Зверь (СИ) - "Tesley"

Каталлеймена медленно покачала головой, не отводя, однако, глаз от караса.

— Короткая человеческая жизнь в обмен на моё бессмертие? — спросила она. — Этого слишком мало.

Но Ричард не дал себя обмануть.

— Нет, — ответил он спокойно. — Не человеческая жизнь. Род Лита должен был длиться в Кэртиане вечно. Его семени назначалось рождать Повелителей Скал круг за кругом, пока жива Кэртиана. Но у меня нет наследника. С моей смертью кровь Лита иссякнет, как ты и хотела. Я предлагаю честный обмен, Каталлеймена. Бессмертие моего рода на твоё личное бессмертие. Это справедливо.

Каталлеймена промолчала, пристально глядя на него. Ричард стоял прямо перед ней – неподвижный, как утёс, твёрдый и незыблемый, как скалы. Осенний ветер ласково играл его волосами.

— До конца этого круга осталась всего неделя, — продолжал Дик решительно. — Найди Одинокого и проведи обряд, который Ойдма проводила с тобой, не меняя в нём ничего. Отдай всё. В обмен на пламя Этерны проси у Ринальди прощения для эра Рокэ и его рода. Ринальди ты легко сумеешь отыскать: он твоей крови, и вдобавок, в нём, как и в тебе, горит огонь бессмертия. Я знаю: после обряда ты умрёшь, но твои потомки станут править Кэртианой и унаследуют власть Повелителей Скал. Разве это не то, чего ты всегда хотела? Я отдаю это тебе.

Каталлеймена продолжала молчать – то ли в нерешительности, то ли в слишком сильном изумлении. Ричард, поражённый её бесчувственностью, начал горячиться.

— И ты ещё назвала Катари лживой кошкой! — воскликнул он, глубоко задетый. — А разве ты сама не клялась, что предпочла бы умереть со своим мужем, чем жить вечно? Значит, ты столетиями лгала – всем, и самой себе тоже! Антемион погиб, защищая Этерну. Он потерпел поражение, как мой отец в Ренквахе от эра Рокэ. Но ты – ведь ты можешь победить там, где он проиграл. Ты можешь выиграть эту битву после него и ради его детей. Разве это не стоит всего, что у тебя есть?.. Моя матушка не стала бы раздумывать ни секунды. Она спасла бы дело моего отца, будь у неё такая возможность, даже если бы сама в него не верила!

Каталлеймена как зачарованная сделала шаг по направлению к Ричарду.

— Если меня не станет… — произнесла она прерывающимся голосом, — если меня не станет, Рокэ лишится моей защиты. Все мои создания исчезнут вместе со мной.

— Тогда нам нельзя терять времени, — решительно ответил Дик. — Пусть они прямо сейчас сгонят всех раттонов в Гальтару.

— Им это не под силу, — призналась Каталлеймена просто. — Иначе я давно сделала бы это. Это под силу только тебе, кузен Литтион.

Ричард посмотрел на неё вопросительно. Каталлеймена пояснила:

— Я уже сказала тебе: раттоны питаются магией. Средоточие магии Кэртианы – Сердце Скал. Только ты и Рокэ можете взять его в руки. Ты и сам знаешь это. Ты уже касался его. Когда ты покажешь его раттонам, все они сбегутся к тебе.

— И тогда… Тогда родится Зверь, не так ли? — спросил Дик. — Что такое Зверь?

— Преддверие конца, — ровным голосом ответила Каталлеймена. — Все магические силы Кэртианы находятся в подвижном равновесии. Если ты нарушишь его, все стихии выйдут из-под контроля. Ты можешь вызвать Зверя по своему желанию, но остановить его способна только твоя смерть. Но разве не ею ты сейчас торгуешь?

Ричард кивнул и на минуту задумался.

— Раттоны увидят Сердце Скал? — спросил он.

— Да, если ты поднимешь его на Блуждающую башню.

— Как мне позвать её?

— Тебе не нужно звать, — ответила Каталлеймена с лёгкой улыбкой. — Она придёт к тебе сама.

Ричард оглянулся вокруг: четыре башни Гальтары стояли на своих местах, и над Холмом Ушедших возносилась Терраса Мечей, чьи каменные лезвия блестели сейчас как стальные. Пора было заканчивать торг.

— Тогда решено, — отрывисто произнёс он. — Жизнь за жизнь, кузина, бессмертие за бессмертие.

Он разжал пальцы и протянул Каталлеймене карас, лежащий на открытой ладони.

— Бессмертие за бессмертие, — эхом повторила она и взяла камень.

Договор был заключён. Ричард поклонился и надел шляпу. Затем он повернулся лицом к низкому осеннему солнцу, чтобы насладиться его последним ласковым теплом. Каталлеймена больше не интересовала его.

— Кузен Литтион.

Она окликнула его уже стоя у стены. Ричард давно отпер камень, но Оставленная почему-то не торопилась исчезнуть в его глубине.

— Я хочу спросить тебя, кузен, — произнесла она так просто, словно была его сестрой – Айрис, Дейдри или Эдит. — Помнишь ли ты то имя, которым называли меня мой отец и Ант?

Откуда же Дик мог узнать его? Как он мог помнить вещи, случившиеся на заре мира? Разве последний Окделл был свидетелем творения? Однако, глядя в лицо, такое юное и прекрасное, он произнёс не задумываясь – так уверенно, словно называл имя сестры:

— Ага́пэ.

Каталлеймена улыбнулась и кивнула ему на прощанье.

— Постарайся не умереть до того, как загонишь Изначальных тварей назад в Лабиринт, кузен.

Глава 8. Зверь. 2

2

Ночь горела. Чёрное небо лизали гигантские языки пламени; багровое зарево стояло над правым берегом Жолле от леса святой Мартины до деревушки Алейе. Река отражала пожар и казалось, что тем самым она удваивала его.

Это было похоже на конец света.

Гарь и дым разносились на множество хорн, и чудом спасшиеся люди, отведённые Алвой на левый берег, задыхались и надсадно кашляли. Вода преграждала дорогу пожару, но не отравленному им воздуху. Эр-Эпинэ, охваченный пламенем, чадил, как гигантский факел: крыши и перекрытия его давно обвалились, колокольня сломалась, как спичка, из провалов окон и дверей тёк расплавленный жар. Время от времени гулко бухали взрывы: это взлетали на воздух бочки с порохом, припрятанные мятежниками в погребах.

Восстания больше не существовало. Никола Карваль погиб на равелине, пытаясь потушить вспыхнувшие фашины. Теньент Левфож нашёл свой конец под обрушившимися крышами замка, когда пытался спастись вместе со своими артиллеристами с занявшейся огнём батареи. Раненный граф Агиррэ задохнулся в дыму; теньент Дюварри и Жорж Гайар сгинули без вести в кромешном аду начавшегося пожара. Несчастный барон Горуа истлел прямо в своих старомодных доспехах: его вопли долго звучали в ушах у слуг, так и не сумевших вытащить старика из тяжёлых раскалённых лат. Его сыну повезло больше: к счастью, граф Гирке успел захватить юнца в плен и переправить в ставку Алвы.

Сам Гирке не уцелел. Прикрывая отход своих людей, он, как и многие, стал жертвой удушья.

Солдаты противоборствующих сторон забыли о противостоянии: смешавшись в одну кучу, побросав оружие, они торопились перебраться на противоположный берег, кидаясь прямо в ледяную воду. Обезумевшие лошади носились среди таких же обезумевших людей, топча неосторожных и раненых; казалось, они тоже разносят огонь, как разносили панику. Вопль ужаса и боли поднимался над местом недавней битвы. Огонь расплывался на земле кровью, а кровь – огнём.

— Это Закат! Это Закат! — кричали те, кто ещё был в состоянии издавать членораздельные звуки.

В этом чудовищном столпотворении только один Алва сумел сохранить хладнокровие. Он организовал отход своих людей и сдавшихся алатцев через возведённую на севере переправу. Агарисским изгнанникам несказанно повезло: герцог Эпинэ успел вытащить из сражения не только Дугласа Темплтона, но и Анатоля Саво, а раненого Удо Борна подобрали на поле боя, переправили за реку на носилках и поручили заботам лекарей. Генерал Лефлёр получил от Ворона приказ вылавливать из воды всех, кто сумел добраться до берега. Из нескольких тысяч защитников Эр-Эпинэ уцелела едва половина; оставшиеся в живых полностью утратили боевой дух.

Всех спасшихся Алва отвёл подальше на север, чтобы уберечь от удушающей гари. Теперь между ним и Нежюром стояла стена огня, едва сдерживаемая рекой. Оба моста – ближний, у Алейе, и дальний, Нежюрский, были охвачены пламенем; сообщение с городом прервалось.

Виконт Валме успел прислать лишь одно донесение через генерала Лефлёра: по его словам, отряд герцога Окделла своевременно отступил из леса святой Мартины под защиту городских стен.