В огне (СИ) - Опсокополос Алексис

— Да потому что их нет! — с некоторой обидой ответил Ринат. — Мы бы давно поставили, только нечего ставить!

— Нет, — ответил Савков. — На ножах и тем, что в руку попало.

— Ты говоришь, тебя два раза пытались убить. Я так понимаю, это был второй раз. А когда первый? И почему мне об этом не сказали?

У входа в палату стояли двое подчинённых Рината. Увидев меня и своего непосредственного начальника, они вытянулись в струнку, и один из них открыл дверь.

— Я им дал такой приказ, — пояснил Ринат. — Им сразу показали лечащего врача и одну медсестру, которым можно было сюда входить. Для всех других доступ только в моём присутствии или в присутствии главврача.

Спокойствие Арбатова и его показательное дружеское ко мне отношение могло означать лишь что он, или действительно ни в чём не виноват, или же был невероятно хитрым. Я решил не идти на ненужную конфронтацию. Во-первых, оставалась малая вероятность, что Мирон действительно ни в чём не виновен, а во-вторых, я просто устал от конфронтаций, противостояний и различных конфликтов. Поэтому тоже довольно дружелюбно сказал:

— Мы были уверены, что это ты убил Калгана. Долго объяснять, почему мы так думали, не стану, скажу лишь: главной уликой было то, что ты, по показаниям охраны, пришёл за десять минут до его гибели. А нам при этом говорил, что был с Соломонычем на переговорах.

— Надо всё камерами утыкать! И больницу, и штаб, и все важные места!

Мне не совсем было понятно, почему Арбатов так спокойно к этому относится, впрочем, он почти сразу же прояснил ситуацию:

— Думаю, если бы тебя отравили, то не стали бы ничего тут взрывать, — возразил я.

Отведя подальше от ненужных ушей, сказал:

— Ты зла не держи, — сказал я тут же Мирону. — Извини! Твой арест был необходимой мерой до выяснения обстоятельств.

— Можно и в штаб, — ответил Мирон. — Но что-то совсем хреново. Гул в ушах усиливается. Состояние: будто сейчас сознание потеряю.

— Ему действительно плохо, — сказал Лапыгин. — Но это не от взрыва. В этом плане всё нормально, даже контузии нет. Мне кажется, его самочувствие — это последствия стресса. Но мы этим занимаемся. А лежит он сейчас на втором этаже, в двести пятой палате.

Глушаков уставился на Арбатова, и тут я заметил, как у него от изумления открылся рот. После чего парень уставился на меня и искренне спросил:

— Теперь понятно, — произнёс тем временем всё осмысливший Арбатов. — Понятно, зачем меня убрать хотели. Чтобы не вскрылось, что это не я Калгана убил.

— Мирон! — продолжил я объяснять. — Охранник указал в журнале, что ты сюда приходил. Точнее, что сюда приходил Мирон Арбатов. Но тебя он не узнал в лицо. А того утреннего Арбатова разглядел хорошо. И статы его прочитал. Понимаешь, о чём я?

Путь до реанимации был нам с Ринатом знаком, поэтому мы сразу же туда и направились. Но по дороге встретили Лапыгина, который с присущей ему невозмутимостью спросил:

— Привет, Макс! — неожиданно очень дружелюбно произнёс Мирон, увидев меня. — Я так понимаю, там какая-то нездоровая ситуация произошла, раз ты приказал меня арестовать.

— Тогда иди сейчас на пост и никому не рассказывай, зачем сюда приходил. Скажи: получал нагоняй за плохую работу, если кто спросит.

Я кивнул и остановился.

— И всё? — я посмотрел охраннику прямо в глаза. — Это всё, что ты можешь мне сказать?

— Да уж, — вздохнул Арбатов, а Ринат аж присвистнул после моих слов.

— Да я и не знаю зачем, — ответил Ринат. — Просто приведу сейчас. Вроде, его смена не закончилась ещё.

Глушаков молча кивнул.

— Причина драки? — спросил я.

— Приведи сейчас сюда, как можно быстрее, того парня, который видел, как Арбатов приходил утром, когда Калгана убили. Но не объясняй зачем, просто приведи!

Ещё по дороге в больницу я думал про снайпера. Хоть и была у меня уверенность, что стреляли именно в Ильдара, а не в меня, но наглядный пример того, как легко можно поймать в прицел снайперской винтовки любого из нас, не остался мной незамеченным. Это сейчас я был для чего-то нужен Шаману живым, но всё могло измениться в любой момент. Однозначно стоило более серьёзно относиться к безопасности.

— Ну покушения-то не было. Утром пришёл какой-то врач, хотел войти в палату. Мы не пустили. Он сказал, что ему срочно надо осмотреть пациента. Я ответил, что у нас приказ пускать только тех, кого знаем. Отправили его к главврачу. Сказали, что только вместе с ним впустим.

— И что этот кто-то умеет менять свои статы! — добавил Мирон.

— Ты, Макс, не напрягайся. Не знаю, что там произошло, но я не при делах. Хотя доказать это, скорее всего, не смогу. Но я осознаю, что в нынешней ситуации тебе лучше никому не верить. Поэтому отношусь с пониманием.

— Да какой ещё стресс? — Арбатов опять улыбнулся, несмотря на боль. — Голова просто болит сильно и вообще всё тело ломит. Как у наркомана без дозы. Никогда такого не было, не понимаю, что со мной. Будто отравили чем-то.

— Конечно, он же несколько дней тут уже.

Как же я устал от всех этих загадок и подозрений, но вариантов не было. Впрочем, не отметить, что одной загадкой стало меньше, я не мог. И ещё я хоть и радовался, что Мирон оказался хорошим парнем, но намного сильнее радовало, что Соломоныч меня не обманывал и действительно утром был на переговорах с Арбатовым. Правда, поведение старшего товарища всё равно казалось мне странным, как и отмена приёма в наш клан его бывших товарищей, коммерсов.

— Не его, а палату, в которой он лежал, — уточнил Лапыгин. — И что-то Вы меня удивляете. Будто расстроены этим.

— Вам показалось, доктор, — ответил я. — Наоборот, я устал от всех этих реанимаций, взрывов и убийств. Просто мне сказали, что он в тяжёлом состоянии.

— Ну теперь хоть стало ясно, чего это меня самого второй раз убить хотят, — усмехнулся Мирон.

— Ничего особенного. Просто разворотили полторы палаты, — ответил охранник. — Когда враги поняли, что внутрь им не попасть, то подорвали из соседней палаты. Заложили взрывчатку возле стены, с обратной стороны которой кровать задержанного стояла.

— Но тебя же не зацепило! Даже контузии нет. Доктор говорит, это от стресса. Но что-то не верю я, что для тебя это непереносимый стресс.

— Мирон! — обратился я к нему. — Тебе плохо?

— Вы там главное узнайте причину! Это жизненно важно! — проорал я им обоим. — И мне сообщите побыстрее!

В глазах Арбатова читалась эта же фраза.

Это было неожиданно. К такому началу разговора я был не готов. Но с другой стороны, это избавляло от долгого подхода к острой теме.

— Мне бы тоже хотелось это знать, — ответил я ему. — И ещё вот что меня интересует: то Калгана у нас под носом неизвестно кто убивает, то Мирона взорвать пытаются. Не больница, а проходной двор какой-то. Почему здесь до сих пор не поставили камеры наблюдения?

Я показал на Мирона, Глушаков посмотрел на него и спокойно сказал:

По очень удивлённому, но при этом спокойному виду Глушакова было понятно: он растерян, но не напуган.

— Да я тебе сразу сказал, что всё нормально, — улыбнулся Арбатов. — Спасибо, что в расход не пустили без суда и следствия.

— Это хреново, — заметил я. — Как бы не квестовые ограничения на огнестрел. Хотя странно, если Система крупный квест в Свободном Городе без нашего участия запустила.

Далее я обратился уже к Арбатову:

— В реанимацию поздно, — ответил Лапыгин. — Он в палате.

— Нехорошие новости, — сказал Савков, убрав телефон. — На площади возле бывшего ресторана «Север» сейчас большая драка идёт. Около пятидесяти человек с двух сторон.

— Объясню, — ответил я. — Но сначала Мирону объясню, за что мы его арестовали. Причём, арестовали, как оказалось, совершенно зря.

Мне захотелось возразить, но я опять предпочёл промолчать. При этом я был просто уверен, что главная причина покушения на Мирона — не попытка закрыть таким образом дело с Калганом. В мире, где с каждым часом, с каждой минутой появлялось всё больше орков, союзник, умеющий их отличать, стоил дорогого. Лишить меня такого помощника стоило для Шамана дорогого. И мне имело смысл обеспечить Арбатову невероятную защиту. Хоть у меня и был ещё Колян, но два специалиста по выявлению орков — лучше, чем один. И ещё я понял, что хоть ситуация с арестом и была объяснимой, но извиниться стоило.