Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Он выпростал из-под живота левую руку, включил подсветку циферблата. Три пятнадцать ночи. Шеветта Вашингтон спит без задних ног, куртку свою она так и не сняла. Словно и не девушка лежит рядом с тобой, а старый драный чемодан.
Райделл перевернулся на другой бок, нащупал и приподнял оконную шторку. И тут темно, и там темно.
Ему снился урок миссис Армбрастер. Начальная школа имени Оливера Норта, пятый класс. Их распускают по домам – Лёрнинг-нет настоятельно рекомендует закрыть все школы Теннесси и обеих Вирджиний на недельный карантин по канзасскому гриппу. Перед началом занятий медсестры разложили по партам гигиенические респираторы, теперь лица всех ребят укрыты за белыми бумажными масками, не сразу и поймешь, кто здесь кто. Миссис Армбрастер объясняет значение слова «пандемия». Поппи Маркова (буфера у нее – чистый отпад) поднимает руку и говорит миссис Армбрастер: «А вот папа сказал, что канзасский грипп убивает почти мгновенно, вышел из дома вроде здоровый, а по дороге к автобусу упал и умер». Миссис Армбрастер – у нее маска своя, покупная, из микропоры – начинает объяснять слово «паника», связывая его с «пандемией» по общему корню «пан», но тут Райделл проснулся.
Он скинул ноги на пол, осторожно потрогал голову. Болит. И насморк вроде начинается. Канзасский грипп. А то и лихорадка Мокола.
– Только без паники, – приказал себе Райделл.
А как тут без паники?
Он встал, подошел к двери, из-под которой пробивалась узенькая полоска света. Нащупал ручку, нажал и чуть приоткрыл дверь.
– Ну, как, выспался?
Золотой высверк улыбки. И черный зрачок маленького, тупорылого пистолета. Убийца развернул пассажирское сиденье влево и откинул спинку. Взгромоздил сапоги на среднее сиденье. Лампочка под потолком едва горит.
– Где миссис Эллиот?
– Миссис Эллиот ушла.
– На кого она работает? – Райделл распахнул дверь до упора. – На вас?
– Нет. – Улыбка стала еще шире. – На «Интенсекьюр».
– Так они что, специально отправили ее тем же рейсом? Чтобы за мной приглядывала?
Равнодушное пожатие плечами. Райделл обратил внимание, что пистолет при этом даже не шелохнулся. А еще – что рука, сжимающая пистолет, обтянута тонкой хирургической перчаткой. И что плащ на мужике тот же самый, в котором он вылез из полицейской машины, – длинный такой, вроде австралийского пыльника, только из черной микропоры.
– Как она сумела перехватить нас на улице?
– Уорбэйби совсем не такой придурок, как можно бы подумать. Тебя вели от самого моста.
– Как же это я не заметил?
– А тебе и не полагалось.
– Слушай, ты скажи мне одну вещь… Это ведь ты замочил в гостинице этого, как его, Бликса, да?
Тусклые глаза над черным зрачком пистолета. Такой маленький калибр не обеспечивает хорошей убойной силы. Обычно не обеспечивает – а тут, скорее всего, какие-нибудь хитрые боеприпасы.
– А тебе-то какое дело? – удивился убийца.
– Я видел снимки, как все это было, – объяснил Райделл. – А смотрю на тебя – нормальный вроде мужик.
– Работа у меня такая.
Ясненько, подумал Райделл. Одни баранку крутят, другие картошку жарят, а третьи – вот так. Каждому свое. Справа от двери располагаются столик с холодильником и раковина, так что в ту сторону не нырнешь. А если налево, этот тип прошьет очередью переборку, чего доброго и девушку зацепит.
– И думать не моги.
– О чем?
– Об этой срани. О героических поступках. – Золотозубый скинул ноги с кресла. – Делай, как я скажу. Медленно. Очень медленно. Иди к водительскому месту… Садись… Берись за баранку. Руки на девять часов и на два. [30] Вот так и держи. Если ты их сдвинешь, я всажу тебе пулю чуть позади правого уха. Выстрела ты не услышишь.
Монотонный, почти гипнотизирующий голос. Как ветеринар с кобылой.
Райделл сделал все по сказанному и застыл. Снаружи – полная, непроглядная тьма.
– А где мы? – поинтересовался он.
– Ты любишь моллы? Как там у вас в Ноксвилле? Тоже есть моллы?
Райделл покосился на него, но смолчал.
– Я очень прошу тебя смотреть прямо вперед.
– Да, у нас есть моллы.
– А вот этому моллу не повезло. Хилая была коммерция.
Райделл стиснул мягкую, обтянутую губчатой резиной баранку.
– Расслабься.
Громкий стук, наверное, сапогом по переборке.
– Мисс Вашингтон! Восстаньте ото сна! Почтите нас своим присутствием!
Райделл услышал два глухих удара – проснувшись, Шеветта попыталась вскочить на ноги, ударилась головой о потолок и упала с кровати. А затем в ветровом стекле появилось бледное отражение ее лица.
Тут бы другая хлопнулась в обморок. Другая.
– Ты убил Сэмми Сэла, – сказала Шеветта.
– А ты меня чуть током не поджарила, – сказал золотозубый и беззлобно улыбнулся. – Сейчас ты пойдешь вперед, повернешься, сядешь на центральную панель лицом сюда. Никаких резких движений. Так, правильно. Теперь наклонись и положи руки на кресло.
Шеветта села рядом с Райделлом, свесив ноги по бокам компьютерной стойки. Ну, прямо, как на карусели.
Если что, он прострелит одну голову, сдвинет пистолет на два дюйма и прострелит вторую.
– Я хочу, чтобы ты сняла куртку. – Снова эти монотонные интонации. – Для этого тебе потребуется оторвать руки от сиденья. Постарайся отрывать их по очереди, чтобы в каждый момент одна из твоих рук лежала на сиденье. Операция сложная, но ты не торопись, времени у нас уйма.
В конце концов, Шеветта вытащила руки из рукавов и скинула куртку с плеч, прямо к ногам золотозубого.
– Что там в карманах? Шприц? Ножи, бритвенные лезвия, прочие опасные предметы?
– Ничего такого, – мотнула головой Шеветта.
– А как насчет электрических зарядов? Давняя твоя слабость.
– Только очки этого засранца и телефон.
– Вы только послушайте ее, Райделл, – простонал убийца. – Засранец! Вот таким и останется он в памяти людской. Ни имени, ни фамилии – просто какой-то там безымянный засранец…
Левая его рука ловко обшарила карманы куртки, выложила на приборную панель сперва телефон, а затем и серый плоский футляр.
Райделл плюнул на все запреты и повернул голову. Обтянутые резиной пальцы открыли на ощупь футляр, достали очки. Бесцветные, как оловянные пуговицы, глаза скользнули по добыче, проверили, все ли в порядке, и снова уставились на пленников.
– Они это, они, – сказал Райделл. – Радуйся.
Рука положила очки на черную замшу и закрыла футляр.
– Радуюсь.
– И что теперь?
Улыбка исчезла, а вместе с ней исчезли и губы, осталась только тонкая, словно карандашом проведенная линия.
– А ты не могла бы принести мне кока-колу? – улыбка не только вернулась, но даже стала шире, уголки рта задрались еще выше. – Все окна там задраены, дверь – тоже.
– Кока-колу? – поразилась Шеветта. – Да ты же пристрелишь меня. Как только я встану.
– Нет, – покачал головой золотозубый, – совсем не обязательно. Ведь я действительно хочу пить. В горле пересохло.
Шеветта повернулась к Райделлу, в ее глазах застыл ужас.
– Да принеси ты ему эту колу, – сказал Райделл.
Она слезла с панели, протиснулась между креслами, вошла в дверь и остановилась перед холодильником.
– Я же сказал, чтобы ты не крутил башкой, – напомнил золотозубый.
Глядя в ветровое стекло, Райделл увидел, как открылась дверца холодильника, как вспыхнула в нем лампочка, как Шеветта присела на корточки.
– Д-диет-тическая или обычная?
– Диетическую. Если это не составит тебе большого труда.
– Классическую или «декаф»?
– Классическую.
Негромкий звук, отдаленно – весьма отдаленно – похожий на смех.
– С-т-таканов нет.
– Тогда банку, пожалуйста.
Снова этот тявкающий звук.
– Я т-тут пролила н-немного, – сказала Шеветта. – Р-р-руки т-трясутся.
Чуть скосившись, Райделл увидел, как рука в резиновой перчатке берет красную банку, обрызганную коричневыми каплями кока-колы.
