Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег

А я в деревне только с пращой тренировался. Мы с ребятнёй на птиц охотились…

Эх, почитать бы, что там Уарсу записал!

Глава 13

Постепенно жизнь при библиотеке стала рутиной. Утром я восстанавливал свитки, потом разминал косточки, делал гимнастику, на которую местные смотрели как на придурь. Мне не привыкать, ещё в деревне так было.

Потом шёл заниматься своими делами, изредка делал конспекты интересного мне, но такое встречалось крайне редко. К по-настоящему ценному в моём понимании у меня по-прежнему не было доступа, хотя с точки зрения храма, мой допуск стал заметно шире.

— Опять сидишь в пыльном зале? Все твои сверстники играют на улице.

Этот приятный голосок принадлежит Анкетсат, великой певице богини. Это она будит меня по утрам своим пением.

Под игрой она имела ввиду сенет, настольная игра с продвижением фишек по доске. Мне она ещё в деревне надоела, не люблю её. А вот кто такие мои сверстники — это для меня загадка. Я тут самый мелкий.

Женщина она не старая, чтобы сех кто младше ровнять под одну гребёнку. Молодая и красивая, но незамужняя. Точнее, вдова, её муж погиб на охоте, его сожрал лев. Поклонники ходят за ней толпами, и будь я постарше, наверное, ревновали бы. А так я в относительной безопасности, хотя пару раз меня пугали, когда отлавливали на улице, пытаясь выяснить какие-нибудь подробности, через которые можно к ней «подкатить».

Мы с ней это обсуждали, и она смеясь сказала:

— Мне ничего от них не нужно. Пусть жертвуют Той, что бежит как стрела, — это эпитет богини Сатис. Её частенько изображают с луком и стрелами, но скорее всего имеется ввиду быстрое течение. — Может быть Владычица небес заставит меня обратить на них внимание.

Анкетсат дама не очень общительная, я бы даже сказал, высокомерная, так что то, что со мной она заговорила первой, меня удивило. Прямо скажу — неприятно удивило.

Ладно, если мне завидует Шерира, но ведь Каапер туда же, и наверное есть ещё немало завистников. Хорошо ещё, что я в их глазах не взрослый, да и в её тоже.

Я как всегда вышел во двор размять косточки после долго сидения, и ко мне пришла её служанка. Сказала, что госпожа Анкетсат желает говорить со мной.

— Кто такая Анкетсат и где она? — спросил я, чем вызвал состояние лёгкого шока у служанки.

— Ты не знаешь великую певицу богини Сатис? — не то с упрёком, не то с удивлением возмутилась она.

— Веди, — не стал я вдаваться в подробности.

Капризничать поводов нет, певица богини — это не аналог певчего в православном хоре. Должность не вспомогательная, а вполне себе жреческая, едва ли не одна из первых ролей. Пожалуй, важнее неё только сам Аханака.

Она не единственная, конечно. У певиц тоже есть своя иерархия, как и у прочих подвидов жрецов. Анкетсат как раз великая, выше прочих.

Боги любят музыку и пение, только с помощью неё можно умилостивить гневных и упросить продолжать одаривать благами милостивых. Музыка — это воплощение порядка и гармонии, а пение — божественного дыхания, дающего жизнь.

Такой способ коммуникации с богами куда более действенный, чем все прочие.

Анкестат жила вне стен храма, вероятно в доме её усопшего мужа. С таким приданным, пожалуй, даже будь она сморщенной старушкой, нашлись бы желающие её соблазнить.

— Подойди, Афарэх, — поманила она меня.

Женщина в очень тонких открытых одеждах сидела в саду. Не очень большом, но довольно изящном и тенистом. В основном тут расли фруктовые деревья, почему-то парные сикоморы (так и сажают у погребений), несколько дум-пальм и гранатовые деревья, правда без плодов.

Скорее всего их обглодали антилопы, священные животные богини Сатис. Пара их бегала по саду и гадила, но специально приставленная к ним служанка тут же убирала.

Без какой-то причины хозяйка дома провела изящной рукой по струнам арфы, которую держала в руках. Может быть, какая-то магическая подоплёка есть у этого жеста.

— Хлеб и пиво, госпожа, Анкетсат, — я приложил ладонь к груди. — Я готов выслушать вашу просьбу.

— Какой интересный мальчик. Твоё сердце не дрогнуло от звука арфы? — едва улыбаясь спросила певица богини.

Точно что-то магическое или ритуальное.

— Кажется, ваш инструмент нуждается в настройке, — не стал я врать. Жа и звучит загадочнее: мол, не просто так на меня твои трюки не действуют.

— А ты довольно прямолинеен, — сказала она, продолжая улыбаться. — Значит, я не ошиблась.

Я не понял, о чём она говорит, и видимо вопрос отразился у меня на лице. Детское тело обладает очень подвижной мимикой, и мне его пока не удаётся усмирить.

— О тебе ходят некоторые слухи, и я вижу, что они правдивы.

— Могу я узнать, что за слухи?

— Что ты вернул из преддверья Дуата управляющего царской каменоломней Саптаха. Что вот этот свиток, — она взмахнула оберегом от крокодилов, я узнал его по трём полоскам, которыми метил свою работу, — на самом деле создал ты. Я сравнила почерк, это определённо написано тобой, хоть и трудно узнать. Видимо, и слух о том, что ты начал учиться словам богов совсем недавно, тоже правдив. Так?

— Учитель Саптах забрал меня из деревни во время разлива, — ответил я только на последнюю часть. — Так что прошу соразмерять вашу просьбу с тем, что я юн и неопытен.

— Юн и неопытен, — повторила она, улыбаясь.

Как-то знакомо выглядит её лицо. Мне кажется, я видел его вот с такой улыбкой где-то в каирском музее. В виде каменного портрета или фрески, конечно же.

— Ты куда-то спешишь? — вдруг спросила она.

— Обычно, я провожу вторую половину дня за чтением, — сказал я, удивляясь, куда делось её обычное высокомерие.

Только я об этом подумал, как она его продемонстрировала:

— Мальчик, я хочу чтобы надписал мне амулет, — она выставила на столик небольшую фигурку из яшмы в виде иероглифа «са».

Такие спасательные круги используют рыбаки на Ниле. Они плетут их из тростника и надевают через плечо. Собственно со спасением, магической защитой этот амулет и должен ассоциироваться.

— Могу я взять его в руки? — уточнил на всякий случай.

Анкетсат кивнула и указала ладонью на амулет, приглашая.

Сначала провёл рукой рядом, не касаясь. Странное ка у этого изделия.

Я покрутил головой, ища какую-нибудь палочку, но в саду очень чисто, мусора не валяется.

Забывшись, не спросив разрешения, сорвал листок с граната, растущего поблизости. Толкнул им амулет, он упал на столик, а листок начал вянуть прямо на глазах. Я хоть и видел уже исцеление безнадёжно больного, но вот такое явное существование порчи и проклятия меня ошарашило.

— Адописная икона, — вырвалось у меня. Естественно, сказал это не на языке Двух Земель, но сразу же поправился: — Подложный образ.

Ходила такая история у нас в приходе. Даже имя конкретного пострадавшего называлось, правда, я его не знаю. Но вроде бы реальный человек.

Подарили ему икону, вроде бы правильную, написанную по каноном. Но человек начал чахнуть и слёг. Знающий человек понял, что под праведным образом есть подложный слой, осквернённый и порочный, с адскими сценами или образами дьявола — слышал обе версии, но они и не противоречат друг другу. Как только эту икону уничтожили (история умалчивает, как), человек начал выздоравливать.

Чуть успокоившись, я возмутился покушением на свою юную персону. Мне моя жизнь дорога как память.

— Что это за шутки? — повысить голос я не посмел, но и ласковым интонацию не назвать. Даже служанки всполошились.

Анкетсат отослала их прочь взмахом руки.

— Признаться, я и сама такого не ожидала, — она и в самом деле выглядела озадаченной. — Я держала его в руке, но как видишь, не постарела.

— Твоё ка, певицы самой богини, и ка листочка, оторванного от дерева, итак обречённого завянуть, нечего и сравнивать, — сказал я, размышляя вслух. — Носила бы день или два — вряд ли тоже заметила бы разницу. А спустя месяцы или даже годы…