Го Бохай мало что рассказывал о себе и своей жизни до прибытия на гору Хэншань. Он каждый раз уклонялся от расспросов невежд и лишь приговаривал: «Что вы, уважаемый, это очень скучная история, как бы вы не заскучали, слушая ее» – и эта тактика срабатывала со всеми, кроме воспитанника. Тот был куда настойчивее.
Пока У Чану еще было мало лет и учеба его слабо интересовала, Го Бохай развлекал мальчика рассказами. Обычно это были какие-то истории из его детства или присказки. Так, он однажды рассказал о весенних дождях и удивительной встрече. Люди часто связывали природные явления с божественными знаками. Так и здесь: дождь начинался в начале весны, встречая ее туманными облаками, словно смывая все плохие поступки смертных. Эта история была распространена на Юге, откуда прибыл Го Бохай, и у каждого рассказывающего звучала по разному. По версии наставника, когда бог дождей и гроз был чем-то сильно разгневан, он покрыл всю Поднебесную наводнениями, чем вызывал у людей неподдельный ужас. Но не все винили его за содеянное. Среди смертных были и те, кто понимал: это результат не злобы, а… страданий. Ведь в этот день бог оплакивал павшего приятеля. Кто смел бы призвать его к смирению, когда в Поднебесной также гибли близкие?
Тогда в надежде отделаться от расспросов наследника Го Бохай утолил его жажду, рассказав У Чану о страданиях Поднебесной из-за эгоистичного бога. Вышло довольно забавно: скучающий от присказок мальчик загорелся интересом, вновь и вновь упрашивая наставника рассказать эту историю. В какой-то момент она даже приелась Го Бохаю. И не замечая того, он рассказывал ее уже с новыми деталями, вспоминал песни об этом боге и о том, что изначально замысел рассказа был в усмирении непослушных детей, чтобы те сидели дома в проливные весенние дожди.
У Чан быстро шагал вперед. Затем вдруг остановился и сказал:
– Учитель! Тогда я найду способ привезти вам персики с Востока, или не быть мне наследником клана У и будущим богом!
«Неужели ты и правда начинаешь взрослеть?» – пробежала мысль в голове наставника. Ученик, ранее не желавший следовать заветам отца и матери, заговорил о родстве с ними и о своем будущем титуле, вызывая у наставника радостное удивление.
Они продолжили путь в сторону блошиного рынка, где ученик покупал странные книги, как вдруг У Чан вновь остановился.
– Я обещал учителю рассказывать, если что-то случается. Но что, если… есть один человек, чье тело я желаю покрыть синяками? Это бы сильно расстроило учителя?
Конечно сильно! Го Бохай был одним из самых рассудительных господ при дворе клана. Любой обидчик был очищен его прощением и окрещен словами: «Я знаю, вы не со зла. Так получилось, такие обстоятельства…» И все же он не мог сказать воспитаннику, насколько не одобряет его побуждения, так как это было первое подобное признание У Чана. Сотворив что-либо в детстве, наследник или начинал кричать на всех со словами «Это не я!», или, молча склонив голову, выжидал окончания словесной порки и признавал, как виноват, но никогда не озвучивал вслух свои помыслы, особенно такие жестокие.
Наставник в немой попытке узнать, что у того в голове, заглянул в глаза У Чана и увидел в них кипящий гнев и отражение человека, которому У Чан желал страшной участи. Го Бохай поднял голову и посмотрел в сторону, куда был направлен взгляд У Чана: то была небольшая толпа юношей и девушек и пара наследников других богатых домов Севера. Последние в сопровождении своих родителей часто наведывались в дом правящего клана У – то за советом и просьбой, то передать жалобы народа на того самого хулигана, живущего в этих стенах. Эти двое были не обычными молодыми господами, как и У Чан.
Го Бохай поймал их взгляды на себе. Один юноша, что называл себя «будущим словом народа», был невысок и непривлекателен, он восполнял свои недостатки шелками и обществом наследников достопочтенных господ, его именовали Цюань Миншэн. Второй – красивее и выше первого, но воспитан был отвратительно: его гордыня и тщеславие, вызванные богатством семьи, совсем затуманили разум юноши, отчего он часто любил говорить: «Я стану богом войны, и смотрите мне, не жалейте благовоний!» Это был сын начальника округа Цзыю – Бань Лоу. Ненависть к двум молодым господам питали даже слуги семейства У, что попадали под их угрозы и нападки: «Неужели тебя не учили идти в тени облика этого господина!», «Это что, чай? Это вода с землей, ты меня отравить вздумал?!» И если у Бань Лоу был затуманенный рассудок от роскоши и власти, то Цюань Миншэн был просто дурачком, повторяющим все за первым и не пытающимся думать сам.
Для клана У дома Бань и Цюань играли важную стратегическую роль: контролируя немалое войско Севера, эти два семейства поддерживали правящего главу. С учетом только недавно остывших полей битв шанс, что кто-нибудь вновь поднимет бунт в попытках раздела территорий, был, а значит, союзников нужно держать близко. Поэтому никто, кроме родителей, не мог делать замечания избалованным господам, дабы не учинять конфликты.
Ненависть У Чана к этим двоим читалась в самом его взгляде и словно изливалась из глубин его сердца: «Убью!» – кричало бы оно, если бы могло. Один персик выпал из корзины на землю, но не успел наследник его подобрать и положить на место, как перед ним уже стояли Бань Лоу и Цюань Миншэн.
– Это же сам молодой господин У! Прошу меня извинить, этот достопочтенный не признал вас в образе слуги, несущего корзину фруктов!
Соблюдая все правила светской беседы, Бань Лоу не смог сдержать свой острый язык и поэтому проявил инициативу поприветствовать наследника Севера. Го Бохай еще не понимал намерений подошедших, но уже полностью отдавал себе отчет: У Чан должен ответить, иначе жалобы на его голову посыпятся вновь. Потому мужчина, будто невзначай, пнул остолбеневшего в ногу. У Чан, словно проснувшийся от кошмарного сна, вздрогнул и прошипел:
– Приветствую юных господ… – но его дерзкая натура не позволила так просто закрыть глаза на оскорбление, и он добавил: – Скучную же жизнь проживают уважаемые господа, раз средь бела дня повстречались мне в таком месте. Родные лишили вас денег и теперь вы ищете, где бы подзаработать?
Глава 4
Часть 2
Нежеланная встреча
Головы этих двоих могли выдумывать только обидные выражения, но для того, чтобы ловко ответить У Чану, им не хватило прыткости – насколько они были богаты, настолько и глупы. Не найдя, что сказать в ответ, они бросили оскорбленные взгляды на Го Бохая и, объединившись в своем негодовании, завалили его репликами:
– Вы же наставник, а как-то плохо его воспитали!
– Да за такое поведение учитель меня по спине высек бы! Без сомнений!
Уважения к старшим у них также не было. Го Бохай понимал, что две бешеные кошки пытаются залезть к нему на шею. Но будто бы он не попадал в подобные ситуации? Лучше всего будет позволить им высказаться и не пытаться вступать в беседу. Го Бохаю хватило бы и ума, и рассудительности плавно повернуть все вспять, но зачем на это тратить свои силы? Особенно когда лягушка на дне колодца так громко квакает [23]. «Не говори, если это не изменит тишину к лучшему», – подумал он и сам последовал этому совету, спрятав ладони за спину.
Бань Лоу, наслаждаясь полученным преимуществом, продолжил изливать свою обиду:
– Молодой господин У, признайтесь, что с детства мне завидуете. Вы не единственный, кто на Севере готовится к вознесению, вот и раздражаетесь на меня всякий раз, не так ли? Незавидное положение, в которое я попал. Я бы не стал докладывать отцу о происшествии на западной площади, когда у меня украли все деньги, но… имел ли я право отступить, зная, что за этим стоите вы, наследник клана У?
