— Серёженька, есть клиент на наружную мойку.
Нет — конечно, он не поливает моющим средством и не моет из паромойки под давлением. Просто быстро прошмыгнуть в тесную душевую, обмыться там и дождаться в любимом кресле — когда у Серёжи закончится рабочий день. А потом отправиться на прогулку. Он шутит:
— Сегодня ты опять конвоируешь меня до дома?
— Я ещё не сотрудница.
— Я узнавал. Без экзаменов могут взять только сотрудника полиции с хорошим послужным. В каком Вы звании, Надежда Антоновна?
— Рядовой необученный.
Иногда прогулка заканчивается поздно. И дома уже нет сил готовиться к переезду. Хочется только лечь, подключить зарядку и заснуть побыстрее. Потому, что утром рано — снова на работу. И работа через день на мойке уже кажется совсем лёгкой. А когда выдаётся свободный выходной — начинается стирка и постепенная упаковка вещей. Первыми уложила зимние. Долго крутила в руках кринолин, с улыбкой вспоминая новогодний бал. Китель так и подмывало оставить — чтобы прийти в нём устраиваться в общежитие. Но снова подавила в себе это желание и аккуратно спрятала его. Оставила только форменную юбку и строгие чёрные туфли.
* * *
До переезда остаётся всё меньше. На стройке получила расчёт, попутно выслушав очередную дозу словесных помоев. Зато и сумма оказалась почти вдвое больше обычного заработка на мойке, так что на радостях позволила себе купить новую сумочку, которую тут же набила пряжей для вязания. А следующим вечером возвращалась со свидания поздно. И услышала уже привычное:
— Ч, тёлка.
Обернулась, сразу включив видеозапись. Морально уже готова к бою. Этот не похож на обычную городскую шпану. Гораздо старше, высокий и грузный. Правую руку держит в кармане. В темноте переулка трудно различить лицо. Но он подходит близко, так что сразу попятилась.
— Тёлка, это ты тут нормальных пацанов легавым сдаешь?
Сомнений в его намерениях больше нет, так что сразу вызвала полицию. Чтобы заснять лицо нападающего получше, приходится таращиться ему в глаза.
— Дядя, не гони волну. Каким легавым?
— Не вкручивай мне хрен в ухо, подсадная.
— Дядя, какого хрена? Ты меня за сучку держишь?
— Я тебе не дядя и ты мне не племяшка.
Он резко выхватил из кармана пистолет и направил в живот.
— Сдохни, сучка.
Пистолет успела разглядеть. Старенький, потёртый, с толстым коротким глушителем на стволе. А главное — успела дёрнуться в сторону в тот момент, когда пистолет вздрогнул в его руке. Выстрел прозвучал негромко — будто на пол уронили кирпич. Почувствовала удар в бок, от которого немного отбросило назад. Вскрикнула — будто от боли — и сразу упала. Замерла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Он наклонился, держа голову на прицеле. От страха оцепенела, боясь шевельнуться. Он осторожно тронул левой рукой шею. Довольно хмыкнул. Секунды тянулись, будто часы. И этих секунд хватило, чтобы понять — как действовать дальше.
И потом настала его очередь вскрикнуть, когда пластиковые пальцы вцепились в пистолет и вырвали его из расслабившейся руки. Рукоятью ударила его в лицо, ногой добавила пониже, заставив с хрипом согнуться, прыжком встала на ноги, чуть присела на расставленных ногах и прицелилась.
— А теперь не гони волну, фраер, и присохни к месту. Запомни — лучше трое осудят, чем шестеро понесут. А я-то в твою шайбу не промажу. Я в медный пятак пулю укладываю.
— Сучка, кто ты? — выдавил из себя мужик.
— Меня из спецназа выгнали за подлючность. Понял, фраер?
— Сссука, — прошипел мужик, глядя, как та, что целится в него его же пистолетом, отходит осторожными шагами вбок — к стене дома.
Уже утром — дома — разделась и осторожно осмотрела себя. На левом боку вырван кусок мягкой оболочки и в месте косого удара на пластике остался след от пули. Кажется — разбит один из сенсоров касания. К счастью — оторванный кусок не потерялся, болтаясь под простреленной блузкой. Так что, стараясь быть очень осторожной, приложила его на место и заклеила дыру пластырем. Легла на кровать и закрыла лицо ладонями. От пережитого страха затрясло. Не утешали ни восторги участкового, ни то, что этот стрелок теперь на несколько лет исчезнет с района. А потом позвонила Диме.
— Внимаю, — ответил он, как обычно.
— Димочка, в меня стреляли.
— Что?! Надя, ты ранена?
— Я пуленепробиваемая дура, Димочка. От меня пуля отскочила. Но мне было очень страшно.
Конец первой книги
