернула вам вашу шляпу. Она на лавочке, вы тогда очень меня выручили.

— А синяки у тебя не слишком ли быстро зажили?

— Это специальный крем, с востока к нам на рынок привезли. Очень дорогой, конечно, но помогает. Всё заживает, как на собаке! — Элис отводит лукавый и опасливый взгляд.

— Или как на ведьме, — ухмыляется Людарик. — А как называется. Мне тоже надо, если честно.

— Вам не это надо, — ворчит Бернард. — Вам бы что от дурос… Кхм. Элис, вы принесли завтрак Оуэну, да? Я проведу вас к нему.

— Разрешим ей? — выгибает Людарик бровь. — Разрешить тебе? — обаятельно улыбается, стрельнув в Элис пленительным взглядом.

— Д-да.

Конечно, она бы влепила ему пощёчину, если бы он продолжил проявлять нахальность. И не без удовольствия. Она приличная девушка! Но всё равно... какой же он красивый!

— Да что ж с ними поделать, — качает Бернард головой, пусть и смотрит на Людарика всё ещё с осуждением и строгостью. — Граф… То есть, мистер Оуэн ранен, и сейчас он не опасен. Пусть накормит…

— Ну ладно, — зевает Людарик, — пусть.

И Элис, довольная, достаёт из корзинки по пирожку и вручает стражам.

— Горяченькие! С печенью!

Бернард не может не улыбнуться и тут же — хотя по протоколу и не положено… впрочем, он уже собирался домой — пробудет угощение.

— Очень вкусно, благодарю. Прошу прощения, — тут же смущается, — я просто с вечера ещё ничего не ел. Идёмте, — и выходит из кабинета.

— Это потому что твоя жена готовит мне, — бурчит Людарик себе под нос и прячет лицо в локте на столе, сладко зевнув.

Он ненавидит такие дни, когда тоска, казалось бы, без причины съедает изнутри. Когда ничего не хочется. Всё отвратительно. И неизвестно что его удерживает от того, чтобы бросить столь тёпленькое местечко и пуститься во все тяжкие.

Девчонка, кстати, и впрямь хорошенькая.

Но хорошо, что Бернард во время их прервал.

***— О вас разве никто не заботится? — спрашивает Элис Бернарда по пути в камеру Герберта.

Он улыбается ей как-то даже по-отцовски.

— Некому… Но я уже привык. Так уж сложилось. А, хм… Людарик не напугал вас? Что-то он в последние дни… Неважно, — спохватывается Бернард, решая, что нехорошо обсуждать его вот так, к тому же с малознакомой девушкой.

— Он был в шаге от того, чтобы я его напугала, а мне бы этого не хотелось. Что касается хозя… мистера Оуэна, у него ведь есть шанс… Ну, хотя бы на то, что вы продолжите расследовать?

Бернард вздыхает, хотя и успевает бросить на неё одобрительный взгляд.

— Конечно же я продолжу расследование. Это даже не обсуждается. И пока его не приговорили, шанс остаётся. Хотя, если честно, я бы не спешил вас обнадёживать. Надеюсь, вы понимаете…

— Нет, не понимаю, — звоном отдаётся её голос. — На том вечере кто-то подсыпал ему базилик, представляете? Чтобы он хуже себя контролировал и всё испортил.

Бернард замедляет шаг у двери в его камеру.

— Я этого не знал… Очень странно. Кто-то из персонала? Ведь из приглашённых в замок гостей никто не имел доступа к кухне?

— Нет, но я следила за ними, поверьте! Может, конечно, и упустила что… — она цокает. — Но базилик был добавлен именно в порцию хозяина.

— Я… обдумаю это. Дайте мне потом адреса тех, кто работал у вас в тот день.

И он отмыкает дверь, заставляя Герберта очнуться от тяжёлого сна и приподняться на локтях, чувствуя… запах пирожков, от чего тут же сводит пустой желудок, а глаза едва ли не пощипывает от слёз.

От слёз умиления, конечно же.

И как только Элис пробралась сюда?

Он пытается подняться, но удаётся только присесть, прислонившись к холодной стене. Место ранения саднит всё сильнее, будто из него не вынули осколок пули, что никак не даёт ране начать затягиваться.

— Я подожду здесь, за дверью, — говорит Бернард. — Зовите, если что.

И оставляет Элис в камере.

За радостью и умилением приходит осознание всей этой ситуации, и Герберт тут же мрачнеет.

— Здравствуй, милая… Нехорошо тебе быть здесь и видеть меня таким…

Он старается лишний раз не шевелиться, чтобы не морщиться от боли и не тревожить Элис. Она, маленькая и нежная, кажется здесь лучиком света. Чьё пребывание в камере, рядом со всклоченным, бледным и раненым волком выглядит как-то неуместно и инородно.

— Очень жаль, что так получилось с той женщиной, — решает посочувствовать она, несмотря на собственную беспомощную злость по поводу того, что произошло и куда это завело хозяина. — Но мне разрешили передать вам еды. Смотрите, вот пирожки, вот мясо, сыр с рынка, картофельный пирог… Только всё сразу не съешьте, будет плохо.

Он улыбается и со всей своей серьёзностью обещает:

— Сразу не съем… — и облизывает сухие губы, которые после этого не делаются влажными. — Элис… А можешь… Для начала, — хмыкает он и отводит взгляд. — Можешь принести мне воды?

— У вас и этого нет? — выгибает она бровь и стискивает пальцы в кулачки.

Герберт на всякий случай в который раз осматривает пустую камеру и тёмные стены, и пожимает здоровым плечом, что всё равно причиняет ему боль.

— Ну, как-то так…

И она зовёт Бернарда, сверкнув острым взглядом салатовых глаз.

— Что-то случилось? — тут же появляется он в дверях. — Уже уходите?

— Можете принести… воды? — сдерживаясь, помня, что она всего лишь слуга, произносит Элис.

— Вам? — не сразу понимает он.

— Графу. И почему он мучается вот так? Почему здесь нет врача? Волковеда хотя бы? Голодный, холодный, без воды! С собаками и то так никто не обращается!

Бернард отступает под её натиском и теряется.

— Но… Врач осматривал его, когда Оуэн был без сознания, и сказал, что он оправится. А вода… Я право не знаю, я думал, всё в порядке. Не я его устраивал здесь… Не проверил. Выйдете в коридор, не могу оставить вас с ним наедине.

Элис бросает на хозяина взгляд, мол, это ненадолго, и решает не спорить.

Всё же хочется, чтобы её и дальше сюда пускали.

Бернард не заставляет её ждать долго, но всё же, прежде чем принести для графа кувшин воды, заходит к Людарику.

— Можно?

Он даже не поднимает головы от стола.

И Бернард подходит ближе, чтобы осторожно коснуться его волос, а затем и взъерошить их. То ли в попытке разбудить Людарика, то ли просто взбодрить его.

— Друг мой, что с вами в последнее время? Ну разве, — забирает бутылку со стола, — можно так? Ай, ну как же так, Людарик? — качает головой.

— Вот в чём, — поднимает на него взгляд Людарик, — твой смысл жизни? Зачем ты приходишь сюда? Зачем говоришь со мной?

— Ну, — тянет Бернард, — потому что я здесь и я живу. Не знаю, не задумывался как-то. Бросьте и вы! Разве что-то плохое стряслось? Разве нет радости? Вы такой молодой, красивый, — задумывается и добавляет: — талантливый человек. Зачем мучаете себя уже который день? — вновь он становится строг. — Будто и без того дел не хватает! Нет, ну посмотрите на себя, на кого вы стали похожи?! А ну, хватит!

— Действительно, — тянет Людарик, поднимаясь. Взгляд его мрачнеет. — Чего это я?

Он хмыкает, подбирает шляпу, которую принесла Элис и, усмехнувшись Бернарду напоследок, выходит из кабинета.

— Ну, что вы, — спешит Бернард за ним, — да бросьте! Я ведь… — останавливается, глядя ему в спину, — волнуюсь за вас.

— Считай, что я отправился в длительный, запланированный отгул, а там посмотрим.

Бернард вздыхает.

— Не натворите глупостей, берегите себя.

И, зная, что отговаривать Людарика нет смысла, возвращается к Элис.

— Вот, — подаёт ей кувшин, и вновь отмыкает дверь камеры. — Только не задерживайтесь слишком.

— Спасибо, — улыбается она, заметив изменившиеся настроение Бернарда и решив быть с ним осторожнее. — Почему вы не кричали, что у вас нет воды? — это уже, разумеется, предназначается Герберту.

— А кто, — болезненно усмехается он, — отозвался бы? Да и… — замолкает красноречиво.

По голосу должно быть ясно, что кричать он бы не смог.