Наследный принц (СИ) - Зиентек Оксана

— Додумались. Но так забавнее.

Либуше картинно закатила глаза и, выдохнув, по-солдатски щедро отхлебнула из бутыли. Мед был хорош. Пился мягко, легко. Оставлял на языке приятную, не приторную сладость и легкую травяную горчинку. С сомнением посмотрев на драгоценные кружева сорочки, княжна не решилась совсем уж наглеть и просто облизнула капельки с губ. С вызовом глядя на жениха, протянула ему бутыль.

Принц только многозначительно хмыкнул и, в свою очередь, отхлебнул щедрый глоток. После чего взял одно яблочко, повертел в руках, где-то нажал и яблочко с хрустом разломилось. Уже доедая яблочко. Либуше поняла, что допустила ошибку. Мед был не просто хмельным, он оказался намного крепче того меда, который подавали дома в Любице молодым девицам. Мелькнула мысль, что ее провели, подпоив, словно неопытную служанку.

Однако, если жених и заметил подозрительно порозовевшие щеки и блестящие глаза невесты, пользоваться случаем не спешил. И вообще, виду не подал. Только молча отхлебнул из бутылки сам, а невесте протянул булочку. Дождавшись, пока Либуше закончит закусывать, Генрих собрал остатки еды и спрятал корзину в потайном ходе со словами: «Потом уберу».

Теперь, когда с так называемым ужином было покончено, смысла сидеть на полу больше не было. К тому же, лето летом, а в тонких кружевах становилось зябко. Поэтому Либуше решила пересесть на кровать, но, видимо, встала слишком резко, потому что ее слегка качнуло.

«Эк тебя развезло с одного глотка» — жених с улыбкой обхватил княжну за плечи, поддерживая. Подождал, пока она снова заберется на свою половину постели, а потом сел рядом.

— Ну, теперь готова?

— Фух! Почти. — вдохнула и выдохнула Либуше моментально трезвея. И вообще, вспоминая, зачем они тут сегодня собрались.

— Тогда задирай юбку.

— Что? — Куда делся тот галантный кронпринц из летнего замка? С другой стороны, с этим прямолинейным, чуть грубоватым мужчиной можно было забыть о политике и перестать следить за каждым своим словом.

— Юбку, говорю, подними. — деловито напомнил Генрих. — Простынь мы нашим соглядатаям сейчас выбросим, а в сорочке тебе еще спать.

— А-а-а… — Либуше осторожно, стараясь не показать лишнего, приподняла сорочку чуть выше колена и, отыскав в складках одеяла клинок, примерилась к ноге и зажмурилась.

И вздрогнула, когда теплая мужская рука легко удержала ее за запястье.

— Ты что, зарезаться собралась? — теперь в голосе принца слышался мягкий укор.

— Нет, я просто…

— Оно и видно. Давай сюда.

Тонкие пальцы легко поддались, отдавая опасную игрушку. Либуше рискнула открыть глаза. Она молча смотрела, как принц одной рукой подтянул ей подол почти до неприличия, а другой крепко сжал ногу чуть повыше колена. В каждом его движении чувствовалась сосредоточенность и деловитость. И ни намека на мужской интерес.

— Ай-яй! — Либуше, хотя и ожидала боли, дернулась, почти вырываясь из рук. Пришлось прижать посильнее.

— Тс-с-с! Уже почти все. — Генрих осторожно, стараясь не измазаться, достал платок, вытряхнул из него какую-то побрякушку, а потом осторожно вытер лезвие. Подумав немного, отложил на консоль.

Либуше сидела в той же позе, глядя, как из пореза на внутренней стороне бедра быстро скатываются по коже капельки крови. Голос Генриха снова вернул ее к действительности.

— Я сейчас отвернусь, а ты подними рубашку повыше и поерзай на постели.

— Зачем?

— Чтобы ни у кого из любопытных не возникло ни малейшего сомнения, как кровь появилась на простыне. И потом, постель так и так надо смять.

Он с такой простотой говорил о самых пикантных подробностях, что Либуше ни на миг не усомнилась: попроси она его описать процесс консумации брака, он так же просто, деловито и доходчиво опишет все в малейших деталях. И даже не покраснеет. Вот уж, точно, то ли политик, то ли солдафон, то ли и то, и другое вместе.

Словно старательная ученица, она выполнила все инструкции, стараясь не морщиться от боли в ноге. «Я оборачиваюсь», — предупредил жених. И девушка поспешила приспустить подол сорочки, прикрывая стыд. Обернувшись, Генрих попросил невесту слегка подвинуться, оценивая масштабы картины и кивнул: «Думаю, хватит. Теперь, не двигайся, пожалуйста».

После этого он взял очередную побрякушку на тонкой цепочке, кажется, это была серебряная пластинка с какими-то камушками, и приложил прямо к ране. Накрыв пластинку рукой, принц на миг сосредоточился, и Либуше ощутила, как ногу одновременно обожгло и огнем, и холодом. Губы Генриха шевелились, словно он вслух отсчитывал время.

«Кажись, все», — сказал он, похоже, скорее сам себе, чем притихшей Либуше. Отнял руку и осторожно поднял пластинку.

— Вот это да! — Ахнула княжна. Он довольно длинной резаной раны не осталось и следа.

— Сработало, — выдохнул Генрих. — Но ты, все равно, поосторожнее. Этот амулет придуман для того, чтобы в бою кровью не истечь, пока до целителя доберешься. То есть, он не лечит, а только стягивает рану.

— Но получилось же! — Либуше осторожно потрогала пальцем то место, где, если верить следам крови, только что была рана. И тут же поморщилась. — Болит.

— Сильно?

— Так. Жить можно.

— Ну и прекрасно. Тогда не трогай там пока, пусть подживет. Я сейчас воды подам, нам должны были оставить. Вытрешь следы, чтобы не видно было, откуда кровь. А потом останутся сущие мелочи: смять кровать и позвать нашу свиту, чтобы успокоились и от нас, наконец-то отстали.

Сказано — сделано. Либуше осторожно обтерла мокрой тряпочкой ногу и снова не удержалась, чтобы не подколоть жениха.

— Как у тебя все складно выходит. Словно не в первый раз такое проделываешь.

— Ты что?! — Генрих сделал «страшные» глаза. — Я же впервые женат. Всю жизнь только тебя и ждал…

— Скажешь тоже! — Либуше едва подавила желание стукнуть наглеца. Но в последний момент удержалась от желания, недостойного Любецкой княжны.

— Скажу, — не стал отрицать принц. — Братьям было проще. К ним в спальню никто не ломился. Они просто выкидывали простынь и дальше творили, что хотели. Это нам с тобой не повезло: каждый чих — дело государственной важности.

— О, да… — Либуше вздохнула. — Как ты думаешь, они от меня теперь отстанут? Я среди людей быть привыкла, но чтобы даже ночевать не одной…

— Ну-у, как тебе сказать. — Генрих вздохнул. — Такого пристального надзора уже не будет. Раз уж свадьба состоялась честь честью, можно вздохнуть спокойно. Но охранять тебя будут. И свита тебе по должности положена, сама знаешь.

Под разговор он успел основательно повертеться на постели, сминая подушки и простыни. Потом встал, снял рубашку и бросил комом ее на постель. Снова надел, проверив предварительно, достаточно ли смята. Глядя на этот балаган, Либуше тоже подергала горловину сорочки и слегка растрепала волосы.

— Отлично! — Удостоилась она похвалы. — Теперь еще губы покусай, будто тебя долго целовали. И можно звать народ.

Народ появился, стоило Генриху приоткрыть дверь. Вряд ли они, конечно, все стояли в коридоре под дверью. Скорее, чинно угощались чаем и кофе в одной из ближних гостиных. Но Генрих мысленно порадовался, что, по примеру братьев, развесил амулеты от подслушивания. С них станется.

От торжественности момента сводило скулы, но от обоих молодоженов не укрылось, что близкие люди скрывали за официальными масками вполне искреннее беспокойство. В тревоге Либуше забыла о том, что еще недавно старалась избегать лишнего прикосновения жениха. И теперь стояла у разворошенной постели, пряча горящее лицо у Генриха на плече. Принц же, в свою очередь, напряженно ждал вердикта магов.

Первым, на правах гостя, выступил волхв. Сосредоточенно поводив руками над постелью, он некоторое время помолчал, а потом произнес: «Сим подтверждаю, что кровь на простыне действительно принадлежит княжне Либуше. Свадьба состоялась. И да будут боги мне свидетелями в сказанном!».

Следующе слово было за господином Торстеном. Королевский маг-целитель старательно поводил руками перед каждым из новобрачных. Метнув на Генриха пристальный взгляд, маг на миг позволил себе улыбнуться кончиком губ, после чего вынес свой вердикт. «Сим подтверждаю, что оба новобрачных пребывают в добром здравии и не подвергались зловредному магическому воздействию. И да будет Творец мне свидетелем в моих словах!»