На границе империй. Том 10. Часть 10.
Глава 1
Строения поражали своей величественной архитектурой — словно титаны древности воздвигли эти монументы на века. Массивные каменные блоки цвета пепельного гранита подогнаны друг к другу с математической точностью мастеров-виртуозов, так что между ними нельзя просунуть даже тончайшее лезвие бритвы. Каждый камень казался отлитым в единой форме, создавая ощущение монолитности всего комплекса.
Центральное здание величественно возвышалось на три этажа, словно древний храм знаний. Его торжественный фасад украшали стройные колонны с невероятно искусной резьбой, изображающей причудливые переплетения экзотических растений и загадочные символы неведомой цивилизации. В узорах угадывались то ли астрономические знаки, то ли формулы забытых наук — каждая линия излучала ауру тайны и мудрости ушедших эпох.
Боковые постройки оказались ниже, но не менее внушительными по своему архитектурному великолепию. Их стены сплошь покрывали искусные барельефы, потемневшие от неумолимого времени до цвета старой бронзы. В старых барельефах просматривались остатки сцен из жизни древней цивилизации: учёные в длинных одеяниях, склонившиеся над странными приборами, воины в церемониальных доспехах, жрецы, совершающие ритуалы у алтарей непонятного назначения. Насчет последних я был совсем не уверен.
Все строения объединяла одна поразительная черта: они казались невероятно древними, словно видели зарождение и закат звёздных империй, но при этом здесь на острове удивительно хорошо сохранившимися. Словно время обошло эти строения стороной, оставив лишь благородную патину веков на поверхности камня.
Мы вошли в центральное здание через массивные двойные двери из тёмного металла, покрытого замысловатыми гравировками. Металл этот не походил ни на что знакомое — он отливал глубоким антрацитовым блеском с едва заметными радужными переливами.
Внутри царил торжественный полумрак древнего святилища, нарушаемый лишь мягким, почти живым свечением загадочных кристаллов. Эти источники света встроены в стены на математически равных расстояниях, излучая холодный голубовато-белый свет, который не слепил глаза, но отчётливо освещал каждую деталь интерьера.
Высокие готические своды терялись в густой тени, создавая ощущение бесконечности пространства. Звуки наших шагов гулким эхом отражались от каменных стен, создавая причудливую акустическую симфонию. Пол был выложен идеально подогнанными плитами из какого-то чёрного камня с золотистыми прожилками, которые образовывали сложные геометрические узоры — возможно, это была карта звёздного неба.
Воздух здесь оказался особенным — он пах металлом и озоном, но ещё в нём чувствовался аромат чего-то древнего и забытого, словно самого времени. По центру величественного зала располагался лифт — цилиндрическая конструкция из того же тёмного металла, что и двери, украшенная спиральными узорами.
На лифте мы стали медленно опускаться в недра земли. Сложно определить, на какую именно глубину мы погружались — счётчик этажей здесь или отсутствовал или вышел из строя, ничего не показывало уровни, а стены шахты мелькали монотонной чередой каменных блоков и металлических панелей. Чем глубже мы спускались, тем отчётливее чувствовался вес толщи земли над головой. Наконец, после того, что показалось вечностью, лифт остановился с едва слышимым пневматическим шипением.
От лифта начинался длинный коридор, уходящий во тьму. По обе стороны находились закрытые двери из потускневшего металла, каждая помечена непонятными символами. Всё вокруг явно постарело и износилось вместе с последним хранителем этого места — это заметно даже неискушённому взгляду.
Некогда блестящие металлические панели потускнели до цвета старого олова, кое-где виднелись рыжеватые следы коррозии, словно раны времени на теле древней техники. Освещение работало с перебоями — некоторые светящиеся панели мерцали нестабильным, раздражающим светом, другие совсем погасли, погружая участки коридора в густую тьму.
Воздух здесь был заметно влажнее, чем на поверхности, и отчётливо пах озоном — характерным запахом работающих энергетических установок. Каждый наш шаг отдавался глухим эхом в металлических стенах, создавая ощущение, что мы идём по внутренностям гигантского механизма.
Кадар привёл меня в лабораторию — место, от которого захватывало дух. Это поистине грандиозное высокое помещение, больше напоминающее величественный горный грот. Стены из тёмного камня уходили в высоту метров на двадцать, постепенно сужаясь и образуя естественный купол, теряющийся в полумраке.
Две трети этого огромного пространства занимала машина — конструкция из переплетённых труб различного диаметра, бесчисленных проводов в изоляциях напоминающих гармошку и трех блестящих панелей управления. Машина была одновременно органична и механична, словно выросла здесь естественным образом, подобно гигантскому техно-организму. Трубы изгибались плавными дугами, напоминая артерии и нервы, а панели управления пульсировали мягким внутренним светом.
Когда мы переступили порог помещения, машина словно почувствовала наше присутствие и ожила. На нескольких массивных кристаллических столбах, составляющих основу этой фантастической конструкции, один за другим загорелись индикаторы всех цветов радуги. Они начали медленно менять оттенки — от глубокого сапфирового синего до пульсирующего янтарно-золотого, создавая завораживающий световой спектакль.
— Прошу, — произнёс Кадар торжественным тоном и предложил мне раздеться и лечь внутрь загадочной машины древних.
Передо мной плавно открылась крышка в части машины, удивительно напоминающей футуристическую лечебную капсулу. Внутри виднелась мягкая обивка нежного молочно-белого цвета, а стенки сплошь усеивали тысячи мельчайших датчиков, переливающихся своими гранями, словно россыпь бриллиантов в лунном свете.
Не задумываясь о последствиях, разделся и лёг внутрь, тщетно пытаясь скрыть от Кадара бурю чувств, переполнявших меня в этот судьбоносный момент. Сердце колотилось как бешеное — причудливая смесь первобытного страха, сладостного предвкушения и какого-то странного волнения заставляла кровь пульсировать в висках с удвоенной силой. Что бы ни ждало меня в этой древней машине, пути назад уже определённо не было.
Кадар склонился надо мной, его морщинистое лицо серьёзно и предельно сосредоточенно, словно хирурга перед сложнейшей операцией.
— Сейчас начнётся полная диагностика организма, — произнёс он тихо, но отчётливо. — Не сопротивляйся процессу, каким бы странным он тебе не показался. Машина должна досконально изучить каждую клетку твоего тела, каждую молекулу ДНК.
Крышка медленно и бесшумно закрылась, окутывая меня мягким, почти ласковым голубоватым свечением. Мгновенно ощутил, как по всей коже, побежали лёгкие покалывания, словно тысячи невидимых микроскопических иголочек, одновременно коснулись каждого квадратного сантиметра моего тела.
Ощущения становились всё более интенсивными и необычными. Каждая клетка моего тела словно просвечивалась невидимыми лучами, тщательно анализировалась и методично каталогизировалась в гигантской базе данных древней машины. Попытался расслабиться и отдаться процессу, но странное чувство абсолютной беспомощности не покидало меня. Машина древних изучала меня с той же методичностью и точностью, с какой опытный учёный разбирает подопытную мышь у себя под микроскопом.
— Крайне интересно, — услышал приглушённый стенками капсулы голос Кадара. — Очень и очень интересно. Кто-то уже основательно поработал с твоей генетикой, Рик. И поработал, должен сказать, не особенно профессионально.
И здесь я понял что совсем не ошибся со своими ощущениями.
