Девушка и звездолёт (СИ) - Владимиров Николай

Повернувшись, Вадим пристально посмотрел на младшего флаг-инженера. Ещё больше, чем когда-либо похожий на Лариосика, Олег нервно облизывал губы. «Чёрт! — подумал Вадим. — Навязали трусишку-инспекторишку… Вызывать Серёгу Волкова и погнать суслика вниз, в каюту. Прямиком к Альбинке Русаковой, пусть плачет в тёплое плечико. А СПК поднять самому…».

Вадим представил, как здорово было бы поднять махину в пятнадцать тысяч тонн самому, и улыбнулся.

— Но, всё равно, мы молодцы! — не получивший поддержки Олег ударился в другую крайность. — Вы только представьте, Вадим Евгеньевич! У нас — и свой собственный мир. А негодяев и дураков мы на перроне оставим…

— На каком ещё перроне? — не понял Вадим.

— Детектив был такой, старый, советский… — торопливо принялся объяснять Олег. — Там один из героев говорит другому, что поезд идёт в коммунизм, а негодяев и дураков мы на перроне оставим. И ведь, согласитесь, именно так и вышло…

— Этот твой новый мир мы осень быстро сделаем похожим на старый, — жёстко ответил Вадим. — А не мы, так наши дети и внуки постараются…

— То есть, как это, «сделаем похожим на старый»? — возмущённый Олег чуть не подпрыгнул в кресле. — Вадим Евгеньевич, да что вы такое говорите? Ведь есть же дедушка, Арсений Олегович… Затем вы… Рунёвы — знаете, что Вика в вас влюблена? Волков Серёга… Никита Денисович… Митрохины… И с такими людьми, с такими товарищами как может наш новый мир стать похожим на старый?

— Затем, что… — неохотно начал Вадим. — Скажи: ты никогда не задумывался, чем на самом деле является наша затея?

— То есть, как это: «чем является»? — снова удивился Олег. — Социализм построить, какой в Советском Союзе был. С общественной собственностью на средства производства, с бесплатным жильём, образованием и медициной, с оплатой строго по труду и обязательностью труда для всех… Правда, у нас не будет советской уравниловки, и дозволено владение землёй на правах личной собственности… Вадим Евгеньевич, вы же сами, как член Совета, наш основной закон утверждали…

— «Социализм», «Новый Советский Союз», «попробовать ещё раз»… — медленно, с расстановкой, словно смакуя каждое слово, повторил Вадим. — Так вот, гражданин и патриций Аресийской Советской Республики Олег Жолниров — плюнь на это! Слюной! С самой высокой колокольни…

— Но почему? — недоумевал Олег.

— Потому что, по-настоящему, весь смысл нашей затеи в том, чтобы построить комфортабельную дачу на максимальном удалении от городской черты, — жёстко ответил Вадим.

— Вадим Евгеньевич, да что вы такое говорите? — Олег даже привстал в кресле.

— А ты сам подумай, — отвечая, Вадим время от времени поглядывал на экран. — Чего мы все хотим, если хорошенько разобраться? Мы хотим, чтобы проблемы большого мира, с его преступностью и наркоманией, с его глобализацией и толерантностью, с его безумным и порой бессмысленным техническим прогрессом нас не касались. Чтобы мы всё это… Как ты только что выразился? На перроне оставили. Американцы в таком случае уходили на Дикий Запад, семья Лыковых ушла в сибирскую тайгу, ну а мы… Мы решили убежать несколько подальше…

— Ну да, правильно, — согласился Олег. — Только почему вы считаете, что у нас ничего не получится?

— Хотя бы потому, что остальным, как негодяям, так и честным людям может не понравиться, что их оставили на перроне, — ответил Вадим. — Учёные есть не только у нас, так что лет через восемь или через двадцать к нам запросто могут пожаловать гости под звёздно-полосатым флагом. А это значит, что?

— Что? — послушно повторил Олег.

— Это значит, нам нужен не дачный посёлок, из чистого недоразумения называющий себя Аресийской Советской Республикой, — продолжал Вадим. — Нам нужно своё государство. Нужна промышленность, сельское хозяйство, школы и университеты, армия и флот. Нужны города с домами и улицами, с толпами прохожих… Двести-триста тысяч переселенцев — для начала. И привлекать их придётся не красивыми сказками о новом мире под новыми небесами, или возможностью поучаствовать в социалистическом строительстве, а вполне конкретными заработками…

— Но ведь не обязательно брать к себе кого попало? — не сдавался Олег. — Почему бы не пригласить к себе только настоящих людей? Умных, добрых, порядочных? Знаете, сколько людей жалеет о советском прошлом? Вадим Евгеньевич! Да узнав, что у нас социализм, негодяи и дураки, да и прочие олигархи к нам сами не поедут…

— Ну хорошо, — притворно согласился Вадим. — Набрали мы только настоящих людей, для которых познание и творчество, или возможность трудиться на благо общества важнее потребительства и стяжательства. Создали, общими трудами, Новую Землю под новыми небесами, с морями и реками, построили города и заводы, подняли в небо космический флот… А дальше? Что будет дальше?

— Как, что будет? — снова удивился Олег. — Социализм будет. А потом, не знаю, может и придумаем, как коммунизм построить. Настоящий, как у Стругацких или Ефремова. Доброе общество, где все люди — братья…

— Очень благородно, — снова согласился Вадим. — Только учти, что кто-то из этих «добрых братьев» будет стоять у станка или водить трактор, а кто-то — выводить формулы. Кто-то — чинить канализацию, а кто-то — получать цветы на сцене. Взять хотя бы настоящих людей, которых ты собираешься приглашать. Нам — основателям первые несколько лет предстоит жить в городах под куполами, а переселенцы придут на готовенькое…

— Патрициат!.. — сам себе не поверил Олег. — Вадим Евгеньевич, да ведь это вы придумали!..

— Обрати внимание, сколь многим пришлась по вкусу эта идея, — усмехнулся Вадим. — Или представь двух школьников или двух студентов. Оба учатся в одном и том же заведении по одинаковым программам, посещают те же лекции, получают ту же стипендию… Только один грызёт гранит науки, тогда как другой не прочь покутить с друзьями или ночи напролёт страдает от неразделённой любви.

— Но он же потом нагонит… — не сдавался Олег.

— Или не нагонит… — не согласился Вадим. — Окажется с ленцой или решит, что с него хватит. Можно свергнуть власть богатых, перевести все средства производства в общественную собственность, составить выборное коллегиальное правительство исключительно из трудящихся, более того — из рабочих. Но среди этих самых рабочих один будет пользоваться заслуженным уважением окружающих, тогда как другого будут столь же заслуженно презирать… Вспомни хотя бы Советский Союз при Сталине. Кто-то подсчитывал рубли до зарплаты, боялся потерять продовольственные карточки — а кто-то на законно заработанные деньги покупал для Советской Армии танки и самолёты…

— Но тогда… — вскричал Олег. — Вадим Евгеньевич! Так ведь получается, что всё бессмысленно. Коммунизм, социализм, мечта о светлом будущем…

— Ну, предположим, не так уж и бессмысленно… — не согласился Вадим. — «Светлого будущего», каким его представляли марксисты, и в самом деле не будет. Но планета — Новая Земля под новыми небесами останется. Твой дедушка — гениальный физик, но никудышный политик. Если что-то и могло убедить его и его коллег не обнародовать своё изобретение, а сохранить в тайне, используя для себя, то только возможность попробовать ещё раз. Не хорошо, конечно, но другого выхода не было…

— Вадим Евгеньевич! — Олег едва не плакал. — Я одного не пойму: если вы не верите в коммунизм, не верите в светлое будущее, почему вы среди нас? Да вы бы в политике или в любой корпорации, знаете, какую карьеру бы сделали!..

«Потому что только среди вас я могу сделать такую карьеру, — подумал Вадим, глядя на беззвучно журчащий фонтанчик посреди площади. Показалось ли, или перед заводоуправлением что-то шевельнулось. — Сталин тоже мог скрыться с деньгами после успешного ограбления Тифлисского банка. Но сообщать об этом мальчишке, пожалуй, не стоит…».

— Мне было интересно, — просто ответил Вадим.

— А на Вике вы не хотите жениться, потому что вам не интересно? — возмутился Олег. — Знаете, кто вы, Вадим Евгеньевич? Я вам скажу: вы — предатель! Вы хуже Сталина. Вы просто интриган, олигарх, политик. Да, вы понятия не имеете, что такое романтика, дружба, товарищество…