Вегетация - Иванов Алексей Викторович

Рельсовая секция с плеском упала в воду — сначала одним концом, потом другим. Упала — и осталась стоять, как неровный, но непробиваемый бетонный частокол. Она перегородила проход под мостом. Вода Инзера закипела вокруг шпал. Река могла протиснуться сквозь бетонный гребень, а мотолыга — нет.

У Егора Лексеича загудел телефон.

— Что там у тебя впереди? — спросил Егор Лексеич у Холодовского, уже догадываясь, какую новость услышит.

— Лексеич, они нам трассу перекрыли, — спокойно сообщил Холодовский. — Впереди, километрах в двух, второй мост… Посмотри, я видео скинул.

Стискивая в ладони телефон, Егор Лексеич смотрел видео. Горы и леса. Извилистая лента реки. Коптер увеличил изображение. Блеск солнца на струях, валуны в русле, длинные пенные пряди, ныряющие в волнах… Мост. Такой же, как тот, что ниже по течению… И под ним — такой же завал. Коптер перелетел над мостом и показал его с обратной стороны: просвет между полотном моста и водой был мелко рассечён решёткой из рельсовой секции.

— Чего скажешь, Лексеич? — спросил Холодовский.

Егор Лексеич помедлил.

— Тот мост, что мы уже проехали, тоже заперт.

Холодовский молчал, ожидая продолжения.

— Короче, мы в ловушке, Саня.

На участке между двумя мостами Инзер протекал в высоких берегах. Не обрывы, конечно, хотя и скалы тоже кое-где имелись, но мотолыге выбраться из реки здесь было не под силу — слишком круто, да ещё и лес рубить надо. А растащить завалы под мостами алабаевцы не позволят: у них ведь тоже есть автоматы и базуки. Мотолыга торчала в глубоком корыте речного русла, будто забуксовала в колее. Ни вперёд, ни назад. И харвер не поможет.

— Жду указаний, — напомнил о себе Холодовский.

И тут Егор Лексеич почувствовал, как в его груди вспухает ярость.

— Ну, лады, — угрюмо и веско произнёс он, разглядывая мост вдали и путеукладчик. — Я же хотел с Алабаем по-мирному краями разойтись, по реке вот потащился… А хули надо, Сань? Там восемь городских пидоров, которым и морду никогда по-настоящему не били… Да мы их втопчем, как падаль!

39

Река Инзер (II)

— Давай помогай, Ведьма, — добродушно сказал Егор Лексеич. — Или зря вчера я башку тебе не прострелил? Ну так не поздно исправить.

Егор Лексеич, Холодовский и Щука сидели на берегу реки в траве, а перед ними на плоском камне лежал планшет. Где-то в небе высоко над Инзером парил невидимый снизу коптер, и на мониторе ползло изображение местности: долина, мохнатые леса, речка. Сбоку в трёх строках менялись цифры и буквы формуляра: Холодовский держал пульт и управлял вертолётиком.

Щука шарила глазами по изображению, будто искала, чего украсть.

— Всё тут ровно, начальник! Зыбь идёт с Ямантау — дак оно всегда…

— Думай, как мне этих «спортсменов» с дороги сшибить.

— Я чё, блядь, бурю наколдую тебе, что ли? — разозлилась Щука.

— Наколдуй, — спокойно подтвердил Типалов. — Или на хуй ты мне нужна.

— Ерунду ты затеял, Лексеич, — заметил Холодовский. — Может, она что-то и ощущает, только нам это никак не поможет.

— Тогда грохну её. Дармоеды мне ни к чему.

Харвер лежал брюхом в траве, задрав колени, как исполинский кузнечик; в его ситаллическом корпусе тихо гудел движок; запах бризолового выхлопа смешивался со свежестью смятой осоки. Поодаль на берегу стояла мотолыга с откинутой решёткой, Алёна на костре готовила для бригады обед. Узкая речка шумела на камнях, по верхушкам леса гулял ветер.

— Тебе надо, чтобы лес дёрнулся и согнал их, — сказала Щука.

— И как это? — заинтересовался Егор Лексеич.

— Ну, как лошадь шкурой дёргает, когда слепни кусают.

— А что надо сделать?

— Судорогу пустить. Прищемишь лес — и судорога покатится. До реки или до болота, там всегда всё остужается. Судорога и шарахнет по этим пидорам.

— Какая судорога?

— Да хер я знаю! Ты вот лошади порежь бок ножом — чё будет? Может, укусит тебя, может, лягнёт, может, убежит. И лес так же, только он не убегает.

— Ну, давай порежем его, — согласился Типалов. — Как и где?

Щука снова уставилась в монитор, шмыгая носом.

— Судорогу лучше сверху вниз пускать и по всяким оврагам. Сам смотри. С моста вот вмятина до горы, — Щука ткнула пальцем в лощину. — На горе, вот за эту сторону, лесу надо боль почуять, и судорога до моста пойдёт.

— Это гора Нары-Мурун, — пояснил Холодовский.

— А какую боль причинить лесу? — допытывался Типалов.

— Вырубку или пожар. Или отравой широко полить. Чё замастыришь.

— Не полезем же мы туда пожар устраивать! — буркнул Холодовский.

Егор Лексеич глубоко задумался и вдруг словно просветлел:

— А ведь нам, Саня, с партизан достался автоклав с пиродендратом! Твой коптер занесёт бомбу на ту гору. Взрыв — он не хуже пожара или вырубки!

Холодовский не поверил Ведьме, но Егора Лексеича очень воодушевила идея воздействовать на лес взрывом. Он вытащил из мотолыги автоклав и ложкой переложил в пластиковую банку три кило вязкой взрывчатки — груз больше трёх килограммов коптер поднять бы не смог. Впрочем, такой объём пиродендрата был сопоставим с целой бочкой гексогена. В пластичную массу Егор Лексеич до верхушки вдавил стержень электродетонатора. Холодовский подцепил бомбу к автоматическому захвату, на который к коптеру обычно подвешивали дополнительное оборудование. Маленький вертолётик, натужно жужжа, поднял банку в небо и полетел на запад, к хребту Нары и горе Мурун.

— Егора, Саня, кушать идите! — позвала Алёна. — Обед готов!

Бригада расположилась вокруг котла. Щука сидела вместе со всеми.

— Обожди, Алён, я занят!.. — ответил Егор Лексеич.

Они с Холодовским увлеклись, как дети.

За считаные минуты коптер добрался до Муруна. Лесистый купол горы поверху коробился буро-белёсыми скалами. Коптер разжал лапки захвата, и банка с пиродендратом камнем канула вниз, в зелень. Холодовский отвёл аппаратик подальше в сторону, чтобы не сбило ударной волной. Егор Лексеич на экране планшета нажал на панельку «активировать».

Из кудлатых зелёных зарослей на склоне Муруна выскочил серый столб дыма, пыли, древесного праха и сорванной хвои. Камера не транслировала звук, всё происходило в жуткой тишине. Вокруг столба вниз по склону по дуге медленной и тяжкой волной начали безмолвно рушиться деревья, образуя ровный веерный вывал. Издалека и сверху это выглядело даже красиво — будто взрыв величественно развёл руки, распахивая объятия в сторону долины.

— Впечатляет, — заметил Холодовский.

И в это время у Егора Лексеича зазвонил телефон.

Номер был незнакомым, но Егор Лексеич принял вызов. На экранчике появился молодой мужик в плотной джинсовой куртке. Чёрная борода и усы коротко и аккуратно подстрижены, виски подбриты, модная стрижка.

— Не узнаёшь, Типал? — весело спросил мужик. — Я Алабай.

Егор Лексеич даже как-то словно просел внутри себя. На мгновение ему почудилось, что это и есть та судорога леса, о которой говорила Щука: он взорвал бомбу — и тотчас звонит враг, против которого взрыв и направлен.

— Откуда мой номер взял? — Егор Лексеич еле сообразил, что спросить.

— Ароян дал. Потолкуем, бригадир?

К Егору Лексеичу тихо придвинулся Холодовский — он тоже хотел видеть.

— Я всё знаю о тебе, — сообщил Алабай. — Знаю, сколько у тебя припасов и сколько людей, знаю про харвер и мотолыгу, знаю, что у тебя новый Бродяга. И ты сейчас в капкане, Типал. И бойцов у нас поровну. Предлагаю сделку.

Картинка на экране была построена со вкусом. Алабай — он расположился в раскладном кресле на платформе путеукладчика — снимал себя со штатива на фоне могучей крановой стрелы. У ног его сидел большой рыжий пёс — тот самый алабай, в честь которого бригадиру «спортсменов» и дали прозвище.

— Какую сделку? — проскрипел Егор Лексеич.

— Условия следующие, — Алабай широко и белозубо улыбнулся. — Ты отдаёшь мне своего Бродягу и сваливаешь отсюда. А я с каждого «вожака» выплачиваю тебе полкуска. Гарантом будет Ароян: он не обманет, сам знаешь. Подумай. Ты же корыстный сукин сын, но не дурак. Зачем нам бойня?