В игре (сборник) - Текшин Антон

Мертвецы в то время не дремали. Они перекрыли все коммуникации, отравили колодезные трубы, днями и ночами без сна стояли у наших стен. Их главный лич, кажется, не зря прокачивал осадные скиллы. Я пытался приделать к Колокольчику другой язычок, но это не сработало. В городе осталось слишком мало кузнецов. Для починки артефакта высшего уровня необходимо их большее число.

Город умирал. Умершие становились Улыбчивыми. Чужой лорд-капитан кастовал Некромантию как бешеный. Ненавижу Некромантию.

Когда стены окончательно пали, я стоял на вершине собора, абсолютно один, маленькая фигурка в плаще на огромном тактическом экране, и орал осаждающим Паладинам:

–?Почему?! Почему так? Я же победитель! Где Могильщик, покажите мне его хотя бы!

–?Потому что ты всех подвел, – ответили мне кости.

«Кампания проиграна, лорд-капитан. Выход».

6. Утро, которым он умрет

– Потому что я и есть Могильщик, – говорю я.

Свет заливает белую комнату. Все, кто в меня не верил, оказались правы.

–?Он мертв, – констатирует Гисич. – Криотерапия твоя дурацкая тоже не помогла ни разу. Доволен? Куда ты гнал? Надо было укрепиться на севере, качать Пищальников и делать нормальную позиционную войну. После Северного порта я почти поверил, что ты вытянешь пациента, но…

Его слова сливаются для меня в сплошной неприятный монотонный звук. Гисич, глава гейм-хирургического отдела, все время говорил, что меня рано допускать до серьезных операций сорокового уровня. Еврей чертов. Он прав. Как обычно.

Я вытираю пот со лба, стягиваю маску на подбородок. Непонятно, зачем в гейм-хирургии маска, ведь опутанный проводами и окруженный автоматическими скальпелями пациент все равно лежит в другой комнате. Жадно глотаю спертый воздух белоснежной операционной. Слышно, как в соседней комнате суетятся медсестры, зажимы звякают об эмаль мисок. Тихонько, по инерции, похрипывает ИВЛ. Кардиомонитор пищит ровно, но истерично.

Гейм-хирургия сложное и неблагодарное дело. Гипнотерапия известна давно. А если ввести пациента в состояние управляемого кошмара, сопрячь тот с болезнью и облечь в оболочку, то можно победить этот кошмар, наблюдая ситуацию изнутри. Игровая оболочка оказалась удобнее всех остальных ввиду своей удачной подстройки под хирургического робота и аппараты жизнеобеспечения. Как-то так все это работает, если вкратце. Я восемь лет учился этому в университете и ординатуре. И не научился. Я чертов неудачник. Гисич прав.

–?Зафиксируйте время смерти, – печально говорит Еремей Петрович в седые усы. – Не переживай, парень, ты старался. Шансов мало было, да еще и инфекция разошлась, антибиотики тормозили, биохимия крови бешеная. Все равно рисковать надо было.

–?Не надо было, – упрямо замечает Гисич.

–?Заткнись, урод, – говорю я.

–?Гисич, заткнитесь, – просит Еремей Петрович. – Не надо эмоциональных сцен. Мы все-таки профессионалы.

–?Он у меня прямо под скальпелем умер, – сказал я.

–?Так бывает. Да брось ты инструмент, сейчас надвое ее переломишь, вон как сжал.

Я бросаю мышку. Потом отцепляю от формы маленький колокольчик и швыряю его в стену. Во время броска Гисич машинально уворачивается, хотя я даже не смотрю на него. Колокольчик жалобно бренчит.

–?А колокольчик тебе зачем? – участливо спрашивает Еремей Петрович.

–?Талисман был. Всегда меня спасает. Спасал.

–?Так чего выкинул-то?

Я не отвечаю.

Мы проходим в комнату пациента. Еремей Петрович осторожно убирает маску со рта больного. Хотя он уже не больной, о чем это я, он мертвый. И он улыбается. Улыбчивая смерть такая улыбчивая.

Я долго курю на холодной лестнице. Хочется одновременно поговорить и помолчать. Говорить не с кем и не о чем. Я решаю молчать и курить. Голова медленно наполняется спасительным ничего, нервы перегорают и атрофируются. На какие-то отдельные мгновения я забываю, что я убийца.

–?Доктор! – В курилку вбегает медсестричка. – Там парня привезли с огнестрелом!

–?Лера, у меня смена кончилась. И я больше не оперирую. Гисича позовите.

–?Гисич на операции! Еремей Петрович уехал!

–?Разумовского тогда. Кого угодно, отстаньте только.

–?Разумовский в пробке стоит! Доктор, вы один тут свободный хирург сейчас, правда, ну!

–?Да вашу же мать. – Я тоскливо тушу окурок о стену.

В операционной, на том самом столе, лежит молодой мужчина примерно моего возраста. У него в животе две пули. Возможно, он сейчас летит по белому тоннелю, и плевать ему на мою неуверенность. Возможно, он хочет еще немного пожить, получить второй шанс. Ведь каждый заслуживает второй шанс? Не знаю, верит ли в меня этот мужчина с простреленным животом. Наверное, ему хочется верить.

–?Лера?

–?Слушаю, доктор.

–?Найдите мой колокольчик.

Александр Стасенко

Игры для бога

Звон падающих отстреленных гильз, глухой стук отлетевших пустых коробов и кассет, рев реактивных снарядов, тявканье ручной пушки, росчерки трассеров и вспышки плазменных разрядов – все это мое, моя стихия! Я снова в бою, полностью растворившись в сражении и, подобно богу войны, отдавшись изначальным мужским желаниям и чувствам, неудержимо несусь по серым мрачным коридорам с искусственным, как и все вокруг, освещением и забыв почти обо всем. Кто я, как меня зовут – это все не важно.

Тикают секунды. Падает, неумолимо тает уровень, сила, мощность и жизнь. Но я двигаюсь изо всех сил, стараясь сохранить прежнюю скорость. Рвусь вперед, яростно, в порыве справедливого гнева, стиснув зубы и не обращая внимания на раны и боль – почти реальные. Адреналин и боевые коктейли уже завладели разумом. Я несусь, забыв почти обо всем. Только одна мысль-крик терзает и удерживает сознание от полного безумия: «Я не отдам вам Монику!!!»

Рыжий Джо, с трудом вырвавшись, вдруг замороженной статуей замирает впереди. Моментально черные молнии-трещины зигзагами расползаются по его защитной броне, за доли секунды он полностью рассыпается в крошку и пыль.

–?Что за хрень?! – кричу, не прекращая движения, давя на кнопку «Стрелять всем», только-только догадавшись о ее нужности. – Да вы, мля, вообще опупели?

Не только я, но и сканер еще не слышал о таком оружии. Понятно, что от Барона можно и нужно ожидать подлянок, но подкуп администрации – это уже перебор. Наши личные неприязни, уже давно переросшие в ненависть, не могут выходить за общепринятые правила. И деньги, пусть и большие, не должны влиять на игру.

–?Ну, сучонок! Я таки тебя урою, только верну Монику, и жди меня в гости снова.

За остатками автотурели вижу опешившего игрока, навороченного и в дорогущей броне, но растерянно застывшего истуканом под моим огнем.

–?Не ожидал, козел? Думал, спрячусь или убегу? На-ка тебе пирожок, – отстреливаю ракету.

Протуберанцы пламени, взрывная волна и вывалившийся бонус, в виде чудо-оружия, радуют, да. Как и подпрыгнувшая черточка опыта. Но расслабляться – не время. Я иду за Моникой, единственный уцелевший из своей группы, подволакивая раненую ногу и перенастраивая оружие под незадетую руку. Осталось немного, поворот и развилка, а уже за ними «гнездо» – автотурель под прикрытием непися. Откуда я знаю? Так это ведь почти родные стены. Лазил сюда частенько тайком через норы, чтобы стырить все, что подвернется. Отсюда и Монику похитил.

Да, я ее украл, невесту Барона. Взял в плен, принудил к сотрудничеству, которое позже неожиданно переросло в… любовь. Теперь это моя женщина! Самая красивая и лучшая во всем мире. Во всех мирах. Моя жена и боевой товарищ, мой самый надежный второй номер, прикрывающий и защищающий. Наши изначально грубые отношения изменились. Все произошло как-то само собой и быстро. Мы даже не заметили перехода рубежа. Моя холостяцкая шахта-бункер стала уютной, обжитой и родной. Теперь это не просто надежное убежище, а прежде всего Дом. Раньше заползал в эту нору, только чтобы укрыться, отсидеться, затаиться или отдохнуть, а сейчас всегда спешу домой, к Ней! Скажете – извращенец, больной?! Наверное, вы просто не играли в эту Игру. Или она не играла с вами. Я уже сам не знаю и не хочу знать – где реальность, а где нет. Вот ни секунды даже не думал, непись Моника или игрок. Это неважно.