Пересечение вселенных. Трилогия (СИ) - Порохова Зинаида

Виктору Ивановичу не нравилось то… общество, которое возникло на месте прежнего. Оно было ничем не лучше прежнего. Плевелы разрослись ещё больше, а свобода личности проявилась каким-то уродливым образом. Основой и мерилом успеха стали деньги. В верха полезла какая-то мразь. Расцвела наркомания, сексуальные извращения, стали нормой беспринципность и хамство. А мозги, те, что ещё чего-то стоили, потекли за рубеж. Виктор Иванович с отчаянием наблюдал за ядовитыми плодами перестройки и скрипел зубами. Ему казалось, что с волной перестройки унесёт именно полову и плевелы, а не последнюю пшеницу… Он наблюдал, как по родным просторам носилась мутная волна перемен, баламутя по гнилым закоулкам всё отребье, и вынося его к вершинам власти: "Кушайте, господа!" Виктор Иванович не хотел есть этого блюда, но приходилось. И он иногда даже с теплотой вспоминал прежних… Хотя и тоже уродов, тех ещё плевел. Но не до такой же степени, исчадий ада, прости господи.

С этим надо было что-то делать.

И он решил на этот раз пойти нетрадиционным путём. В прямом и переносном смысле — менять не людей, а их место под солнцем. Не захотел Иисус это делать, сделает Виктор Иванович.

8. Кристалл

Уютно свернувшись в сонном кубе, Лана смотрела приятный сон. Будто она гуляет в Зоне Отдыха, в Зохе: разглядывает какую-то новинку — клумбы и оригинальные скульптуры, созданные детьми, выпускниками Школы Искусств. Осматривает сухопутных забавно-пушистых, дышащих сухим воздухом, животных в аквариумах с воздушной средой. И, наконец — переходит к осмотру великолепных минералов в Аллее Кристаллов, в которой недавно выставили новые образцы, привезённые с новых освоенных планет.

Все минералы и кристаллы хороши. Но один особенно красив, он привлёк её особое внимание.

Это огромный ярко-голубой кристалл — выше неё ростом — обрамлённый жёлтым металлическим ободом-короной и установленный на высокую литую подставку. Он отличался от других кристаллов тем, что имел некий налёт, как бы дефект камня, и будто покрыт туманом или грязноватой дымкой. Казалось — он мог быть совершенен, но не стал. В глубине его матово мерцал свет, но это мерцание было приглушённое.

Лана остановилась напротив этого экспоната, испытывая какое-то странное чувство… боли, сожаления или опасности.

— О, как он красив! — заговорил чей-то голос рядом с ней, но Лана не увидела кто это. — Дотронься до него, Лана! И ты увидишь нечто невероятное.

— Нет! Не смей! Прошу! — вскрикнул другой голос, тоже от невидимого существа. — Этого нельзя делать! Зачем вообще этот Кристалл попал в свет? Он мог бы пробыть там ещё миллионы витков! И никому бы не мешал!

— Но это же чудо природы! И если оно уже находится здесь, к нему надо прикоснуться! — возразил Первый Голос. — Прошлое остановлено. А будущее зависит от прошлого. Цепь событий нельзя прервать!

— Но прошлое можно изменить! И отменить! — не согласился Второй Голос. — Или вовсе отказаться от него. Акт отказа от прошлого в корне меняет будущее. Тот, кто умеет находиться только в настоящем — бог! Он властвует и над прошлым, и над будущим. Для него нет ни времени, ни пространства. Всё отменяется! Всё!

— Уймись ты! Замолчи! Не родилось ещё такое существо, которое бы это осознало! И я рад этому! — сварливо проговорил Первый Голос. — Дотронься до него, Лана! И ты увидишь, что будет! О, это фантастика! Давай, Лана, смелее!

Лана медленно и нехотя приблизилась к ярко-голубому Кристаллу. И вдруг увидела, что свечение внутри него будто налилось силой. Туманная дымка охватила пространство и вокруг неё. И одновременно её стал охватывать озноб и непередаваемый ужас… Что-то сейчас случится… Чему нет названия…и возврата…

Лана, едва двигая отяжелевшими ногами, рванулась прочь от Кристалла и… проснулась с гулко бьющимся сердцем. И с чувством затаившейся неподалёку опасности. Раскрыв зрачки, она осмотрелась, с трудом поняв, что находится в собственной каюте. Ей казалось, что она всё ещё в своём сне. И что ещё чуть-чуть и Кристалл… проснётся? Рассыплется? Засияет во всю силу? А туман охватит весь мир? Почему это было бы так страшно, она не знала. И не хотела знать. Ей хотелось поскорее проснуться и забыть этот странный сон.

Выбравшись из кабинки, окрашенной в её любимый лимонный цвет, Лана мимоходом взглянула в зеркало. Ого! Какая же она красная! Это из-за ночного кошмара. Они никого не красят. Вернее — красят, только не в тот цвет, который украшает её. Тьфу ты, она совсем запуталась. Что это с её головой? Совсем не соображает. Как в тумане. Ничего, она успокоится и примет сегодня оранжевую окраску. Цвета небесных светил галактик из Млечного Пути — жёлтые, оранжевые, лимонные — ей они всегда очень нравились.

"Ого! Как я разоспалась! — удивлённо подумала она, взглянув на хронометр. — Уже время завтрака! — И она выбежала из каюты. — Куда же Сэмэл с Танитой запропастились? Почему не разбудили меня? — недоумевала она. — И вообще — где все?"

В коридоре было пусто. В столовой, как оказалось — тоже никого. Как и в командной рубке, куда она заглянула. Странно!

Чем дальше, тем страшнее становилось Лане. Сейчас она была бы рада даже занудному профессору Боэну. Но и его, как и прочих членов экспедиции, нигде не было — ни в местах общего пользования, ни в каютах, ни в технических службах.

Что случилось? Куда все подевались? А, может, она всё ещё спит?

Лана постучала себя кулачком в бок, пощипала — бесполезно. Только рука заболела, а с места ушиба сошёл оранжевый цвет, сменившись на… красный. Лане стало стыдно. Она поняла, что страшно напугана, хотя и не призналась себе в этом. Вскоре уже всё её тело приобрело алый цвет — цвет невероятного панического страха. Вот такой вот она будущий космолётчик: любит рядиться в алый цвет паники и, чуть что — хлопаться в обморок.

— Та-ак, — пробормотала Лана и прикрикнула на себя вслух: — Возьмите себя в руки, студентка Лаонэла Микуни! Берите пример с наставников! Что бы сейчас сделал, например, доктор Донэл? — приговаривала она, входя в пустую командную рубку. — Он бы сначала хорошенько изучил ситуацию, а потом принял решение. Он бы глянул, например, что показывают прибо…

Она замерла, как собственная статуя, перед экранами наружного наблюдения: батискаф… вновь стоял на прежнем месте. То есть — на том самом, где он стоял до того, как переместился на четыре мили в сторону. Он непостижимым образом вернулся туда, где была зарегистрирована аномальная зона. И где экспедиция потеряла связь с внешним миром…

Она проверила и это — связи, как и следовало ожидать, не было.

Может, пока Лана спала, было принято решение вернуться на прежнее место? Но зачем? И, возможно — была осуществлена всеобщая экстренная эвакуация? На мини-батискафах и скафандрах? А Лану просто в спешке забыли здесь? Абсурдно, но возможно. Лана, стараясь не трястись от страха, спешно отправилась в грузовой отсек. И обнаружила, что все средства для выхода наружу — мини-батискафы и личные скафандры, изготовленные индивидуально для каждого — на своих местах. Все до единого.

Лана бессильно опустилась на банкетку и постаралась не закричать от страха. Так, спокойно. Что она может предпринять? Как первый возможный вариант — прямо сейчас сесть в мини-батискаф и покинуть это проклятое место. Но что она скажет наверху? Что сбежала? А куда делись её друзья и соратники, её не волнует? "Почему ты, — спросят у неё, — Лаонэла Микуни, не попытавшись разобраться в ситуации, капитулировала? Вот такой ты будущий космолётчик, которому нельзя доверить серьёзное дело". По крайней мере, она должна выяснить — что случилось с командой? Тогда можно и возвращаться.

Значит — первый вариант не годится. Хотя он и привлекателен.

Хорошо бы сейчас с кем-нибудь посоветоваться… На всякий случай Лана ещё раз проверила телепатический канал связи. Его не было. Ладно, она примет решение сама. Хотя это очень непривычно. Лана только теперь поняла, в каком комфортном мире она раньше жила, будучи всегда под защитой коллективного разума. Все планы и решения были выверены тысячами, миллионами объединённых умов Космического Сообщества. Или Итты. Или, хотя бы — города, факультета, семьи. А теперь она впервые осталась по-настоящему одна. И это было страшно, странно и… захватывающе интересно.