Лекарство от боли (СИ) - Грей Дайре

— Все в порядке, дружок, — он потрепал зверя по холке. Опустился на землю рядом с ним, заглянул в глаза. Отвел взгляд и огляделся. Ликосы чувствуют ложь. — Нас тут с тобой заперли, да?

В их распоряжении оказалась полукруглая площадка, со всех сторон окруженная раскидистыми грабами, между которых расползлись колючие кустарники, аккуратно подстриженные лишь с внутренней стороны. Идеальная изоляционная камера. Даже на свежем воздухе. А он по летней поре теплый. Ночью они не замерзнут. Особенно если спать не хочется.

Арей сунул морду под руку и сам ткнулся носом ему в лицо. Посмотрел серьезно и вопросительно. Заскулил. Коротко тявкнул, требуя объяснений.

— Тебе не сказали, да? — пальцы запутались в короткой, жесткой гриве. — Никто ничего не сказал.

Говорить стало вдруг тяжело. Воздух собрался где-то в груди и не желал выходить. В горле встал ком. А глаза обдало жаром.

— Твоей хозяйки больше нет, дружок. Она не вернется. Не придет к тебе. Не будет играть… Больше не споет тебе колыбельную. Ты же любил ее колыбельные, да? Я тоже.

Ликос сел и заскулил громче. В умных глазах отразилось понимание. И Байон снова отвел взгляд. А зверь завыл. Запрокинул морду к небу, вытянулся и завыл. Звук шел из глубины его тела. Рождался там, где билось сердце, и устремлялся ввысь. К небу. К стене здания, возвышающегося над ними. К звездам и космосу, в котором исчезла та, что была для него всем…

Вой стал громче. Объемнее. Глубже. Он не стихал, а лишь набирал силу. Раньше считалось, что ликосы провожают души в мир иной. Своими песнями отгоняют злых духов. А иногда могут наоборот призвать души из загробного мира. И пока длится песня, можно увидеть умершего.

Байон лег на траву. Закинул руки за голову и стал смотреть на небо. Закат уже догорел. Синеву разбавили первые звезды. Скоро станет видно Стрелу и Весы. А рядом с ними Мать. Талия любила смотреть на звезды. Ее вдохновляли легенды о созвездиях. Благодаря ей он знал их все. И сейчас, сквозь вой ликоса будто снова слышал ее голос.

«…А вон там, смотри, под Стрелой. Видишь, две фигурки? Это Влюбленные. При жизни их все время разлучали. Они любили друг друга и не могли быть вместе. Но когда они умерли, боги сжалились и позволили им быть вместе на небе…»

— Мне всегда казалось, что это созвездие Близнецов, — прошептал Байон, продолжая смотреть туда, где под Стрелой уже вырисовывались знакомые силуэты. — Фигурки ведь одинаковые.

«…Не порть мне сказку!»

Она рассмеялась и ударила его по плечу. А потом поцеловала. И он был счастлив. Настолько, что казалось, они будут вместе всегда.

А теперь Талии нет. А он остался. И Арей тоже. И проклятое созвездие на небе. Но ее нет… И все уже не так…

Он провел ладонью по лицу. Вытер мокрые пальцы о тунику. Грудь горела огнем от нехватки воздуха. Почти также как на корабле, когда вода накрыла его с головой. И ведь почти получилось. Почти… Сейчас он мог бы быть там. Среди звезд. Вместе с Талией. Но его вернули на Киорис. И привязали здесь воем ликоса, которого невозможно бросить…

Глава 17

— Добро пожаловать домой, сын мой.

Икар обернулся на голос, отвлекаясь от вида на город, раскрывающегося почти из любого окна дворца. Здание Храма возвышалось над остальными, и где-то там в его лабиринтах сейчас находилась Александра. И Байон.

— Добрый вечер, маеджа.

Он коротко склонил голову в привычном приветствии и услышал тихий вздох. Поднял взгляд на императрицу. Талия умела разговаривать с ней. Смеяться, шутить, обсуждать нечто, понятное лишь им двоим. А он… даже не мог назвать ее матерью. Коммандер знал о родственных связях и своем месте во дворце и обществе, об ответственности и традициях, но… не чувствовал. Может быть от того, что и сама она не стремилась пересечь однажды проложенную черту.

— Как прошел доклад?

Софрония заняла кресло с широкими деревянными подлокотниками и указала на соседнее, в которое он опустился без всякого желания. Мысли блуждали далеко. Непривычно оторванные от происходящего здесь и сейчас. У всех пробужденных так? От того они и становятся более рассеянными и невнимательными? Да и как сосредоточиться, если думаешь о постороннем? И прогнать мысли усилием воли не выходит.

— Как обычно. Меня приняли. Выслушали. Уточнили некоторые моменты. Главнокомандующего все устроило.

Конечно, беседу с ним вел не дядя. Но все доклады будут переданы ему, и именно он будет принимать решение о его дальнейшей судьбе. Пригодности или непригодности к службе, повышении и прочем. Учитывая, что из военного управления его выпустили к вечеру, главнокомандующий пока удовлетворен полученной информацией.

— Искарис… — императрица наклонилась к нему и заглянула в глаза, прикоснувшись к ладони. — Расскажи мне о той женщине, что ты забрал с Земли. Что с ней?

Он окинул мать долгим взглядом. Неожиданно в глаза бросился темно-синий цвет туники, отсутствие украшений, простая прическа, с уложенными в узел волосами. Даже в таком виде она умела оставаться… правительницей. Пусть сейчас и хотела казаться ближе и проще. Понятнее.

Икар заново осмотрел комнату, в которой ему предложили подождать Софронию. Одна из малых гостиных, относящихся к ее личным покоям. Кажется, любимая. Здесь они часто завтракали в глубоком детстве, когда отец еще был жив. И все они жили во дворце. Светлый пол и стены, тонкие занавеси, отделяющие комнату от широкого, тенистого балкона. Раньше там располагался стол и плетеные кресла и стулья. Мебель внутри напротив была массивной, надежной, деревянной, с мягкими сиденьями, отделанными темно-синей тканью. Сейчас стало заметно, что со временем она выцвела. Обивку давно не меняли. Так сколько же лет ее не открывали? И почему именно сейчас?

— Ты поэтому пригласила меня сюда?

Он встал, аккуратно забрав ладонь из пальцев матери, и подошел к выходу на балкон. Занавеси выгорели на солнце. Стали белесыми. А какими были раньше? Синими? Зелеными? В памяти не осталось места для цвета. Зато вспомнилось, как Талия кружилась, закрутив вокруг себя ткань и что-то кричала. А отец улыбался, глядя на нее. И даже Креон оторвался от книги, чтобы взглянуть на сестру.

— Хочешь узнать, пробудился ли я?

На ощупь ткань оказалась тонкой и мягкой. Едва ощутимой. А за ней не оказалось ничего. Ни стола, ни кресел, ни даже тени… Кажется, раньше ее давала решетка, которую оплетал дикий лимонник. Что с ним случилось? Засох? А решетку убрали? И когда? До или после смерти отца?

— Конечно, хочу. Ведь ты — мой сын.

— Тебе нужно назвать наследника.

Он понимал дальнейшие события с самого начала. Но почему-то только теперь осознал до конца. Появление Александры. Его изменения. Будущее.

— Как дела у Креона?

Икар обернулся, возвращаясь в комнату.

— Он прибудет к началу Игр. Хотя я отправила ему сообщение, а он прислал соболезнования и обещание приехать пораньше.

Теперь она говорила официально, снова став правительницей. Уже привычной и понятной.

— И он еще не пробужден. Как и Иазон-младший.

Понимание прокрадывалось в голову медленно, постепенно вытесняя иные мысли. Но тут же делая женщину в Храме невероятно важной. Ведь, если все подтвердится…

— К чему мне готовиться?

— Тебя никто не станет неволить, Икар. Как и твою… гостью. Я лишь хочу узнать о ней больше, чем отчет корабельного медика.

— Разве жрицы тебе не доложат?

Всегда есть исключения из правил, особенно когда речь заходит о будущем планеты.

— В общих чертах… Филис отказалась рассказывать мне подробности, а Элпис будет покрывать своих подопечных до конца.

— Отказалась?

Странно слышать, ведь жрицы всегда поддерживают императорскую семью.

— Она училась вместе с Талией, а потом куда-то пропала…

Вспомнить больше не получалось. В то время он не слишком интересовался жизнью старшей сестры. Учеба казалась намного интереснее. И, если лицо и имя еще задержались в памяти, то такие мелочи, как тонкости общения, уже нет.