Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий

«Пока все не приехали, надо найти и перечитать этот договор, — думал я, забравшись через окно, как маленький воришка, в кабинет Петра Ивановича. — Вдруг я не всё дочитал, вдруг ещё какие-нибудь сюрпризы найду?»

Перерыв все ящики — не только стола, но и всевозможных тумбочек, я, увы, ничего не нашёл и совсем упал духом. Но это ещё не самое страшное. Вдалеке послышался собачий лай, топот копыт и ржание наших вороных коней. Так быстро вернулись?! Стало быть, в лесах Тосканы охотиться не на кого, разве что, может, чаек настреляли.

Вскоре послышались шаги в сторону кабинета, и голоса, судя по которым я понял, что принадлежат они Доменике и Петру Ивановичу.

Услышав шаги, я не придумал ничего лучше, как спрятаться под клавесином, на который было наброшено синее покрывало. Дверь открылась, и в кабинет вошли двое — Пётр Иванович и Доменика. Чёрный дорожный костюм подчёркивал её силу и женственность, а в глазах её я видел твёрдость и решительность. Нет слов, настоящая аристократка!

 — Прошу, маэстро, — князь отодвинул стул из красного дерева и жестом пригласил Доменику присесть в кресло, стоящее спинкой к клавесину. Сам же он сел напротив. — Итак, я готов выслушать любые ваши пожелания.

 — Ваша светлость, — обратилась к князю Доменика. — Я всего лишь бедная женщина из Рима. И я смиренно преклоняю голову пред столь великодушным и благородным человеком, как вы. Вы очень милосердны по отношению к Алессандро, которого я люблю до потери памяти…

 — Не нужно терять память, — с кривой улыбкой ответил Пётр Иванович. — Мой сын — очень чувствительный и отзывчивый мальчик, но, как вы сами прекрасно знаете, прожив всю жизнь в Италии, в обществе таких как он… — князь немного помолчал. — Алессандро безнадёжен в постели.

Так! Это он что, будет теперь моей возлюбленной «очки втирать»? Да что он себе позволяет!

 — Прошу прощения, ваша светлость, — с трудом сдерживая гнев — я это понимал по интонации — ответила Доменика. — Но, осмелюсь сообщить вам, что это не так. Поверьте, я достаточное время прожила среди «виртуозов» и прекрасно знаю, на что они способны.

 — Вы были с «виртуозом»? — невозмутимо вопросил Пётр Иванович.

 — Нет. Но таковых много среди моих друзей, и они часто делились со мной впечатлениями. И не только они. Девушки, которые имели счастье побывать в объятиях «виртуоза», по их же словам, были в невероятном восторге. Поверьте, «виртуозы» способны гораздо на большее, чем вы думаете.

 — Но, всё же, это не может сравниться с тем, что вы испытаете при соитии с полноценным мужчиной, — возразил князь, откинувшись в кресле.

 — Простите, но я не могу с вами согласиться, — спокойно ответила Доменика. — Если ваша воля и желание Алессандро таковы, то я лишь смиренно приму их и постараюсь стать хорошей матерью вашему будущему сыну. Но на взаимные чувства, увы, не рассчитывайте. Я люблю Алессандро, только его и никого более.

 — Не хочу принуждать вас. Ваше желание должно быть добровольным. Но вы ведь прекрасно понимаете, что ваша страсть к моему сыну — бессмысленна. Я знаю, о чём говорю. Мой сын, Алессандро — импотент…

При этих словах голос князя дрогнул, а я едва себя сдерживал от того, чтобы не выскочить из-под клавесина и не броситься вновь на него с кулаками. Но я из последних сил пытался держать себя в руках.

 — Прошу вас, не говорите так! — уже не сдерживая слёз, воскликнула Доменика. — Алессандро способен на многое, а главное — он способен дарить женщине нежность и ласку. Но вам этого не понять! — совсем разозлившись, крикнула Доменика, и я понимал, что она перешагнула границу дозволенного.

 — Успокойтесь. Я вас понял. Тем не менее, подумайте над тем, что я сказал. И, ещё раз говорю, принуждать вас я не намерен. Ибо подчинение мужчине — добровольная жертва со стороны женщины.

 — Вы не оставляете мне выбора. Я покорно выполню свой долг. Но кто ответит за последствия?

 — За них ответит Алессандро. Раз вы оба настаиваете на его абсолютной мужественности, — усмехнулся князь, поднимаясь с кресла и подойдя сзади к Доменике. — Жаль, что вы не хотите испытать лучшего.

С этими словами Пётр Иванович обнял Доменику сзади за плечи и поцеловал в ушко… Моё ушко! Эй! Ты что делаешь, старый хрыч!

 — Я хочу вас, маэстро, — низким прокуренным голосом пробормотал князь. — Прямо сейчас.

 — Простите, но вы, кажется, потеряли совесть! — вспыхнула от гнева синьорина Кассини, резко вырвавшись из объятий князя.

 — Да. Потерял. Но это выше моего понимания. Вы думаете, что я негодяй? Возможно, это так и есть. Но всё же… Прикоснитесь к нему. Вы никогда не почувствуете подобного с Алессандро, — князь подошёл вплотную к моей возлюбленной и взял её руку, коснувшись ею своего достоинства.

 — Простите, ваша светлость, — Доменика резко поднялась из-за стола. — Но это вовсе не то, что мне нужно, — и с этими словами стремительно удалилась из кабинета, хлопнув дверью.

«Вот и поговорил, — отметил про себя я. — Да, Пётр Иванович, дипломатия — это вам не шашкой на поле махать!»

 — Я — старый болван, — вот было первое, что я услышал, когда Доменика покинула кабинет. — Господи! Прости меня, грешного!

О том, что происходило далее, я мог лишь догадываться и старался не обращать внимания, ожидая момента, когда князь закончит и уйдёт из кабинета. Видимо, и вправду всё настолько серьёзно: человек совсем запутался и потерял контроль над своими чувствами. В какой-то момент мне даже стало жаль Петра Ивановича, который совсем дошёл до ручки вдали от своей благоверной. Он просто разрывался между своей преданной любовью к Софии Фосфориной и естественным и непреодолимым желанием к моей возлюбленной. И в последнем случае это была не влюблённость и не страсть, а всего лишь низменные инстинкты.

 — Кузьма! — отдышавшись после утомительного занятия и вытерев руку шёлковым платком, скомандовал князь, позвонив в колокольчик.

Через некоторое время послышался грохот башмаков, и на пороге возник Кузьма в опрятной оранжевой ливрее:

 — Что изволите, ваш-светлость?

 — Вынеси это… — приказал Пётр Иванович, вручив слуге вазу из горного хрусталя.

 — Опять вы, батюшка, согрешили, — понимающе вздохнул слуга.

 — Сам знаю, — грубо ответил князь. — Не маленький. Иди, полей клумбу с лилиями. Хоть какая польза будет.

Кузьма молча удалился, но вот князь, по-видимому, и не собирался. На некоторое время воцарилась тишина, и я осторожно высунулся из-под клавесинного покрывала, чтобы посмотреть, что происходит. Каково же было моё удивление, когда я увидел, что Пётр Иванович с маленькой книжкой в руках стоит на коленях перед иконами, которые висели на восточной стене кабинета и периодически совершает земные поклоны. Зрелище до того впечатлило меня, что я весь последующий день молчал, лишь изредка отвечая на вопросы.

Спустя почти что час, князь наконец-то дочитал покаянный канон и вышел из кабинета, заперев на ключ дверь, не предоставив мне другого выхода, кроме как через окно.

Комментарий к Глава 53. Приключения в Венеции и борьба со страстями Боткинская больница – стационар в Санкт-Петербурге для лечения больных инфекционными заболеваниями.

====== Глава 54. Признания и терзания ======

Выбравшись через окно из кабинета, я быстро прошмыгнул через двор и, опять же через окно, влез к себе в комнату. То, что я увидел, можно было сравнить разве что с битвой, борьбой порядочного, верующего человека с низменной страстью. Увы, сам я не мог в полной мере осознать и прочувствовать этого, но тем не менее пытался проявить понимание.

Напрасно я надеялся закрыться в своей комнате на весь день, чтобы хоть как-то успокоиться: пришли слуги и сообщили, что меня ждут в обеденном зале. Пришлось идти, хоть от увиденного аппетит пропал напрочь.

Когда я сел за стол, у меня невольно возникло ощущение, что я словно отсюда и не вылезал и всё время, проведённое в тосканской фосфоринской резиденции, либо сидел за столом, либо помогал с дровами и стройкой во внутреннем дворе. Меня посадили, конечно же, рядом с Доменикой, и я в какой-то момент заметил странные взгляды Стефано, Паолины и даже самого Петра Ивановича, прекрасно понимая, что они думают о нас обоих. Впрочем, Пётр Иванович смотрел в основном на Доменику, просто прожигая её взглядом, и я смутно осознавал, что происходит сейчас у него в душе. Невольно вспомнилась фраза из уже забытой песни или стихотворения: «Я буду дышать за нас обоих». Казалось, сейчас происходит примерно то же самое: страстное желание князя к Доменике словно дополняло мою нежную любовь к ней же, любовь, лишённую физической составляющей…