Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила

– Что значит, немного? – нахмурился Урган.

В последние три дня бомбежек почти не было. Пришельцы, за предыдущую неделю разрушив все мало-мальски крупные города в округе и около половины сел и деревень, казалось, потеряли интерес к району Нейсе. Урган даже начал надеяться, что самое худшее уже позади.

– Немного и есть, господин полковник. Пять или шесть бомб. Никакого сравнения… О подробностях наблюдатель не сообщал. Согласно вашему приказу…

– Я уже отправила туда связного, – спокойно добавила Лика Ранси, со щелчком вставив на место затвор. – Часам к двум вернется.

– Хорошо, – коротко кивнул Урган.

Он сам требовал от связистов максимальной лаконичности. Запасы батареек для раций тоже надо было экономить: пополнить их было негде.

– Господин полковник! – вдруг вспомнил майор Гечи Раро. – Прошу прощения, забыл. Вас главный врач городской больницы дожидается. Говорил, правда, ничего особо срочного…

– Сейчас узнаем, – Урган поднялся из-за стола. – Старшина, завтрак тогда занесете ко мне в кабинет, чуть позже.

Главный врач выглядел усталым и каким-то поникшим.

– Я хотел бы посоветоваться с вами, господин полковник, – неуверенно начал он.

– О чем же?

Урган был удивлен. За последние дни он неплохо узнал этого немногословного пожилого человека, классного хирурга и хорошего администратора, имевшего еще с той войны звание подполковника медицинской службы. До этого момента, ему, казалось, были чужды какие-либо сомнения или нерешительность.

– Вчера мне доставили одного больного, – продолжил врач. – Он в плохом состоянии и нуждается в срочной операции. Но для нее нужно на два-три часа задействовать аппаратуру, работающую от электросети…

– У вас проблемы? – озабоченно спросил Урган. – Что-то не в порядке с вашим генератором?

– Он в порядке. Но я не знаю, могу ли я позволить потратить три часа его работы на этого пациента.

– То есть? – Урган все еще не понимал, куда он клонит.

– Этот пациент – старый, больной человек. Он нуждается в постоянном уходе и лекарствах. К тому же он из Сарне, не нашего района…

– Какая разница? – вздохнул Урган. – Все они теперь наши…

Он и сам не знал, как далеко (в пространственном смысле) простирается его власть военного комиссара района Нейсе. Что-то вроде неправильного пятна радиусом тридцать-сорок километров и с запада ограниченного зоной смерти вокруг корабля пришельцев. Маленькая территория, где полиция, несмотря на бомбежки, худо-бедно продолжала следить за порядком, раненые и больные получали какую-то медицинскую помощь, для многочисленных бездомных кое-где устраивались временные жилища и даже рылись землянки, а потерявшие средства к существованию горожане получали скудный паек из военных запасов и складов госрезерва. Иногда Ургану казалось, что он здесь совершенно не при чем, даже как символ, просто люди сами цеплялись за последние остатки мирной жизни вокруг них.

– Господин полковник, не делайте вид, что ничего не понимаете, – строго сказал главный врач. – Я говорю именно о том, чтобы отменить операцию и обречь этого больного на смерть, сохранив высвободившиеся ресурсы для кого-то другого.

После этих слов на короткое время наступила тишина. Главный врач и Урган смотрели прямо в глаза друг другу.

– Что у него? – наконец спросил Урган.

– Думаю, вам это ничего не скажет. Длинное название, целиком состоящее из специальных терминов. И дело вовсе не в этом.

– Я знаю. Неужели положение уже настолько плохо?

– Оно стремительно ухудшается, и я ничего не могу с этим поделать. У нашего генератора остался запас горючего на семьдесят четыре часа. Мы стараемся включать электричество как можно реже, но все равно в среднем набирается около часа в сутки. Через два месяца он остановится навсегда.

– Для вас горючее всегда найдется, – сказал Урган.

– Но и у вас запасы скоро подойдут к концу. Увы, но на нашей территории нет никаких источников нефти.

– Один из инженеров пообещал переделать дизельные электростанции на паровые генераторы, работающие на угле или дровах.

– Вы сами знаете, как мало у нас и того, и другого. Но энергия – это не главное. Мы умеем работать и при свечах. Хуже с лекарствами. Проклятые бомбежки сократили наши запасы более чем наполовину, и того, что есть, не хватит и до середины зимы. Я, конечно, рад, что вы мобилизовали всех бабушек-травниц в округе, но никакие травы не заменят пенициллина или противостолбнячной сыворотки. Понятно, что я могу привести еще десятка три наименований.

– Один ваш коллега пару дней назад потребовал отправить транспорт в Тамо на аптечные склады, – веско сказал Урган. – И даже передал мне выписанное по всем правилам требование на полтонны различных медикаментов.

– Я понимаю вас. Но поймите и вы меня. На фронте мне неоднократно приходилось выбирать, кто из моих пациентов будет жить, а кто – нет. И мне чертовски это не нравилось. Когда мне предложили пост главного врача здесь, я решил для себя, что больше никогда не встану перед таким выбором.

Урган согласно кивнул. Трудами именно главврача городская больница в Нейсе имела такой набор оборудования, которому позавидовал бы любой столичный госпиталь. Сейчас четырехэтажное здание больницы походило на развалину – без крыши, с выбитыми окнами и следами пожара, но операционные, расположенные на первом этаже, не пострадали, и больница продолжала прием пациентов.

– Вы больше не можете делать такой выбор? – тихо спросил Урган.

– Нет. Что-то во мне изменилось за эти мирные тихие годы. Это глупо. Я знаю, что предпочел бы сохранить горючее или лекарства ради спасения жизни роженицы… или молодого парня, у которого впереди… А впрочем, черт его знает, что у него впереди! Но я, черт возьми, помню, как мне приходилось оперировать под обстрелом и почти в темноте, не имея в достатке даже бинтов! Тогда у меня умирало трое раненых из десяти, хотя двух из них я мог бы спасти! Да, я хочу оттянуть это время, как только могу! Проклятье! Через месяц я не смогу давать больным даже наркоз! И я, черт возьми, прихожу к вам, вам, человеку младше меня на двадцать лет, и требую, чтобы он сделал этот поганый выбор за меня!

– Подождите, – перебил его Урган. – Не корите себя. Я не обещаю невозможного, но я постараюсь помочь. Хотя бы с наркозом.

– Да нет, – врач устало потер виски ладонями. – Это я постарел. Укатали сивку крутые горки… Нет, я не собираюсь уходить в отставку. Простите, полковник. Это был момент слабости. Это пройдет.

– Постойте, – сказал Урган. – Раз вы уж пришли ко мне, давайте придем к какому-то решению. Я думаю, вы должны оперировать вашего больного. Хотя бы потому, что у него есть кто-то – родственники или друзья, которые везли его за тридцать километров, из самого Сарне. Давайте не выбирать, доктор. И пока есть возможность, делать все возможное. А потом и невозможное. Иначе, наверное, нельзя.

– Нельзя, – согласился врач. – А насчет невозможного… На фронте и не такое приходилось делать. Справимся. Только бы бомбы на голову больше не падали, мешают уж очень… Спасибо вам, полковник.

– Спасибо вам, – откликнулся Урган. – Вы хоть отдыхаете иногда?

– Как и вы, изредка. Но сейчас легче, намного легче. Вот десять дней назад, сразу после бомбежки, тогда было тяжело, да! А сейчас… Лишь бы только это похолодание поскорей закончилось. Иначе – жди целой эпидемии простуд и лихорадок.

– И верно, – спохватился Урган. – Знаете, вы мне напомнили. Надо ехать на завод, узнать, как у них идут дела с производством печек…

Выйдя наружу, Урган поежился от пронизывающе холодного ветра. Промозгло, сыро, а ведь до конца осени еще больше месяца. Чего же тогда ждать зимой? Вдруг пойдет снег? А он может принести кучу неприятностей – сильно затруднит курьерскую связь, а то и вовсе выдаст пришельцам все их убежища. Пусть здесь, в южной Граниде, на сорок первом градусе широты, снег выпадает обычно не больше двух-трех раз за зиму и тут же тает, но кто поручится, что как раз эта зима по закону подлости не окажется чрезвычайно холодной?