Дрейк - Мелан Вероника

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

«То ты домой рвешься, то тебя палкой назад не вытолкаешь».

Возникло неоднократно преследовавшее меня сегодня чувство дежавю. Нахлынули знакомые необъяснимые эмоции.

Он был уже почти у двери в будку, когда я крикнула широкой спине:

— А вы знаете, что заставило меня вернуться в этот мир?

Дрейк остановился. Стал в профиль.

— Вы. Это были вы! Я видела сон этой ночью. Вы стояли в парке, а я бежала за своим котом, когда наткнулась на ваши ноги. А когда увидела вас, поняла, что…

Теперь он повернулся всем корпусом. Стоял и смотрел, прищурившись.

Времени на то, чтобы закончить, не хватало. Нужно было торопиться.

— Я поняла, что вы друг. И можете научить меня всему. Вы ведь можете это, правда?

Дрейк нахмурился.

— Научить тебя чему? — спросил он.

— Научить меня большему, чем я могу сейчас. — От волнения я снова вытерла руки о джинсы. Коленки мелко подрагивали, хотелось срочно сесть куда-нибудь. — В том сне я поняла — вы единственный, кто может меня научить.

Он не ответил.

Просто развернулся и ушел.

А я в сердцах едва не сплюнула прямо на землю. Черт бы его подрал, этого Дрейка! Ну что за привычка уходить, не ответив!

Глава 6

С того момента, как состоялась памятная встреча с Комиссией, прошла неделя.

Вернулась домой мама, нагруженная ворохом новых вещей. В доме снова стало светло и уютно. Звякали кастрюльки, кипятился чайник, звучали телефонные трели. Приходили в гости подруги и знакомые — кто чай попить, кто на вещи посмотреть, прикупить обновку для себя или родственницы, кто про заграницу поспрашивать. Хотя мама редко что-то видела, помимо складов и магазинов, любопытство все равно приводило в дом то одну, то другую ее приятельницу, которым было приятно почесать языками, задержавшись на часик-другой по пути с работы домой.

С «прыжками» теперь приходилось осторожничать.

Мама — она и есть мама. Всегда знает, где ты есть, всегда следит, даже когда не смотрит на дочь. Поэтому вела я себя примерно, уставшей не выглядела, улыбалась больше, чем обычно, и улыбки мои отражались теплом в маминых глазах. Ее волнение постепенно сошло на нет, что меня — не любившую расстраивать мать — очень радовало.

Но это касалось лишь «прыжков» по «своим» городам. И если бы только это, то сиять было бы решительно не с чего.

Я же, словно припасшая на зиму тонну орехов белка, ходила притихшая и довольная. Потому что появился секрет. Свой собственный, хороший такой, жирненький, вкусный!

А все потому, что наконец-то сумела осознать одну вещь — время в том мире не движется! Даже не так… Оно останавливается в нашем мире, когда я перемещаюсь в Нордейл! Вот как!

Прежде чем я окончательно уверовала в эту теорию, пришлось провести многократные проверки, но они подтвердили факт того, что, во сколько бы мое бренное тело ни исчезало, возвращалось оно домой всегда в точно ту же минуту, которую перед прыжком на наручных часах засекали глаза.

Однако радости это не уменьшало.

Сначала в голову забрела мысль, что время в «прыжках» вообще перестает идти, но первое же перемещение в Европу развенчало это предположение. Да и предыдущие практики всегда доказывали обратное. Куда бы ни ступала моя нога в пределах родной планеты, часы никогда не зависали, продолжая нагло и вызывающе тикать, несмотря на мой полный надежды взгляд. Однако стоило им оказаться в осеннем парке возле фонтана или на центральной площади Нордейла, как их тут же клинило намертво, эта временная «смерть» неизменно вызывала на моем лице ехидную усмешку и желание сплясать прямо на улице. Думаю, спляши я на самом деле, прохожие не стали бы коситься с упреком, скорее улыбнулись бы, разделив восторг незнакомки, непонятный им. Этот новый мир был каким-то другим.

Так или иначе, открытие окрыляло, позволяя больше не заботиться о том, что моим отсутствием кто-то обеспокоится.

Конечно, это касалось только «прыжков» в другой мир, мысль о котором, подобно листу, упавшему в пруд и медленно опустившемуся на илистое дно, к этому моменту окончательно утрамбовалась и прижилась в глубинах сознания, но это не тяготило. Путешествовать «локально» (слово помпезное и вычурное даже для меня) все равно желания не возникало. Виной всему было неотступно следующее по пятам чувство одиночества. Казалось, людей много, мест много, а все не то и не там. Не хотелось больше Европы, Штатов, райских уголков с синим морем и белыми пляжами. Душа рвалась куда-то далеко, куда с томным взором смотрело сердце, где всегда возникало чувство покоя и умиротворения. В тот самый мир, который Дрейк назвал Уровнями.

Иногда я задумывалась, почему так часто наведываюсь туда, сижу на ночных крышах, как Малыш или Карлсон, глядя, как зажигаются вечерние огни Нордейла (даже родной для Астрид Линдгрен Стокгольм так не чувствовался), смотрю в ночное небо, и мне хорошо. Просто так, беспричинно хорошо. Сидеть и вглядываться в укрытые синевой дали, где горят многочисленные огни, ходят люди и ездят машины, вдыхать аромат асфальта и домов, смешанный с запахом местной растительности, слушать далекие звуки дорог. Почему здесь? Почему не в одном из городов родной планеты, где все привычно и знакомо?

Ответов не находилось. Только каждый вечер, закончив работу и накормив кота, я приходила сюда, чтобы скоротать несуществующую пару часов, зная, что могу вернуться домой когда угодно и ничего не изменится.

От этого знания было спокойно, и возникало внутри великолепное чувство — наконец-то никуда не нужно торопиться! Как груз с плеч. Просто посидеть. Для себя.

Плыли по небу облака, перемигивались над городом ранние звезды, а проблемы уходили далеко-далеко. Перед моим взором расстилался город будущего. Город моего будущего. Так я его теперь называла.

Я точно знала, что с этим местом будет еще многое связано, пока неизвестно, каким образом. И это многое обязательно придет, сегодня или завтра, возможно, через месяц. Ведь если я буду терпеливой, Вселенная обязательно укажет мне правильную дорогу. Нужно просто посидеть в тишине и лучше прислушаться. Так я и поступала.

Дома не обошлось без экспериментов с собственным ртом.

Все хотелось знать, правда ли Дрейк смог наложить невидимый запрет? Пару раз я подлавливала маму, когда та не была особенно занята, вдохновенно открывала рот, чтобы поведать о недавних приключениях (даже если бы получилось, свела бы все к шутке, и дело с концом), да вот только не получалось.

Стоило настроиться на нужную тему — путешествия по своему миру и заглядывание в чужой, — как челюсти намертво замыкало, язык прирастал к нёбу и становился похож на мокрую дохлую рыбу.

Мать ловила выражение полкой растерянности на моем лице и спрашивала:

— Дин, ты чего?

А я начинала безудержно смеяться.

Это не пугало, а почему-то по-детски веселило. Забавляла собственная неспособность выговорить слова. А раз смеялась я, то смеялась и мама. И тема, которую я так усиленно пыталась поднять, тихонько растворялась сама собой, так и не начавшись. Отсмеявшись, я незаметно подмигивала в потолок, салютуя дяде Дрейку за качественно наложенный запрет. Смог ведь! И не соврал, чтобы напугать, а действительно сделал. Хитрец инопланетный!

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89