Жена господина Ищейки
Алла Эрра
1.
- Васильева! - начальственный голос в телефоне не оставлял никаких сомнений, что моё дежурство не пройдёт спокойно. - Там опера нарколабораторию накрыли. Бери дело себе и по результатам отчитайся.
- Так точно, господин полковник, - удручённо ответила я и повесила трубку.
- Напрягают? - поинтересовался Лёха Сулин, комкая очередную бумажку и пытаясь ловким движением баскетболиста всё-таки попасть ею в урну.
- Напрягают… - со вздохом призналась я. - Ехать надо.
- Так, забей. Потом от оперов бумажки подошьёшь и всё.
- Не получится, Лёш. Там Енот верховодит, а после него любые бумаги не читать, а в “Аншлаг” отправлять надо. Они даже до “Камеди” не дотягивают.
- Енотов? - рассмеялся Сулин, чей стол был рядом с моим. - Венера! Сочувствую! Прикинь! Я тут наши опусы решил собирать. Потом, когда выйду в отставку или попрут со службы, книгу издам оперских перлов. Енота придётся в соавторы брать, так как большая половина книги о нём будет.
- Большей половины не бывает, - по привычке стала объяснять я. - Половина - это пятьдесят процентов. А если “большая”, то уже просто часть получается.
- Ну, ты девочка богемная, тебе виднее. Хочешь из “енотовского” последнего?
- Давай, пока собираюсь.
- Ладно! Сама напросилась. “Труп лежал, пытаясь добраться в сторону двери, и широко смотрел в потолок открытыми грустными глазами с синяком с правой стороны. Пули в трупе, являющегося по совместительству соседом понятого Кочерыгина В.Г., принесли многочисленные раны, которые и были свидетельством смерти трупа.
На столе стояла початая бутылка водки и ещё две с нетерпением дожидались любившего выпить трупа в холодильнике. После немногочисленных опросов свидетелей по этажу выяснилось, что труп и местный алкоголик Борис Фёдорович Сборовских являются одним и тем же лицом, бывшим до этого живым.”.
- Хватит! - прервала я этот треш.
- Зря. У меня там несколько листов и все без запятых, а также почти без заглавных букв. Короче, дело Енотов раскрыл практически на месте, но мне от этого не легче. Вот как у Сани это получается? Опер от бога, а как только садится писать отчёты, так в нём просыпается литературный дебил.
- Главное, чтобы мы нормально отписывались.
- Не спорю, Вена. Для следака важнее всего ясность изложения и хороший слог.
- Не “Вена”, а Венера! Ещё раз так назовёшь, то устрою такую жизнь, что даже писать будешь заикаясь.
- Ой, всё! Включила опять богему! - примирительно улыбнулся он, подняв руки вверх. - Не дай моей платонической любви к тебе засохнуть из-за придирок!
- Жена в курсе?
- Платонические отношения не считаются за измену.
- Я ей при встрече расскажу о них, и пусть она сама решает: считается или нет.
- С козырей зашла, - притворно вздохнул Сурин. - Ладно… С этого момента записываю тебя в сёстры. В младшие, конечно. Так нормально?
- По званию подхожу. Уговорил. Но не забывай баловать “младшенькую” подарками хотя бы на Восьмое марта. А не так, как в прошлый раз: похлопыванием по плечу и воплем: “Вена! С праздником! Пусть тебе начальник добрый и муж хороший приснятся!”. Хотя бы с кладбища букетик принеси.
- Блин… Извини… Ипотека и из остальных долгов хвост немереный. Денег совсем не было, а моя дурь всегда бесплатная, - смутился он. - Ну не богаты финансами те, кто честно служит. Ты же знаешь, что за тебя любому горло порву и без праздника. Да и не только я.
Тут мне крыть нечем. Парни меня хоть и подстёбывают из-за имени и непростого происхождения, но случись чего, всегда подставляют своё крепкое плечо в мундире. Мне с ними повезло. Как пришла в отдел следачкой-практиканткой, так моментально все шефство взяли.
Уже третий год тут служу, но всё равно чувствую себя избалованной “дочерью полка”. Даже замотавшиеся дежурные постоянно конфетами угощают. И самое интересное, пусть немного и обидно: никто не пристаёт с неприличными предложениями, хотя тут альфа-самцов хватает.
Прикалываются, естественно, но дальше разговоров дело не идёт. Мне реально повезло с коллективом. Как только переступила порог этого богом проклятого заведения, то сразу поняла: наконец-то я ДОМА!
Собрав все свои вещи, послала Лёшке воздушный поцелуй и вышла из отдела. Села в свою старенькую ржавую малолитражку и попыталась завести двигатель. Ни с первого, ни со второго раза эта гадина работать не захотела.
Отчего-то это привело меня в полное уныние. Попадалово… А ещё на улице поздняя осень: темно, зябко и дождь идёт. Сижу в машине и слёзы наворачиваются на глаза. Опять вложения в ремонт авто, а до зарплаты ещё почти неделя. Прожить денег хватит, если сильно экономить. Но ни на что большее отложить не смогу. Ни времени, ни личной жизни, ни денег… “Богема”, блин!
Да, многие считают меня богемной девочкой, почти мажоркой, легко идущей по жизни. Ну а как по-другому, если мамочка - относительно известная актриса, а папаня - художник, неплохо зарабатывающий на парадных портретах всяких нуворишей, которым жалко тратить деньги на настоящих мастеров живописи. Вот мне повезло!
Богема… Да что знают о ней простые люди? Ничего.
Пьянство, загулы, интриги среди таких же пиявок от искусства, почувствовавших вкус денег и вседозволенности. Отец, поймавший “белочку” и с ножом в руке гонявший по большому дому собственную дочь. Мать на кокаине, ненавязчиво попытавшаяся ещё в несовершенном возрасте подложить меня в койку к одному сыночку олигарха, чтобы потом стрясти с него “отступные” или выгодно породниться, если у детишек всё сложится.
Грязи много за кулисами тех, кого считают элитой, богемой или светочами культуры. Не у всех, конечно, так. Встречаются часто и нормальные люди, которых я искренне уважаю до сих пор и восхищаюсь их талантами. Но моя семья к подобным не относилась, а дерьмо имеет привычку притягивать к себе дерьмо.
Спасло меня от этой жизни то, что родители считали свою дочь выгодным товаром, поэтому круто вкладывались в моё образование. Причём отдавали в обучение не к подобным им распиаренным убожествам, а исключительно к нормальным, талантливым учителям.
Верно рассудили, что чем дочка будет лучше подготовлена, тем дороже её продать можно. Но мама с папой просчитались в одном: вместе со знаниями я переняла и моральные принципы своих учителей. Поэтому не стала такой же, как родители, моральной уродкой.
Даже в семнадцать лет отказалась поступать в театральное, хотя там было всё на мази из-за многочисленных любовников мамочки. Я к этому времени совсем взбунтовалась. Подстриглась коротко, бросила бальные танцы и записалась в секцию карате. Чуть было не начала пить и курить, но отвергла эту идею, чтобы не быть похожей на вечно дымящих нетрезвых родителей.
И ещё во мне проснулась неимоверная тяга к справедливости. Почему всякие твари незаслуженно жируют, ненавидя свою страну, а нормальный человек не может позволить себе элементарных вещей? Короче, бунт был глобальный, а не только внешний.
Ну а потом отказалась ехать за границу, несмотря на долгие проникновенные нотации о том, что в этой “быдлостране” культурным людям вроде моей семьи ловить нечего. Когда же я их повергла в шок своим отказом быть “элитарной” девушкой и заявила, что подала документы “в ментовку”, то случился целый армагеддон в отдельно взятом загородном особняке. Какими словами орали “любящие предки”, то ни один толковый словарь вместить не может.
В результате я превратилась из дочери в неблагодарную тварь. Родители сейчас обосновались где-то в “земле обетованной”, проедая заработанные в России деньги. А я осталась на родине.
Стоит ли говорить, что мне ничего не оставили? Думаю, не стоит. Хотя вру! Оставшуюся от бабушки однокомнатную квартиру родственники не смогли отжать, так как она записана была на меня. В ней сейчас и живу, мечтая накопить денег и сделать нормальный ремонт.
