— Да, какая? — оживился Иванов.
— Лёху… По допросам не таскайте, ни к чему… Я за него всё рассказал и так. Лучше наградите. Если бы не он, лететь бы мне уже по направлению к Турану, — сказал я.
Я думал, Иванов только отмахнётся. Но нет, эту просьбу он воспринял со всей серьёзностью. И только после этого скорая повезла меня в ведомственную больницу. Фельдшер сделал мне ещё один укол, и всё растаяло в тумане.
Глава 6
Очнулся я в больничной палате, белой и стерильной. Один. А ведь мог очнуться и в трюме курьерского судна, за фальшивой переборкой.
Рука… Болела. Я ощущал каждый имплантированный нерв, плечо было испещрено сеткой тонких шрамов, и я даже мог шевелить пальцами, но каждое движение вызывало вспышку острой боли. Пианистом мне теперь точно не быть. Боль, конечно, пройдёт, когда новые, искусственные нервы приживутся окончательно, но я уже сейчас ощущал, насколько они отстают от прежних. Да, нейропарализатор это игрушка дьявола. Страшно было даже представить последствия, попади Дарина мне в голову или в корпус.
Ногу мою тоже починили, зашили, подобные ранения для здешних хирургов всё равно что домашка первоклассника для кандидата наук. Но я пока не ощущал себя готовым к новым подвигам. Сил не было даже подняться с кровати, последствия наркоза всё ещё давали о себе знать. Но мне жутко хотелось пить, а ещё больше хотелось по-маленькому, так что я пересилил себя и поднялся с кровати, ощущая жгучую боль в руке вперемешку с головокружением.
Идти пришлось по стеночке, прилагая максимум усилий, словно бы генератор искусственной гравитации вышел из строя и выдавал 3G вместо привычных 0,97. Коридор, такой же белый и стерильный, как и палата, казался бесконечным, но я знал, что в конце меня непременно ждёт то самое место.
Путешествие туда и обратно заняло у меня необычайно много времени. Даже смешно, капитан космического корабля, преодолевающий миллионы километров на сверхсветовых скоростях, вынужден ползти как улитка.
По возвращению я обнаружил в своей палате хмурого доктора в сопровождении молоденькой испуганной медсестры.
— Здравия желаю, — произнёс я.
— Вам запрещено вставать, господин командор, — прогудел пожилой доктор.
— Меня как-то забыли об этом уведомить, — пожал я плечами.
Он покосился на медсестру, снова посмотрел на меня.
— Как ваше самочувствие? Жалобы какие-нибудь есть? — спросил он.
Пришлось на секунду задуматься и прислушаться к собственным ощущениям.
— Бывало и лучше. Рука болит, — сказал я. — Пульсирует как будто бы.
— Ложные ощущения? Фантомные боли? Судороги? — перечислил доктор.
— Да вроде бы нет… — неуверенно сказал я.
— Значит, всё в порядке. Импланты приживаются, — сказал он.
Мне будто бы стало немного легче. Хорошие новости всегда воодушевляют. Эта новость определённо была хорошей.
— Если почувствуете что-нибудь необычное, дайте нам знать, — добавил он. — Вставать пока запрещаю, отдыхайте. Если что, утка под кроватью. А госпожа Стародубцева неотлучно, повторяю, неотлучно будет находиться в палате.
Щёки медсестры окрасились пунцовым. Кто-то, похоже, крупно попал из-за меня.
— Разрешите вопрос? — спросил я. Некоторые привычки не изжить даже в разговоре с гражданскими.
Доктор кивнул.
— Когда меня выпишут?
— Не терпится снова в бой? — добродушно усмехнулся доктор.
— Вообще да, — сказал я.
«Гремящий», конечно, всё равно пока на капитальном ремонте. Но задерживаться здесь, в больничных стенах, занимая чьё-нибудь место, мне не хотелось.
— Потребуется время для некоторых тестов. Результаты анализов будут только в понедельник, — сказал он. — Ну и мы должны удостовериться, что нервная система функционирует как надо. Поверьте, вы не хотите знать о последствиях отторжения.
— Понял… — вздохнул я.
До понедельника… Я вызвал Скрепку и запросил у неё точное время. Ещё четыре дня. Захотелось взвыть.
Время потекло как расплавленная магма, релятивистские эффекты во всей красе, даже на обычных скоростях. Когда тебе нечем заняться — время искривляется вопреки любым законам физики.
Медсестра в диалог со мной не вступала, ограничиваясь односложными холодными ответами, так что желание поболтать у меня пропало в первые же минуты разговора. Наверняка конторская, как и весь остальной персонал этой больницы, и за моё исчезновение ей ещё крепко влетит. И я чувствовал, что винила она не себя, а как раз-таки меня.
Ужин она мне принесла прямо в палату, в постель. Кровать трансформировалась в полулежачее положение, поднос я разместил на коленях. Попытка взять ложку на первый раз обернулась неудачей, руку прострелило болью и я с шипением выронил прибор прямо в миску горячего бульона. Больше, чем собственная неуклюжесть, меня бесила только моя беспомощность. Я неловко взял ложку левой рукой.
— Нет, господин командор, в правую руку, — настойчиво произнесла медсестра.
Пришлось подчиниться. В этом деле лениться нельзя, если я хочу восстановиться полностью.
Но как минимум, кормили здесь неплохо, ничуть не хуже, чем в ПВОшной столовой, а то и лучше. Правда, приём пищи затянулся настолько, что всё остыло до комнатной температуры. Даже просто держать ложку в пальцах оказалось сущим мучением.
На следующий день ко мне в палату явился майор Иванов. Одетый по форме, с планшетом в руках. Чёрный китель имперской СБ смотрелся на нём как вторая кожа. Он тоже поинтересовался моим самочувствием, спросил, не нужно ли мне чего-нибудь. Шутить с ним не возникло никакого желания, весь его вид просто кричал о том, что лучше бы воспринимать его максимально серьёзно. Дело и впрямь было серьёзным.
Далее пошла стандартная беседа, у безопасников они все строились по одному шаблону с незначительными вариациями. Я ничего не утаивал, наоборот, рассказывал всё как есть, делился версиями и подозрениями, короче говоря, активно сотрудничал со следствием. В конце концов, это и в моих интересах тоже. Да и время так текло гораздо быстрее.
Прерывались мы только на процедуры, во время которых мою руку облепляли датчиками, и на приём пищи. Всё остальное время мы беседовали с Ивановым.
— Не хотите к нам перевестись, командор? — спросил он вдруг.
— Даже если бы хотел, не имею права, — сказал я. — Я на личной службе.
Майор Иванов удивлённо изогнул бровь. Странно, это наверняка должно было быть в моём досье.
— Нам бы пригодились такие офицеры, как вы, тем более, с боевым опытом. Но неважно, — сказал он. — Я зайду в понедельник.
Я пожал ему руку на прощание, и от простого рукопожатия чуть ли не заорал в голос. Начались долгие выходные, во время которых не было ни процедур, ни посещений, так что я готов был на стену лезть от скуки. Дошло даже до того, что я начал общаться со Скрепкой, вяло доказывая ей преимущество искусственных нервов над натуральными, а потом резко переобуваясь и начиная доказывать уже другую точку зрения. Спорить и отстаивать своё мнение Скрепка не умела, во всём соглашаясь со мной, поэтому никакого удовольствия от дискуссии я не получал. Просто разминка для ума.
В воскресенье после обеда в мою палату вдруг вошли двое бойцов в форме без знаков различия. Я насторожился, приподнялся на кровати. Медсестра, сидевшая на стульчике рядом, осталась равнодушна и неподвижна, как статуя.
— Чем могу помочь? — произнёс я.
Мой вопрос проигнорировали. Один из них просканировал помещение, кивнул другому. Через несколько секунд в палату вошёл кронпринц Виктор.
Я подскочил на ноги в тот же момент, вытянулся смирно, думая только о том, что не побрился утром и выгляжу теперь как туранский подданный.
— Вольно, командор, сядьте обратно, — властно произнёс кронпринц.
Я подчинился.
— Прошу прощения, Ваше Императорское Высочество… — пробормотал я.
Он жестом заставил меня умолкнуть.
— Султан Аббас и впрямь… Рассержен, — произнёс кронпринц. — Это в мои планы не входило, но мне стоило предвидеть такую возможность. Это меняет дело, командор.
