Пепел жизни - Харос Рина

– Ты сегодня какой-то слишком серьезный. Что-то случилось?

Алкеста закинула ноги на мою спину. Я сидел на кровати, опершись ладонями о колени, всматриваясь в пламя свечи, которое колыхалось от дуновений ветра из открытого окна. Железные браслеты лежали на полу, чуть подрагивая и пытаясь соединиться, но благодаря силе банши – пронизывающего голоса, способного убить – они на какое-то время обезоружились, позволяя дольше пребывать в смертном облике.

– Предчувствие плохое, – отозвался я.

– Расскажешь? – Алкеста опустила ноги, облокотилась и чуть привстала, склонив голову набок, чтобы поймать мой взгляд. Я обернулся и попытался улыбнуться, но банши скептически усмехнулась.

– Если бы я только знал, о чем. Не могу отделаться от ощущения, что скоро все пойдет наперекосяк. Что вот этот уклад, который только-только установился, рухнет. Что придется снова выстраивать и перекраивать мир, который только избавился от тирании богов.

– А он избавился?

– Обычно раз в месяц я слышал грозовые перекаты, доносившиеся со стороны Олимпа, – небосвод метал молнии и отголоски криков агонии доносились до владений Высших. А сейчас они молчат…

– Но это же не значит, что все боги повержены. Возможно, мойры и моя сестра настолько их обессилили, что те заснули вечным сном, чтобы спустя столетия пробудиться и отомстить за свою судьбу.

– Нет, нет… Что-то мне подсказывает, что олимпийцы больше никогда не вернутся. В крайнем случае, ты всегда можешь узнать у сестры, что случилось с богами, развязавшими кровавую войну.

– Хлоя вряд ли будет делиться со мной подобным.

Нотка тоски проскользнула в голосе Алкесты, отчего я повернулся, закинув одну согнутую в колене ногу на кровать, и встретился взглядом с возлюбленной. Обнаженная, она лежала на светлых простынях, по подушке, подобно клубку змей, раскинулись волнистые темные локоны.

– Почему ты так решила?

Я обхватил Алкесту за щиколотки и положил себе на колено, начав массировать ее ступни.

– Потому что она была близка лишь с Сенсией. Жизнь и Смерть – две сестры, которые не могут друг без друга. Дополнения, выстраивающиеся в одну картинку. Тут даже мойры поглумились надо мной и отшвырнули в сторону, как ненужный материал, который изжил себя.

– Ты не права. Мойры сделали из тебя банши, Высшую, которая может общаться и соприкасаться с Жизнью и Смертью без вреда собственному здоровью или жизни. Хлоя и Сенсия не могут дотронуться друг для друга, лишь говорят пару слов, прежде чем старшая сестра возвращается в царство мертвых.

– Ведас, давай смотреть правде в глаза – я проводник. Ни с одной из сестер не была близка, поскольку робость и желание помочь Сенсии меня выводили из себя, а грубость и надменность Хлои не вызывали должного доверия и любви к ней. Я чужая среди своих, и этот факт давно приняла и пережила. Он больше не откликается во мне болью… Больше нет.

Я приподнял ногу Алкесты и коснулся губами пальцев, отчего девушка засмеялась и дернулась, пытаясь вырваться из хватки. Но я сильнее сжал стопу и притянул Высшую ближе к себе, поцеловав низ ее живота.

– Ведас, прекрати, нас же могут услышать.

– Тогда постарайся не кричать. Тогда, возможно, и стекла останутся целы.

Алкеста пыталась слабо отбиваться от моих прикосновений, но спустя мгновение ее стон заполнил собой всю комнату.

Я лежал в кровати, поглаживая ладонью волосы Алкесты, сопевшей у меня на плече. Одна нога девушки закинута на мой торс, вторая – вытянута вдоль тела. Осторожно выбравшись из объятий возлюбленной, я накрыл ее одеялом, встал и притянул при помощи магии браслеты, которые вспыхнули оранжевым светом и в мгновение окутали мои руки, даруя сущность джинна. Кинув последний взгляд на Алкесту, выплыл на дымчатом хвосте из комнаты и закрыл за собой дверь, тихо передвигаясь по многочисленным коридорам дворца Мулцибера.

После праздника мы решили все остаться, чтобы если вдруг возникнут какие-то проблемы или конфликты, решать их сразу и на месте. Михаэль и Селестия вернулись на родину следующим вечером, благословив Мулцибера как правителя и нового Высшего.

Добравшись до кабинета с массивной деревянной дверью, я постучал и услышал голос Августина:

– Входи.

Открыв дверь, я зашел внутрь и чуть не упал – в кабинете творился настоящий хаос: книги лежали вверх дном, усеивая пол подобно ковру, опустевшие шкафы накренились к стене, норовя вот-вот упасть. Августин, вокруг которого витала темная дымка, поднял на меня безумный взгляд и улыбнулся хищным оскалом, облизнув языком нижнюю губу.

– Эм. Я не вовремя? Могу зайти позже…

– О, нет-нет, – Августин приманил меня к себе жестом руки и, схватив со стола небольшую книгу в изумрудном переплете, положил ее на свободный участок на полу и рухнул на колени, начав водить пальцем по написанному сказанию.

– С тобой все в порядке?

– О да. Я просто скоро умру, – лемур вскинул голову, и его рот разве что не разрывало от улыбки, а потом, спохватившись, добавил: – Ох, прости, совсем забыл, что ты живой и никогда не познаешь прелести скорого освобождения. Иди сюда.

Августин активно замахал руками, предприняв новую попытку приманить к себе. Недоверчиво покосившись в его сторону, я доплыл до лемура и, изогнув дымку под углом, присел рядом, наклонившись и пытаясь понять неизвестный мне язык.

– Вот, смотри, – Августин ткнул пальцем в изображение первой феи, умирающей в муках, – ее душа переходила во власть мойр, крылья осыпались пеплом, а с тела отлетали куски плоти, – тут сказано, что как только дух первого светлого существа переродится, воссоздав деву, в которой уживутся свет и тьма, тогда и страдания живых мертвецов прекратятся. Она – освободительница, что сможет отправить мою душу в Забвение к сыну и жене.

– Но ты не живой мертвец. Ты – дух, имеющий телесную оболочку.

– Так-то это так, но если подумать, то ты видишь смертный облик, не так ли? Следовательно, если бы мои силы не подпитывали нутро и избегали разложения, то я бы уже давно стал похож на прогнивший кусок мяса.

– Логично, – я согласился со словами лемура и кивнул, вновь вернувшись взором к написанному.

– Я наткнулся на этот фрагмент из сказаний мойр, когда пытался разузнать, почему Астарте снятся вещие сны. Бальзатар, царство ему подземное, оставил небольшие заметки, по типу дневника, благодаря которому я узнал много чего интересного.

– Подожди, – я мотнул головой и вскинул руку вверх, призывая лемура остановиться, – к тебе приходила Астарта? Вещие сны? У демоницы?

– Да, – выдохнул Августин и присел на пол, облокотившись одной рукой на груду книг. Настроение у него сразу поменялось – от одержимого, граничащего с эйфорией, до упаднического. – Она рассказала, что как только оказалась во дворце, ей начали являться сны, в которых видит свою смерть.

– Она не может врать? – скептически спросил я.

– Вряд ли. Я сам поначалу удивился, когда Астарта оказалась на пороге дворца, да к тому же когда Мулцибера не было. Говорила что-то про зов крови, про то, что уничтожалась изнутри, голоса в голове твердили, чтобы она нашла брата. Но самое страшное не то, что сестра демона появилась на пороге дворца, а то, то она с собой принесла – хаос, смерть и разрушение.

– Астарта кого-то убьет?

– О нет. Она никого не сможет убить, она подтолкнет палача к этому.

– Ничего не понимаю.

– Пути мойр неисповедимы. Они, скрытые от глаз людей и чудовищ, просыпаются в пещере, где плетут нити судьбы каждого из нас. Наш путь уже предначертан. И судьба Алкесты в том числе.

– Что с ней?

– Ей предстоит сделать тяжелый выбор между разумом и сердцем, долгом и счастьем. Бедное, запуганное дитя… Она не заслужила подобной участи.

– Что с ней будет? – холодно произнес я, чувствуя, как тело начинает вибрировать от злости и недоговоренностей Августина. Древнее могущественное существо, которое только и умеет, что говорить загадками.