Дайджест. Фантастика - Ольховская Влада

Пилотом челнока, доставившего нас к «Марии Яниссар», стал Рино де Бернарди, но я не сомневался, что это будет он. Да если бы кто-то другой попробовал вызваться, этот прославленный летчик-испытатель выдавил бы ему глаза через уши! Потому что такие, как Бернарди, в жизни обычно любят только две вещи: скорость и славу. Уважать его я мог лишь за половину этих стремлений.

Технический отдел представляла Мира Волкатия. По-хорошему, это следовало сделать Альберту Личеку, у роли начальника есть не только преимущества, но и целый ряд обязанностей. Однако такие, как Личек, собой не рискуют, это я тоже прекрасно знаю. Мне было любопытно лишь одно: как он вывернется? На что сошлется? Головная боль, внезапный приступ поноса? Предписания редкой религии, о которой никто не знает?

Однако Личек поступил изящней, не первый раз убеждаюсь, что он не дурак. Прежде, чем вызваться, он спросил, нет ли среди его сотрудников добровольцев. Естественно, Волкатия записалась сразу, у нее глаза горят так, что за два километра видно. Как только она с энтузиазмом припрыгала к челноку, Личек сделал вид, что жертвует такой возможностью на благо юного дарования. И рыбку съел, и… короче, насыщенный у него день получился.

Но это к лучшему. Мира устраивает меня больше, чем Личек. Во-первых, она из честных энтузиастов, лишенных карьерных амбиций. Во-вторых, она умна, да и смелости не лишена, она совсем недавно это продемонстрировала. Ну а в-третьих, у нее есть тайна. Нехорошая, темная тайна. Такое я тоже люблю – тайны упрощают управление людьми.

От научного отдела примчалась его глава, Киа́на Боке́о собственной персоной. По-хорошему, следовало бы прислать врача, тем более что медиков у них там хватает. От теоретика колонизации толку особо не будет. Хотя, может, у Кианы есть еще какая-то специализация, ее досье я изучил поверхностно. Мне все ее личные звездочки и не важны, мне достаточно усвоить, что она из тех, кто и коллеге вивисекцию устроит, если это будет сулить серьезное научное открытие.

Я надеялся, что ими дело и ограничится, что полиция предпочтет переждать. Не сложилось. Отто Барретт вытряс из защечного мешка аж двух своих детей. Он смиренно заявил, что это ради нашей безопасности. Но, скорее, ему важно, чтобы все произошедшее на «Марии Яниссар» увидели глаза, которым он может доверять, а доверяют Барретты только своим.

Если меня что и удивило, так это то, что он выбрал для этой миссии Сату́рио. Отто демонстративно называет своими детьми всех кочевников, работающих под его началом, и заявляет, что любит их одинаково. Но это, разумеется, брехня и игра на публику. Сложно игнорировать тот факт, что некоторых кочевников он просто усыновил, а в некоторых течет его кровь, пусть и непрямой линии. Сатурио как раз из таких.

Но он же из тех, что поумнее. Возможно, поэтому и выбрали. Себя он в руках держать умеет, и это хорошо, потому что ему придется присматривать и за сестрицей. Не чтобы она не пострадала, а чтобы она никому из нас голову не откусила. Судя по хищному взгляду, это тоже вариант. Впрочем, Бру́ция еще ни разу ни на чем крупном не попадалась – или ее семье удалось это скрыть. Так что пускай пялится, никого из собравшихся она смутить этим не может, мы тут фанатики, не до нее нам.

До системы красной звезды мы добрались без проблем. Место было неуютное: свет этот кровавый, гигантские каменные осколки, заполонившие пространство. Это давило, создавало ощущение, что мы оказались в брюхе у какого-то гигантского космического монстра. Ползем теперь в напрасной надежде на спасение, которого просто нет… Не самая приятная картина, и мои спутники в большинстве своем предпочитали не выглядывать в иллюминаторы, их это нервировало. Всех, кроме кочевников, этих вывести из себя сложнее, но им смотреть было не интересно.

А вот я очень внимательно наблюдал за этой солнечной системой и почти сразу заметил кое-что настораживающее. Однако с выводами я пока не спешил, на моей памяти преждевременные выводы выкопали не одну могилу.

Бернарди подвел челнок к обломку корабля мягко, на максимально доступное расстояние. Вот теперь уже свободных мест возле иллюминаторов не осталось, все мои спутники прильнули к стеклам. Да и я в стороне не отсиживался – там было, на что посмотреть!

Уже на видео срез выглядел впечатляюще. Но там еще можно было надеяться на ошибку техники, помехи, сбой оборудования… Теперь же мы получили возможность наблюдать то, что осталось от «Марии Яниссар», своими глазами. Мы должны были верить, хотя верить не хотелось. Разум привычно искал всему объяснения, а отсутствие таковых его пугало.

Срез оказался не просто гладким. Он оказался зеркальным. Полагаю, нет смысла говорить, что такого прежде не видел ни я, ни кто-либо из моих спутников. «Мария Яниссар» была сделана из сплава, стандартного для космических кораблей того времени… да и нашего тоже, за тридцать лет ничего принципиально не изменилось. Из него можно сотворить зеркало, но при должном усердии и использовании вспомогательных веществ.

Тут же в зеркало превратили всю границу обломка. Там, где корабля коснулась неведомая сила, отделившая этот фрагмент, все изменилось. Мне отчаянно хотелось дотронуться до этого среза, убедиться, что он действительно идеально гладкий. Но это было невозможно, да и не так уж важно.

Мы уже знали, что никакого остаточного излучения здесь нет, дроны проверили это еще до нашего прилета. Обломок был безопасен, и мы могли изучать его. Понять бы еще, как!

– Мы можем получить фрагмент? – оживилась Киана. – Он нам совершенно необходим!

– Только через дронов и через защитную капсулу, – заявил Бернарди. – На борт я эту штуку не приму!

– Но дроны могут его потерять!

– Тогда нам придется смириться.

Спорить она не стала. Это на станции у Кианы звание повыше, на таких миссиях пилот обычно принимает на себя обязанности капитана, пока мы на челноке, приказы отдает он. Правда, когда мы ступим на обломок, командование перейдет как раз к Киане. Парадоксы власти, которые меня одновременно забавляют и удручают.

Но на борт мы не спешили, пока мы изучали внешнюю часть корабля.

– Ну и чем это отхреначили? – поинтересовалась Бруция. Кочевники чаще всего говорят с такой небрежностью, будто им доверили пасти свиней, а они планировали после обеда управлять галактикой. – Лазером или что?

– Все, что нам знакомо, можно сразу исключить, – покачала головой Мира. – Уже на уровне анализа дронов мы определили, что это явление не похоже на известные нам.

– Какой изящный способ сказать «мы ни фига не знаем»! – расхохоталась кочевница.

В этот момент ее брат, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, и Бруция тут же заткнулась. Любопытная у них в семье иерархия, надо будет понаблюдать, но потом.

– Слушайте, есть идея, – сказал Бернарди. – Что, если они столкнулись с инопланетным разумом? Каким-нибудь очень крутым, более развитым, чем мы, и он по ним ударил сверхоружием!

Летает он, конечно, хорошо. Как птица летает. Но и мозгов примерно как у курицы.

Я не счел нужным реагировать на эту глупость, пожалел только, что Рино не приучен закрывать рот по щелчку пальцев, как Бруция. А вот Мира была о нем более высокого мнения, она принялась тихо ему что-то объяснять.

Я пытался понять, что это может быть – не только по тому, что видел перед собой, но и по тому, что мы миновали, добираясь сюда. Догадки у меня появлялись, но все они казались нереальными. Даже аномалией Сектора Фобос нельзя объяснить все подряд. В конце концов, то, что для нас – аномалия, на самом деле представляет собой знания, до которых мы просто не доросли. У нас нет оборудования, соответствующих органов чувств… Или мы до этого не додумались, так тоже бывает.

Мои философствования были прерваны заявлением Кианы – вроде как спокойным, однако заметно присыпанным капризными нотками.

– Я бы хотела попасть на борт! Думаю, снаружи мы уже увидели достаточно.

– Достаточно, – кивнул Рино. – Например, то, что вся стыковочная зона куда-то улетела.