Нет - Горалик Линор

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93

…Иди ты со своими сказками. Где мне теперь деньги брать, ты мне скажи? У меня вон сердце «бум!», а ты вещаешь. У Фельки нельзя просить – у нее же нет ничего, все просаживает, вчера звонит: заберите у меня диванчик. Это почему??? – а я новый купила, по вэвэ увидела и – ох, ну тааакой хорошенький! У мамы просить тоже никак – она хочет после пенсии слетать в Нью-Баден на год, один перелет двадцать тысяч, плюс в ее возрасте три месяца подготовки к лунному климату, плюс полгода там – все и уйдет, что накоплено, еще мне надо помнить, что ей будет на пенсию трудно жить… Ну, справимся. Но с ребенком что делать? Просить маму ссуду взять? Ну только же не вом-бинг! Но тогда – два года?..

– …тебя пиарить. Едва ли не ежедневно. И ты помни: я не могу класть деньги на пиар в таких количествах, мне неоткуда будет тебе зарплату брать, что без прибавки, что с прибавкой. Поэтому: ты должна сама давать поводы. Сама себя пиарить, поводы давать, понимаешь? Вот смотри: «Пеппер» был – прекрасный пиар, свадьба твоя, как ты правильно заметила, была прекрасный пиар, надо не тянуть со следующим поводом, все время что-то делать.

При чем тут сейчас пиар?

– …так: я тебе даю ссуду неофициально, не через фирму, потому что иначе тебе налоги и все такое, и вы делаете ребеночка – ну, когда захотите и как получится, я не специалист, но тебе же еще какой-то срок там, да – дестерилизация, и я читал, вообще может получиться не сразу? – ну, в общем, делаете как получится. А отдавать мне будете потихоньку, по штуке в месяц – потянете вы? Я думаю, если да – то всем будет хорошо, вам не ждать, а мне выгода просто – ты прости, что я так прямо, но ты же понимаешь; мне выгода, что пиар, Вупи Накамура беременна, все такое, – если ты, конечно, не против, потому что мне не только хочется вам помочь – мне хочется держать тебя на плаву и так самому себе тоже помогать держаться на плаву, а как же. Короче: я бы дал двадцать тысяч, вы бы возвращали со следующего месяца по штуке, и ты бы согласилась а) на пиар, что беременна – если, дай бог и как только, конечно, а б) сниматься беременной. Осторожно, конечно, и не дай бог противопоказания – я не знаю, такое бывает? – но очень бы хорошо. Сначала просто чтобы тебя на площадке не терять – а потом уже с животом, потому что было бы прекрасно. Ты же знаешь, сейчас под беременных только морфируются. И так все это редко. А мы бы много сделали, и тиражи бы прекрасные были, и все такое. И тогда, я думаю, вы бы могли даже не двадцать отдавать, а, скажем, десять. Я бы дал двадцать, а вы бы возвращали десять. Остальное окупим. Ровно по сроку беременности, вот как. Чтобы ты – как родишь – уже без долгов, деньги-то нужны будут? Ну, как тебе?

Не-ве-ро-ят-но.

Глава 71

«Надо полагать, что это самое бессмысленное письмо в моей жизни. Я сохраню его в файлик отдельный, аккуратно так, потому что у этого письма нет ни адреса, ни адресата; даже имя, по которому я сейчас обращусь к тебе, больше не существует; но я понимаю сейчас, что я обязан написать тебе, потому что ты была со мной, когда мне было очень плохо; если теперь, когда мне хорошо, я не расскажу об этом тебе, все будет как-то совсем некрасиво. Поэтому я все-таки пишу тебе письмо – как если бы, скажем, у твоего комма испортился экран и мы не могли бы поговорить по-человечески, и я был бы вынужден писать тебе письма, как много лет назад, в дни нашей студенческой юности, когда ты уезжала к родителям, а я оставался в городе и писал тебе письма, неизменно начинающиеся со слов:

Маленькая Кшися!

Как твои дела?

Так вот:

Маленькая Кшися!

Как твои дела?

Я сейчас дома, по вэвэ бегают Саманта Джерроб и Гиллом Ней, я вообще последнее время обрел вкус к кино и теперь стараюсь заполнять дырки в образовании, иногда – по два фильма за вечер. Потрясающе: когда много смотришь, начинаешь чувствовать какие-то общие вещи, линии, какие-то ссылки, какую-то цельную жизнь мира кино. На работе, в отличие от всей этой прекрасной феерии, я вижу только собственный кабинет, зато дома я вижу красивые новые вещи на месте тех, которые принадлежали Руди. Кстати, Руди принадлежала наша кофеварка, и пришлось купить новую. Машина – зверь. Я в порядке. Еще не настолько, чтобы шляться по ночным клубам в поисках правильного мальчика, с которым можно будет начать жизнь сначала, но уже достаточно, чтобы думать о правильном мальчике с удовольствием. К сожалению, маленькая Кшися, я знаю, что правильные мальчики не водятся в ночных клубах. Они встречаются тебе так: ты идешь по парку, вернее, ты бежишь по парку больницы, потому что маме только что сделали простую операцию, – кажется, это был аппендикс или катаракта, сейчас не помню, – и буквально сбиваешь с ног молоденького практиканта с такими прекрасными синими глазами, и даже не извиняешься, а спрашиваешь, где палата, и он помогает тебе найтись, а потом пьет с тобой мерзкий больничный кофе, а потом живет с тобой семь лет, а потом встает и уходит. Вот сейчас, в данный момент, я торжественно клянусь тебе и себе, маленькая Кшися: это мое последнее воспоминание о Руди. Руди кончился. Началась жизнь. Собственно, и за этим я тебе тоже пишу. Я ставлю точку на Руди. Это не волевое решение, понимаешь? Я действительно так чувствую. Я чувствую себя освобожденным. Господи, какое счастье, что больше не будет ночных гуляний, когда я ехал умом, не зная, где он и с кем он, больше не будет его истерик, если я опаздывал домой, в свою очередь, больше не будет бесконечных и бесполезных разговоров… Кши, я не знаю, может, я обманываю себя, мне сначала было так плохо, но сейчас я начинаю понимать, что с уходом Руди с моих плеч упал огромный, тяжеленный чугунный крест, – и, кажется, я… счастлив. И я хочу, чтобы ты об этом знала. Потому что без тебя я бы не победил.

Теперь про работу. Про работу все сложно. Я до сих пор не могу понять, как отношусь к тому, что делает Каэтан. Возможно, так даже лучше: у него везде появляются свои люди. Но мне все равно противно, если честно. Я начинаю сомневаться в непогрешимости коллег в целом. Кощунственно прозвучит, но откуда мне знать – может, и Скиннер не безгрешен? Почему мы почти бездействуем? Почему занимаемся только поисками мифического снаффа, которого – я уже знаю на сто процентов, у меня нет сомнений! – которого безусловно нет! Есть, может, какие-то реальные съемки с детьми, как в твоем злосчастном деле, но они все без вреда и по согласию, а я никогда не видел то, что мы ищем, нет никаких убийств и никакой расчлененки, и если это понимаю даже я, то как этого может не понимать Скиннер, который знает в пятьсот раз больше и служит в отделе на восемь лет дольше меня?! Я искренне надеюсь, что что-нибудь изменится, Кши, потому что мне уже противно и невыносимо тут оставаться, и если мы по-прежнему будем бездействовать, я не смогу дальше оставаться тут, я просто не смогу переливать из пустого в порожнее. Буду требовать другой должности. Другого отдела, может. Вот клянусь.

Впрочем, я преувеличиваю по поводу бездействия, это не совсем правда. В последние недели Скиннер немного отвлек нас от снаффа, и мы по его команде начали подминать студии, снимающие S,amp;M. Не знаю, почему именно это; у него есть теория, что именно за этими студиями скрывается снафф и что многие договоры о согласии поддельные или подписаны под пыткой. Мне эта мысль кажется идиотической: тогда почему эти сеты есть в свободной продаже? Кажется, Скиннер совсем помешался. Так или иначе, три дня назад брали студию, на которую у нас давно уже есть досье, огромное, это чуваки в Сан-Домино, которые снимают какой-то чудовищный медицинский S,amp;M, знаешь, садисты в белых халатах, ужасно. Я был на допросе, Каэтан показал им вижуал их же сета, где женщине отрезают грудь бензопилой. Я, казалось, видел что угодно – но едва не сблевал, когда обнажились ребра… О господи. Каэтана явно тоже тошнило. Адвокат их тыкал в нос ее договором о согласии и даже предлагал надеть бион, чтобы почувствовать, что она в экстазе, – Каэтан отказался (не хватало!) и сказал, что наши юристы считают подобные сеты пропагандой насилия, потому что на обложке сета о ее согласии нигде не написано, а значит, зритель воспринимает всю агрессию в ее адрес как подлинную. Мне показалось, что они предлагали Каэтану деньги; в какой-то момент адвокат их сказал: мы видим все-таки цивилизованный способ решения этой ситуации… и значительно посмотрел на Каэтана, но Каэтан сказал: идите вы со своим решением, тошнит, блевать хочется. Они говорят: но еще две недели назад же все было нормально! А сейчас, говорит Каэтан, все ненормально. Словом, началась какая-то жизнь. Но мне все равно, знаешь ли, не по себе.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93