Пепел жизни - Харос Рина
Я не хотела шантажировать собственную мать, но они с отцом не оставили мне другого выбора. С каждым годом зов крови терзал душу, заставляя воссоединить мою магию с силами Мулцибера. Я сидела днями и ночами, читая сказания богов и мойр, пытаясь разобраться, какой дар был у брата.
Первый потомок ангела в облике демона отравит чрево, которое больше не сможет возродить свет. Он будет способен слышать голоса, чувствовать страх и похоть, манипулировать живыми существами, навязывая свою волю, и управлять мертвыми, что будут откликаться на каждый его зов. Тьма, что разрастется в нем, будет заточена в клетку светом. Демон, порожденный в проклятой утробе, – это Армагеддон, который пока не догадывается о своем могуществе. Но когда познает его, тогда все души, что погублены собственными пороками, будут умолять первого потомка прекратить вечные мучения и агонию, что пришли за ними под покровом ночи. Все существа, рожденные после, имеют лишь слабые отголоски могущества и магии – возможность чувствовать вкус власти, впитывать пороки и страхи, множа собственные силы, принимать другой облик.
Потомок ангела в облике демона. Отравленное чрево.
Несколько лет прошло, прежде чем я поняла истинное, сокрытое значение этого пророчества мойр. Мне стало в какой-то момент интересно, почему же у ангелов родился демон, который перенял такое могущество и был благословлен самой Смертью. Многие годы мне приходилось скрывать правду от отца, боясь, что он в порыве гнева может убить жену. Мать в какой-то момент начала догадываться, что я знала, – ее беглые взгляды, плотно поджатые губы, нервные заламывания пальцев, когда заводила двоякие разговоры, ходя по острию ножа.
И сейчас, стоя посреди полуразрушенной комнаты после близости с садовником, я поняла, что больше оттягивать смысла не было. Зов крови становился невыносимым. Я могла проснуться посреди ночи, услышав вой за окном, могла впасть в уныние, когда видела силуэты мужчин, которые смутно напоминали Мулцибера. Мое настроение менялось каждый час – утром я сидела, пила чай за столом с родителями, в обед – раскидывала вещи по комнате и, крича, топтала их, словно червей после дождя. Вечер обычно проходил на плачевной ноте – закрывалась в комнате, тихо всхлипывая и всматриваясь в лунный диск, а затем провалилась в беспокойный сон до утра. И тогда все начиналось сначала.
Мне хотели вызвать лучших лекарей, но я наотрез отказалась. Не хватало еще, чтобы у меня в мозгах и кишках копался какой-нибудь Дройн, вынося один вердикт для все больных – больше проводить времени на свежем воздухе и радовать себя без повода какими-нибудь мелочами.
Отец втайне все-таки позвал Дройна, и это стало его самой роковой ошибкой. Рано утром они на пару проникли в мои покои и, пока я спала, начали слушать легкие, биение сердце и проводить прочие опыты, которые были известны только лекарям. Я проснулась от того, что кто-то со своей магией ударил меня в виски, отчего в ушах зазвенело.
Первое, что я помню – это распахнутые от ужаса глаза отца и миролюбивая улыбка Дройна. Второе – как избиваю последнего руками и ногами, свешиваясь через руку родителя, подобно мешку с картошкой. Лекарь, вжавшись в стену, прикрывал лицо руками и произносил слова извинения на ломаном языке, картавя.
– Плошу… мадам… мисс…
– А я просила тебе дробить мне голову?! Отвечай, чертов мозгоправ!!!
Отец пыхтел и ругался, пытаясь оттащить меня в сторону, но одной рукой я крепко вцепилась в дверцу шкафа, которая с противным скрипом распахнулась. Единственным желанием было засунуть туда голову Дройна и пару раз приложить, чтобы он понял истинную прелесть своих методов. Когда на моем лице медленно расползлась дьявольская улыбка, напоминающая звериный оскал, лекарь яростно замотал головой. Свободной рукой я вцепилась в его рубашку и дернула на себя так, что его нос с хрустом ударился о мой лоб. Дройн закричал от боли, а я наконец-то обмякла в объятиях отца, который смотрел на меня с ужасом.
От воспоминаний медленно растеклась улыбка. Оттолкнувшись от двери, я не удосужилась прибраться в комнате и, накинув легкое красное платье, которое едва прикрывало колени, приняла облик ангела. Пару раз взмахнув светлыми крыльями, подмигнула собственному отражению.
Выйдя из комнаты, я направилась прямиком к матери, чтобы выяснить все. Сумеречные тени на стенах коридоров вырисовывали разные узоры – казалось, что сейчас на тебя набросится неупокоенная душа, а следом силуэт превращался в плачущую деву, которую убили на кровавом ритуале. Босыми ногами я ступала по ворсовому светлому ковру, приятно щекотавшему кожу.
Я предугадала вечер, когда отец был занят ангельскими делами – помогал молитвами возвращать душу из ада на путь исправления, выстраивать церкви, соборы и храмы, где нес дневную и ночную службу. Почти никто не видел меня в моем истинном, демоническом обличье, кроме матери. Именно она-то внушила мысль, что нельзя демонстрировать свою силу, что надо быть смиренной и покорной, не переча отцу и судьбе. Только мать не учла одного – наша связь с Мулцибером крепла с каждым годом все больше, и наконец наступил рубеж, перейдя который ты отрубал путь к прошлой жизни.
Мой визит к матери был неким актом прощания и получения долгожданных ответов, которые я знала, но хотела услышать из ее уст.
Собравшись с мыслями, три раза постучала в массивную дверь, где грубой резьбой были изображены ангелы, возвышающиеся над сгубленными душами – возродившиеся вершили правосудие над теми, кто оступился, поддался порокам и стал частью их тьмы, влекомый вечными радостями. Посреди стояла женщина, одетая в белоснежные одеяния, – в одной руке она держала кинжал, в другой – святую воду, капавшую на загубленную душу. Ее лицо было прикрыто вуалью, позволяющей рассмотреть лишь глаза – пустые, безжизненные, подневольные. Как у матери.
В ответ была тишина. Когда я занесла руку для очередного стука, дверь чуть приоткрылась. На пороге стояла мать, смотревшая на меня с неким сомнением и настороженностью. Убедившись, что никого в коридоре нет, я смахнула морок и предстала перед женщиной в истинном обличье, которое за столько лет она успела позабыть. Мать дернулась, будто от пощечины, заметив, как светлые крылья заменились на черные как смоль, с красным вкраплением, глаза налились кровью, а над нижней губой выступили острые клыки.
– Поговорим, мама?
Я скрестила руки на груди и с упоением наблюдала за тем, как сомнение в глазах матери сменяется на отчаянную безысходность. Она замешкалась, тяжело вздохнула, но все-таки открыла дверь, чтобы я смогла пройти. Оказавшись внутри, я встретилась с мраком, который окружал со всех сторон, рассекаемый лишь жалким пламенем свечи. Не сдержала усмешки, когда увидела в углу кожу женщины, растянутую до такой степени, что опустошенные руки и ноги напоминали выпотрошенное чучело.
– Пожалуйста, обойдемся без лишних слов.
– Как скажешь, мама. Или мне лучше называть тебя Астартой, родная?
Глава 11
Клерс
Порой разговорами можно решить многое.

Я был уверен в том, что всю ночь мое тело протыкали остроконечными пиками. Солнечный свет нещадно слепил глаза, в которые, казалось, насыпали груду песка. Я раскинул руки и ноги звездой на кровати и пытался сделать полноценный вдох, но каждый раз тошнота подкатывала к глотке, заставляя проглатывать горькую слюну. Если бы я умер и попал в ад, то наверняка бы чувствовал себя лучше, чем сейчас.
Я перекатился на бок, и меня чуть не стошнило овощной похлебкой. Волна стыда окатила моментально. Я протяжно застонал и, выпрямившись на дрожащих руках, сел на кровати, свесив с нее копыта и сложив локти на мохнатых коленях. Ламия наверняка уже пожаловалась Мулциберу, и теперь оставалось отсчитывать минуты до прекрасного разговора, где этот демон будет устраивать мне промывку мозгов.
Похожие книги на "Пепел жизни", Харос Рина
Харос Рина читать все книги автора по порядку
Харос Рина - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.