Римская карусель (СИ) - Дельта Марк

   Александр не понимал раньше страстности, проявляемой Алкиноем к его вере и к его возлюбленной. Сам Александр считал себя неспособным к столь сильным чувствам. Но рыжеволосая римлянка будила в нем незнакомую страстность. Он не знал, чего этот наплыв переживаний сулит ему больше - страдания или блаженства, - но отказаться от них уже не желал.

   Женщина между тем приблизилась к мужчине на расстояние смешивающихся дыханий и приподнялась на цыпочках, продолжая задавать вопросы. Актер не мог говорить, не впитывая в то же время аромата ее умащений и свежего юного тела.

   Александр не стал бы в присутствии Кассии менять реальность, ибо она поняла бы это по пульсации в затылке. Он был уверен также в том, что и она не будет так поступать. Тем не менее, внезапно все изменилось - шум ветра, настроение, царящее в природе, даже расстояния между предметами казались иными теперь, когда двое лежали на кушетке, и он срывал с нее одежду, а ее руки успокаивали его, словно говоря, чтобы он не торопился, ибо впереди столетия.

   Кассия была довольна, несмотря на то, что юноша оказался, как она и предполагала, недостаточно опытным и излишне поспешным в венериных сражениях. Его тело было чистым и радующим. Кассия знала, что Александр без труда научится не только желать ее, но и стремиться доставлять ей удовольствие. Вот только надо ли было его учить? Нужен ли в ее жизни еще один человек, отмеченный даром Тайного Божества?

   - Как мы здесь оказались? - хрипло прошептал Александр. - Мы же только что стояли и разговаривали, и никто из нас не менял яви!

   - Это Амур, - улыбнулась Кассия. - Сын Венеры - вот, кто изменил за нас явь.

   Александр не догадывался о том, сколь немногим выпадала удача увидеть на лице Кассии Луциллы Младшей (и Старшей) эту лучистую улыбку, от которой глаза ее зажмурились, превратившись в длинные смеющиеся щелочки. Обычно людям приходилось довольствоваться мимолетной, не предвещающей ничего доброго ухмылкой левого уголка рта.

   Они лежали, обнявшись, когда юноша, проводя ладонью по ее твердому впалому животу, произнес:

   - Какая у тебя гладкая кожа! - Зная о причинах необыкновенной юности орбинавтов, он все-таки удивлялся, впервые увидев ее в женщине. - Ты принимаешь ванны из молока ослицы?

   - Откуда ты знаешь про эти уловки? - хохотнула Кассия.

   - Один из моих друзей, человек очень начитанный, по прозвищу Софист, хотя на самом деле он врач, рассказывал мне недавно, что этим методом пользовалась Поппея Сабина, жена Нерона.

   - Мне не приходится прибегать к ухищрениям для того, чтобы сохранить молодость, - Кассия, предвкушая его изумление, рассказала про этот второй дар, полученный ею от Тайного Божества.

   Однако изумление и потрясение пришлось пережить ей самой, когда Александр объяснил ей в ответ, что тело орбинавта немного перестраивается каждый раз, когда он совершает изменение реальности, и вскоре приходит в соответствие с внутренним, почти неосознаваемым образом идеального тела.

   Для Кассии это означало, что и вечная юность не является даром, выделяющим ее из числа живущих. По словам Александра и его друзей, на которых он постоянно ссылался, другие люди тоже могут развить в себе способности орбинавта, получив вдобавок и вечную юность. Не верить ему Кассия не могла: она видела, с какой легкостью Александр отбросил в сторону двух ее головорезов, среди которых был и могучий бывший гладиатор Дигон.

   - А математические способности? А необыкновенно цепкая память? А умение изобразить чужой почерк? - спрашивала римлянка, приподнимаясь на локте. - Все это тоже сопровождает дар орбинавта? Ты тоже быстро считаешь в уме и легко решаешь геометрические головоломки?

   - Нет! - заверил ее Александр, заметив, что его слова не пришлись ей по вкусу. - Я считаю хуже многих, а память у меня самая обыкновенная. - Эти твои таланты не связаны с тем, что ты орбинавт.

   - Может быть, ты и вечной юностью не наделен? - с надеждой в голосе, рассмешившей Александра, спросила Кассия и без предупреждения набросилась на него, пытаясь скрутить. Александр, впервые столкнувшись с наличием такой чудовищной силы в изящном женском теле, был захвачен врасплох. Ему пришлось немало повозиться, чтобы вырваться и завести ей руку за спину.

   - Довольно, пусти! - скомандовала Кассия.

   Голос звучал так непререкаемо, что Александр тут же подчинился. Эта женщина приказывала даже когда сдавалась. Отпустив ее руку, он, однако, не разжал объятий. Теперь он нежно ласкал ее, и она позволила ему делать это некоторое время, пока наконец не ответила на ласки.

   - Я более двухсот лет не встречала человека, способного меня одолеть, - призналась Кассия, когда, мокрые, обессиленные и счастливые, они откинулись на многочисленные подушки, лежавшие на кушетке. - Даже забыла, что это может быть приятно.

   - Тебе так много лет! - ахнул Александр.

   - Через год будет двести пятьдесят, - Кассия подумала, что отмечать годовщину можно будет вместе с улыбчивым и немного наивным юношей, глядящим сейчас на нее с нескрываемым изумлением. Затем отогнала эту мысль, как преждевременную.

   - Когда же ты родилась? - Александр вдруг почувствовал прикосновение вечности, отчего ему на мгновение стало холодно, несмотря на царящую жару. Значит, и он через несколько столетий скажет кому-нибудь: "мне уже четверть тысячелетия", "мне уже полтысячи лет". Просто знать об этом было не то же самое, что видеть перед собой человека, уже давно знакомого с вечностью.

   - Сам посчитаешь, - засмеялась женщина. Она прильнула к нему, и их дыхания снова смешались. - Тебе-то самому сколько лет?

   - Скоро будет двадцать четыре.

   - Значит, ты еще не знаешь, что такое вкус столетий на губах.

   Кассия провела пальцем по его нижней губе.

   - Девочкой я была слабой и хилой, - вспомнила она вдруг. - Постоянно болела. Не любила участвовать в гимнастических упражнениях и играх в палестре. Отец меня жалел и разрешал, когда об этом не знала мать, сидеть в перистиле и размышлять о треугольниках и кругах, вместо того, чтобы состязаться с другими девочками в игре в мяч. Так продолжалось до тех пор, пока не арестовали дядю. Именно тогда я открыла свой дар, начала пользоваться им и вскоре окрепла, вытянулась, стала красивее, быстрее и сильнее других. Я была уверена, что некое божество наделило меня многими дарами. Но ты говоришь, что божество здесь ни при чем, что этот дар естественный, и во мне нет ничего исключительного. Кроме, разве что, способности быстро считать.

   - В тебе все исключительное! - воскликнул Александр, начиная понимать, какой переворот произвели его рассказы в уме этой женщины.

   - Пусть я не единственный в мире орбинавт, - продолжала Кассия, пробуя на вкус непривычное слово, напоминавшее древних искателей золотого руна. - Пусть нас двое или даже больше. Но это вовсе не делает нас обычными людьми. Возможно, мы - раса полубогов. Я не верю, что каждый может стать таким же.

   Александр ничего не ответил. Он не был согласен с Кассией, но не хотел огорчать ее.

   - Из твоих слов следует, что, если орбинавт перестанет воздействовать на явь, то его тело снова начнет стареть, - предположила Кассия.

   - Клеомен утверждает, что так оно и есть.

   - И сколько времени должно пройти, чтобы эти признаки старения стали заметны?

   - Не знаю, - улыбнулся Александр. - Не хочешь ли попробовать?

   - Не особенно, - прошептала Кассия после мгновенного раздумья.

   Утомленные любовными сражениями, они перешли в беседку, где несколько дней назад впервые увидели друг друга. Там было безлюдно, и можно было продолжать разговор. Александр поинтересовался, какой глубины ствола достигла Кассия.

   "Вот как, оказывается это называется", - подумала она.

   Выяснилось, что Кассия уже достигла глубины длительностью в сутки, между тем, как глубина ствола у Александра составляла лишь шестую часть суток. Оба признали, что со временем она растет.