Тетушка против (СИ) - Алатова Тата

— Семь так семь, — покладисто согласился возница и сплюнул, низко склонившись к земле. Маргарет невольно подобрала подол, опасаясь, как бы отвратительный сгусток не принесло на нее ветром. — Так или иначе, а наш герцог Лафон строит фабрики как одержимый.

— Так это герцог виноват в том, что вы не потрудились привести свою одежду в порядок? — язвительно уточнила она. — В конце концов, это вопрос самоуважения.

— Уважение, вот оно, — охотно подхватил ее собеседник. — Я своей дорогой хозяйке так и сказал: уж я бы ее ни за что не выставил из дома ради хорошенькой модистки. А герцогу хоть бы хны: старую супругу за порог, новую под венец. Я вам вот что скажу: все возницы города на стороне бедной герцогини. Уж до чего добра и щедра, никогда нос перед горожанами не задирала.

— Стало быть, герцогиня Элеонор ваша добрая знакомая? Заходит к вам на чай?

— Смейтесь, госпожа, смейтесь. А и мы когда-то работали в приличных домах да нагляделись на эту знать. На балы ехают все в парче, а обратно — на бровях, — и он хохотнул, довольный столь цветистой фразочкой.

— Ну вы и болтун, — покачала головой она, прекрасно понимая, что ни в один приличный дом не взяли бы человека, который не в состоянии постирать себе рубашку. Ее собственная прислуга, вернее, прислуга Пеппы, всегда была опрятно одета, уж Маргарет за этим следила.

— Мы с вами одного поля ягоды, — заявил возница, отчего она едва не заскрипела зубами. — Вы, должно быть, экономка или гувернантка? Платье-то чистенькое, но дешевенькое, уж я в этом разбираюсь. Моя хозяйка все о шелках талдычит, да куда там. Нынче-то не то что прежде, нынче повсюду эти кристаллы. Приличному вознице только и остается, что ловить на улице таких вот старомодных дамочек вроде вас. У меня есть приятель, почтенный фонарщик, так ведь тоже остался не у дел…

Дальше Маргарет не слушала.

Поправив складки своего простого платья, предназначенного для удачного торга на рынке, она уставилась на речушку вдоль дороги.

Речушка — это не то же самое, что море. Когда-то Маргарет жила на берегу и часами смотрела на горизонт, ожидая возвращения отца из плавания. Ее несчастная матушка, выросшая в обеспеченной семье Бернаров, искренне верила, что пока ты не обращаешь внимания на нищету, то ее с тобой не случится. Она с такой стойкостью игнорировала поношенные наряды и супы, в которых плавала одна чечевица, что Маргарет только к десяти годам осознала: да ведь они бедняки, беднее некуда!

— А трактирщик, стало быть, и говорит — ну уж за пивом люди всяко припрутся, мне кристаллы не страшны… — бубнил сам с собой возница, а Маргарет отметила, что они уже въехали на земли Флери и картина вокруг изменилась. Неухоженные поля, заросшие высокой, по пояс, травой, вызывали у нее негодование. Как можно так запустить собственные владения!

Строение, которое выросло перед ними на повороте, мало походило на добропорядочный замок. Во-первых, он был таким древним, что, кажется, его возвели еще при короле Луи Беспечном. Во-вторых, Маргарет не понимала, как можно жить в доме с настолько грязными окнами. Это же оскорбительно!

Будь она графом Флери, просто снесла бы это нелепое сооружение и построила на его месте небольшой уютный особняк, который куда проще протопить и отмыть.

— Вот и все, госпожа, — объявил возница, притормаживая на заросшей крапивой подъездной аллее, — с вас десять монет.

— Да вы шутите, милейший, — все еще неодобрительно рассматривая замок, процедила Маргарет, — больше семи ни за что не дам. И вот еще что, — порывшись в саквояже, она достала кусок хозяйственного мыла и протянула его насупленному вознице.

Он оценил ее упрямо выдвинутый подбородок, поджатые губы и решительность, с которой Маргарет была готова сражаться за каждую монету, и, снова сплюнув, на этот раз прямо ей под ноги, развернулся и отправился в город.

Дверь замка со зловещим скрипом распахнулась, и на пороге появилась молодая девушка, до того хорошенькая и нарядная, что даже тщеславная Пеппа уступила бы ей по части лент и кружев.

Маргарет частенько видела эту девицу на балах и приемах, куда ей приходилось сопровождать племянницу — вот мука! В отличие от многих назойливых матушек и тетушек, она никогда не привлекала к себе внимания, вместе с другими кумушками подпирала стенки и бдительно стреляла глазами по сторонами.

Девушка была Соланж Флери, младшая сестра злополучного жениха, такая же кокетка и ветреница, как и Пеппа. В этом сезоне они составляли достойную конкуренцию друг другу, переманивая кавалеров и ведя подсчет своим победам.

— Кто вы? — звонко спросила Соланж. Должно быть, дела у семейства Флери обстояли совсем туго, раз она лично выскочила встретить гостью. Где же вся прислуга, где манеры?

— Прибыла по объявлению, — с достоинством объявила Маргарет.

— По какому объявлению?

Поставив на землю саквояж, Маргарет достала из него газету и, тщательно расправив ее, протянула растерянной красавице. Та, хмурясь, прочитала объявление, а потом рассмеялась.

— Господи боже, да ведь это Жанна так шутит. Рауль вовсе не психический, и ему не нужна никакая сиделка.

— Правильно, — закричали из дома, — ему нужен цербер!

На пороге появилась другая девушка — постарше, в платье построже. Ее лицо выражало усталое недовольство. Окинув Маргарет цепким взглядом, старшая из сестер Флери распахнула дверь шире.

— Входите, милочка, — пригласила она с тем неуловимым покровительством, с которым аристократы обращались ко всем напропалую, — Я Жанна Флери, а это моя младшая сестра Соланж. А вы, стало быть?..

— Пруденс Робинсон, — заявила Маргарет, и это было чистой правдой. Ее полным именем было Ортанс Маргарет Пруденс, отец чтил традиции своей родины, хоть и покинул ее ради возлюбленной.

Они оказались в просторном холле, куда грязные окна пропускали крайне скудный свет. Маргарет успела разглядеть только вереницу старинных портретов и широкую бальную лестницу, уходящую в темноту.

Сестры Флери проводили ее в небольшую утреннюю гостиную, где, видимо, пытались навести уют. По крайней мере, сняли чехлы с мебели и смахнули пыль со столиков.

— Не смотрите на эту запущенность, — сказала Жанна, — наша семья давно здесь не живет. Мы предпочитаем Арлан.

Маргарет опустила саквояж на довольно чистый ковер и села на софу, выпрямив спину и сложив руки на коленях.

— Это все брачные затеи Рауля, — засмеялась Соланж. — Он охотится на принцессу, но ее охраняет злобный дракон.

— Простите? — она вопросительно подняла одну бровь.

— Злобный дракон в лице злобной тетушки, — пояснила Соланж.

— Дорогая, я, кажется, просила тебя воздержаться от подобных сравнений, — холодно одернула ее Жанна. — Но расскажите нам о себе, Пруденс. Вы, кажется, не из здешних мест?

— Я родилась в соседней провинции, — скупо обронила Маргарет, не желая вдаваться в излишние подробности. Она действительно выглядела в Руаже белой вороной — из-за русых волос и светлой кожи, а больше всего — из-за степенности, доставшихся ей от отца. Все вокруг были смуглые, беззаботные и импульсивные, они быстро тараторили и активно жестикулировали, очень утомляя Маргарет.

Здесь, в долине, полной солнца, виноградных лоз, любовных баллад и живописных пейзажей, поэты встречались на каждом шагу. Казалось, сама земля рождала их, наполняя воздух страстями. И холодные сердцем особы, подобные Маргарет, были в диковинку.

— Последние десять лет управляла большим особняком в Арлане. На мне были слуги, покупки, счета, — тут Маргарет снова не покривила душой.

— И вы можете предоставить рекомендации?..

— Виконтессы Леклер, — она достала из поясного кошеля письмо, которое приятельница написала под ее диктовку, и протянула его Жанне.

— И по какой причине вы решили оставить службу у виконтессы?

— Она собралась в монастырь, — не моргнув глазом объявила Маргарет.

— Диана? — изумилась Соланж. — Но мы обедали у нее на прошлой неделе, она выглядела такой оживленной… Бедняжка. Казалось, она уже полностью оправилась от смерти супруга.