Зверь (СИ) - "Tesley"

— Как хорошо иметь своего Генерального прокурора! — сказал Рокэ, со вкусом потягиваясь. — Когда выйду из Багерлее, непременно пошлю ему трюфелей в подарок.

— А меня вы не хотите поблагодарить? — с ехидцей поинтересовался Сильвестр.

— Нет. Моё положение – это ваша вина, ваше высокопреосвященство.

— Моя? Моя вина? — поразился Сильвестр.

— Разумеется. Разве это не вы затеяли бракоразводные интриги против бедняги Фердинанда? Сами виноваты.

— Если бы вы выполнили наш уговор, то сейчас сидели бы в Урготе! — в сердцах бросил кардинал.

— Но я сижу не в Урготе, а в Багерлее, ваше высокопреосвященство, — возразил Алва, вставая с постели.

— Скажите за это спасибо вашему оруженосцу!

Алва на секунду застрял в рукаве халата.

— Моему оруженосцу? При чём здесь он?

— О, спешу вам сообщить: он приехал в Олларию на следующий же день после вашего заключения, — с удовольствием произнёс кардинал, внимательно наблюдая за реакцией Рокэ. — И, должен признаться, сразу бросился вам на выручку, едва узнал, что его монсеньор в тюрьме. Он упросил меня выхлопотать для него аудиенцию у его величества, чтобы просить короля позволить ему разделить ваше заточение. Какая трогательная и великодушная преданность, не правда ли?

— Юноша всегда был излишне впечатлителен, — пробормотал Алва, придвигая второе кресло, чтобы сесть напротив кардинала.

— Чрезвычайно, — согласился Сильвестр, — поскольку во время аудиенции он донёс до сведения короля, что святая мученица Катарина совершенно определённо является вашей любовницей, а заодно и матерью ваших детей, которых король по недоразумению считал своими. Воистину чувствительный юноша! Сцена с вашим участием, которую он лицезрел в будуаре её величества, произвела на него неизгладимое впечатление.

— Надеюсь, её величество довольна, — произнёс Алва, широко зевая. — Именно такого эффекта она и добивалась. А чего вы хотите от меня?

— Помилуйте, Рокэ, чего я могу от вас хотеть? Вы ясно дали мне понять, что не намерены соблюдать моих условий и даже не желаете поблагодарить меня за быстрое избавление от каземата, который вам обеспечил ваш бесценный Окделл. Он, конечно, теперь в отчаянии и готов заключить сделку даже со мной ради спасения вас из узилища. Но проклятые кэналлийцы злы на него как стая закатных кошек. Впрочем, их трудно за это осуждать: слышали бы вы, какая молва ходит по городу! Надеюсь, они не раздерут вашего бывшего оруженосца на части.

Алва лениво приподнял левую бровь:

— Бывшего?

— Да, король освободил его от присяги верности… Как вы понимаете, это означает, что герцогу Окделлу следует назначить нового опекуна. А после его рассказа о ваших похождениях король не склонен доверять вашим обвинениям в адрес нашего уважаемого тессория.

— Не думаю, ваше высокопреосвященство, — заметил Алва, иронически кривя уголки губ, — что вы склонны подарить Манрикам Надор.

— Разумеется нет, — спокойно отозвался Сильвестр, — но вот сам герцог Окделл – другое дело. Я согласен подарить его кому угодно. Не знаю, что такого важного вы в нём усматриваете, но по мне этот Повелитель Глупости сделает всем большое одолжение, если оступится на своих скалах и свернёт себе шею. Конечно, после его чудесного воскресения это будет весьма обидно: нельзя же так пренебрегать милостью Создателя. Только боюсь, что её некому оценить! А как вы думаете, сын мой: жизнь вашего оруженосца чего-нибудь да сто́ит?

— Вы предлагаете мне, — спросил Алва, в упор глядя на кардинала, — выбирать между его жизнью и жизнью королевы?

— Нет, — Сильвестр покачал головой. — Я не предлагаю вам выбрать. Третьего дня королева была осуждена Тайным Советом на казнь за государственную измену.

— Женщин в Талиге не казнят, — возразил Алва.

— Я тоже так полагал, — подхватил кардинал, — но наш новый супрем – очень образованный человек. Поэтому я готов пойти вам навстречу и защитить вашего бывшего оруженосца, если он вам дорог. Но речь идёт о нём и только о нём.

— Я хочу его видеть, — вдруг резко сказал Алва.

— Зачем?

— Чтобы убедиться, что вы не лжёте, ваше высокопреосвященство, — любезно ответил Ворон. — К тому же мне нужно вернуть ему кое-какие… вещи.

— Вы сможете сделать это позднее, — возразил кардинал. — Разумеется, если вы останетесь нейтральны. Раньше я поверил бы вашему слову, — слегка улыбнулся он, — но теперь вы сами вынудили меня к осторожности. Ваш воскресший Окделл будет моим заложником.

— А если маркиз Орильян откажется выдвигать обвинения против королевы? — сощурясь, спросил Алва.

Кардинал возвёл очи горе́.

— Вы меня удивляете, сын мой, — ответил он со вздохом. — Ваш юноша, эта святая простота, полностью убедил короля в факте супружеской измены. Отомстить вам Фердинанд не может, но к жене он больше не вернётся. Её величество скончается в любом случае – или по приговору суда, или не вынеся угрызений совести – уверен, наш супрем прибегнет именно к такой формулировке. Для Талига было бы предпочтительнее, чтобы всё шло по закону. Но, если вы науськаете на короля своих кэналлийцев, скандал примет колоссальные масштабы. И тогда какой-нибудь из ваших же усердных вассалов непременно пристрелит герцога Святая Простота из-за угла или зарежет его ненароком – исключительно из любви к вам. Вам это нравится?

Алва откинул голову на подголовник кресла и прикрыл глаза, словно что-то прикидывая.

— Я никогда не думал, — задумчиво проронил он, — что вы настолько кровожадны.

— Кровожаден? — удивился Сильвестр. — Помилуй Создатель, Рокэ, да лично я и пальцем не трону вашего юношу.

— Я говорю о короле, — бросил Алва. — Вы лишили его и жены и наследника.

— Вряд ли бы вы пожелали себе такой жены, — возразил Сильвестр. — А что касается наследника… Увы, единственный наследник Фердинанда II сидит сейчас передо мной, и даю вам слово, Рокэ, я искренне жалею, что это так. Вы способны вывести из себя кого угодно. Чего вы добиваетесь, пытаясь утвердить на престоле распутницу и ублюдка Феншо-Тримейна?

— Я защищаю своего короля, — холодно отрезал Алва. — Я принёс ему присягу, а последствия её нарушения могут быть гораздо серьёзнее, чем вы можете себе представить.

— Короля? — поднял брови Сильвестр. — Не хитрите, Рокэ. Вы защищаете не короля, а свою попавшуюся любовницу, причём делаете это из чисто мужского самолюбия, а не из соображений верности.

— Пусть так, — усмехнулся Алва, приоткрыв глаза. — А почему это задевает вас?

— Потому что я верен Талигу, а вы – только своим постельным обещаниям, — ответил кардинал с горечью. — Вы малодушничаете, чудовищно малодушничаете! Я никогда бы этому не поверил, если б не видел собственными глазами. Вы не хотите брать на себя ответственность, которую я нёс в течение многих десятков лет, и готовы постыдно спихнуть её на слабого, безвольного короля или даже на младенца, которого сделал блуднице самовлюблённый распутник. На что вы рассчитываете? Что после моей смерти всё образуется само собой?

— Законный король Талига Фердинанд, а не я, — холодно отрезал Алва.

— И он им останется, — согласно кивнул Сильвестр. — Но что дальше? Вы думаете, что для вашего удобства всегда найдётся второй Сильвестр? Нет, сын мой. Зато найдутся ызарги, которые будут кишеть у трона и в конце концов устроят здесь междоусобицу и гражданскую войну. Фердинанду нужен поводырь, а Талигу – сильный монарх, который способен провести государство через грядущий Излом. И к моему глубочайшему сожалению, это вы, Рокэ! Я знаю, что вы способны править, но предпочитаете только пить, распутничать и бренчать на гитаре.

— Так ваше высокопреосвященство пришли, чтобы прочитать мне душеспасительную проповедь? — спросил Алва рассеянно.

— Леворукий вас побери, Рокэ!.. — вспылил кардинал. — Если бы в Талиге нашёлся хоть кто-нибудь, способный сравниться с вами, я попросту удавил бы вас сейчас подушкой!..

Алва расхохотался:

— Вы и впрямь неуёмно кровожадны, ваше высокопреосвященство!.. Ну что ж, считайте, что вы устыдили меня. Я готов поторговаться с вами. Если вы оставите в покое Фердинанда и Катарину – какой бы она ни была – а также вернёте мне моего оруженосца я любезно соглашусь отказаться от должности Первого маршала и стать самым усердным из всех кансильеров Талига. Вы довольны?