Навязанная, беременная, моя! (СИ) - Ганова Алиса

Я не ведала, что творила. Лишь когда пришла в себя, лёжа в траве, ощущая боль в теле, поняла, что наделала.

Испугалась, но если бы имела выбор, не отказалась и повторила вновь то, что между нами случилось, потому что была не в силах отказаться от неистовой страсти, которой так жаждала.

Выскользнула из рук обессиленного Роберта. Стараясь не издавать лишних шорохов, поправила платье, разорванный лиф. Причёска тоже растрёпана, но через тайный ход я смогу украдкой добраться до своих покоев.

Гхарт Роберт тяжело и сбивчиво дышал, раскинувшись на траве. Осознав, что между нами произошло, медленно сел, поднял руки и сжал голову, сожалея о случившемся.

– Можете не провожать, – холодно бросила я и побежала по дорожке, пока кто-нибудь не стал свидетелем моего позора.

* * *

Я успела умыться, снять порванный лиф платья, когда запыхавшаяся Свена, с туфлями подмышкой, примчалась в покои.

– Лиэн! – выдохнула она, задыхаясь из-за пробежки. – Я уж думала поднять стражу.

Немолодой наставнице тяжело бегать по лестнице. Мне стало жаль её, но чтобы скрыть правду, выпалила беззаботно:

– Замёрзла и вернулась в покои.

К моим словам можно было придраться, но Свена обрадовалась, что я в безопасности, и не обратила внимания.

– Храни тебя, дитя, Светлая. Я так испугалась. – Очертила на мне защитный круг и от усталости плюхнулась в кресло.

Первым порывом было броситься, обнять наставницу, но тогда бы она ощутила запах тринарца, что остался на мне, начала задавать вопросы. Поэтому я тепло улыбнулась.

– Благодарю, лиера Свена за заботу. Вы очень добры. Никогда не забуду ваши старания.

Свена попыталась встать на ноги, чтобы помочь переодеться, как вдруг спохватилась:

– Княжна, вы больше не вернётесь в зал?

– Мне что-то нехорошо.

– Лекаря?

– Не надо. Я просто устала.

Служанка так и передала князю, и меня в эту ночь более не тревожили. А на следующий день тринарцы уезжали.

Леонид организовал посольской процессии торжественные проводы. Вместе с отцом вышел на крыльцо замка. Там они обменялись с послами памятными подарками. Произнесли важные речи…

Я же, сославшись на недомогание, стояла у окна и смотрела, как гхарт Роберт помогал невесте сесть в карету. Потом сам сел на коня.

Мне было горестно, что он покидает Шаэль в сопровождении невесты.

Подступили слёзы обиды. Я до боли закусила губу, чтобы не показать слабость, как вдруг гхарт Роберт обернулся и, найдя меня взглядом, бросил невероятно угрюмый взгляд, в котором было столько всего. Даже обида.

Что ж, кажется, я разочаровала его своей порочностью. Однако, в отличие от него, я не стыжусь своих поступков. И всё же было больно.

«Пусть так, – шепнула себе. – Светлая нас рассудит».

Спустя некоторое время

Если я думала, что легко забуду гхарта после отъезда, то ошиблась. Роберт снился мне. Он стал моим наваждением, от которого не было спасения ни днём, ни ночью.

Не помогала забыться ни помощь брату и отцу в веде́нии деловой переписки до появления внушительных мозолей на пальцах; ни старательное вчитывание в нуднейшие трактаты… Даже разрешение отца продолжить варить травяные настои в небольшой лаборатории не принесло радости. А уж от проверки счетовых книг я вовсе отказалась.

После этого отец решил, что я обиделась на него, и скрепя сердце разрешил постигать целительство, но с оговорками.

– Лиэн, постижение постижением, но береги силы. Не опустошай себя. Не трать силу попусту. Любые спорные моменты обсуждай со мной. Всегда! – напутствовал он меня за обеденным столом. Из-за множества важных дел совместные трапезы были теми редкими моментами, когда мы могли собраться вместе и поговорить.

– Спорные? – удивилась я, откладывая приборы.

– Ты поймёшь, о чём я, когда увидишь наставницу, – помрачнел отец и от волнения едва не уронил кубок, задев его рукавом. – Настоящих хранителей знаний осталось так мало, что пришлось приложить немалые усилия, чтобы найти приемлемый вариант.

Только теперь я поверила, что отец и вправду разрешил мне заниматься целительством. Ликуя, одарила молчавшего Леонида, самой благодарственной улыбкой, на которую только была способна, ведь это брат помог уговорить отца.

– Спасибо! – Вскочив со стула, я подбежала к близким и крепко обняла их. – Я ждала этих уроков!

– Я согласился, скрепя сердце, Лиэн. Ты знаешь причину, – печально напомнил отец. - Но Леонид убедил, что лучше научить тебя управлять даром, чем он будет управлять тобой, а ты не сможешь вовремя остановиться.

– Буду очень осторожна.

– Матушка твоя тоже была осторожной, – насупился он, до белых костяшек сжимая кубок. – Порой лишь шаг отделает от необратимости.

Мне не терпелось увидеть наставницу, но отец как будто оттягивал этот момент. Доедал медленно, а вино цедил по капле. Когда же покинул стол, неожиданно остановился и строго предупредил:

– Лиэн, если я увижу, что обучение дурно влияет, запрещу заниматься целительством.

– Вы не пожалеете! – Я снова крепко обняла его и порывисто поцеловала в щетинистую щеку.

Ожидая в кабинете отца целительницу, я рисовала в уме образ сдержанной, строгой наставницы, похожей на лиеру Свену. Однако когда вошла статная древняя старуха, с идеально ровной спиной, которая смотрела на меня, на брата и даже на отца свысока, впала в оторопь.

Посетительница, одетая в светлые одежды, с белым платком на голове, наглухо скрывающим всё, кроме безэмоционального лица, выглядела словно призрак. И разглядывала из-под приспущенных век, как будто видела людей насквозь.

– Мера Фаора, моя дочь Лиэн, – представил отец нас.

Судя по обращению, своенравная старуха – простолюдинка, вот только она хоть и стояла, выглядела не просительницей, а равной. Не понимаю, как этого не замечают Леонид и отец?

Почувствовала себя глупой, избалованной девчонкой, возомнившей, что хранительница древних знаний должна быть горда от того, что будет обучать меня, дочь князя. Поднялась с кресла и, едва не наступив на подол от смущения, сделала почтительный реверанс.

Морщинистые губы меры Фаоры дрогнули в намёке на усмешку.

– Не слепая,– прокаркала она низким, старческим голосом. – Вижу. И вижу более чем некоторые.

Сердце пустилось вскачь. Я нутром чувствовала, что у слов меры имеется двойное дно. Подняла на неё глаза и застыла. Она без капли угождения разглядывала меня.

– Нет, – вдруг отчеканила она и повернулась к двери.

– Как нет? Мы договорились! – вышел из себя отец, озадаченный отказом не меньше нас с братом.

– Не время, – ответила мера и ушла.

Я была сама не своя. Так расстроилась, что весь день прорыдала. А потом взяла себя в руки и решила, что буду изучать целительство сама по маминой книге.

Приняв решение, под предлогом выпроводила Свену и болтливую Вайру. Поставила перед собой вазу с цветами. Поднесла ладони к одному из бутонов и представила, как он наполняется силой, раскрывается…

Затаив дыхание, я всецело сосредоточилась на желании. Ладони начало покалывать. И мне даже показалось, что блёклые первые листья налились цветом, как глаза застила дымка, и комната внезапно ушла из-под ног.

– …Почему сразу не сказала? – рычал отец. Я редко видела его таким недовольным, раздосадованным. И догадываясь, что сама рассердила его, не осмелилась открыть глаза.

– Владыки за верную службу награждают смертью, – прокаркала старуха. Её голос я узнала сразу. Сердце сжалось до дурного предчувствия. Надеюсь, покои не обыскали и мамину книгу не нашли.

– Придет княжна в себя. Скоро. Расспросите.

– Это смертельно?

Старуха булькающе рассмеялась.

– Нет. Но силы княжне надо беречь. Потратила она их изрядно.

– На что? На цветы? – После грузных шагов раздался звук удара, и звон стекла. Это отец разбил ту вазу.

– Не только, – уклонилась от ответа мера Фаора

– Отвечай! – рявкнул отец. Я дрогнула, едва не выдав себя.

– Княжна ответит.