Система Геном. Том 2 (СИ) - Белин Лев

«Сама себя не похвалишь, никто не похвалит», — подумал я, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

— Естественно! От тебя же не дождёшься ! — обиженно воскликнула она и добавила шёпотом: — Тупые кибернетические организмы с мужским самоопределением.

— А Сурья-то садистка, не думал, что у неё такие наклонности, — сказал я, привставая и кряхтя от боли, которая прострелила всё тело, — И чё мне делать? Как выбраться отсюда?

Вдали тёмные облака, клубящиеся, словно живые, разрезала громадная башня — монолитный тёмный штырь размером с высотку, торчащий из земли, как гигантский шип. Некоторые линии на ней светились фиолетовым и слегка пульсировали, словно живые вены, от чего по спине пробежал холодок.

— Что это за штуки? — спросил я, вытирая лицо от крови, которая уже начала засыхать, оставляя липкие следы на коже.

— Если называть ближайшую аналогию, то это вышки связи. Ксеноморфы контролируются удалённо, неся в себе лишь часть разума правящего. Но основная часть обычно находится на удалённом расстоянии, дабы обезопасить себя, — объяснила она, её голос звучал поучительно.

— То есть, это как тот лиловый? Огромный разум, что на расстоянии контролирует мертвецов? — уточнил я, чувствуя, как напряжение снова нарастает.

— Ну, не совсем. Есть явные отличия. В определённом смысле Трёхрукий Король в более выигрышном положении перед представителями планеты ксено. Он может контролировать весьма много организмов одновременно, и при этом он не разделяет свой разум, он всегда един, — поучительно рассказывала она, — И в то же время ему необходимо разрешение организма на внедрение, иначе никак, ведь ему нужно забраться в глубинные уровни мозга и нервной системы, и отторжение неприемлемо.

— Ага, значит, Трёхрукий просто так не может завладеть телом, только с разрешения… Значит, её приятель по своей воле отдал себя в его лапы, — начал понимать я, и тем временем решил обыскать трупы на наличие чего полезного, хотя запах гниющей плоти заставлял желудок сжиматься.

— А вот ксено — им разрешение не нужно. Они, так сказать, врываются с двух ног в тушку усопшего и берут под контроль нервную систему и основные отделы мозга. Но тут ограничителем служит временной отрезок, пока тело окончательно не растеряло нейроактивные импульсы, — продолжила система.

Естественно, ничего полезного я не нашёл. Шад был налегке: топор, да какие-то сушёные грибы, от которых пахло плесенью. Топор мне был без надобности, слишком уж громоздкий; ну а грибы… скажем так, приход сейчас был бы лишним. Так что я двинулся в сторону монолитной колонны, разрезающей небеса, чувствуя, как камни хрустят под ногами.

Только сейчас я сумел оценить окружение: пустоши и скалы — это не всё, что тут было. Воздух вонял серой, от которой першило в горле, под ногами шныряли мелкие сколопендры и всякие жучки неприятных форм, их панцири поблёскивали в тусклом свете. И, судя по всему, большинство увлекалось хищной деятельностью: то и дело раздавался писк, когда один жук пожирал другого. Почтительности тут не было от слова совсем — ни перекати-поля, ни печальных кустиков. Ощущение было такое, будто земля вокруг просто умерла, и оно стало усиливаться с тем, как я приближался к колонне. К удушающему аромату серы добавилась сладкая вонь гнили и мускуса, от которой начинало мутить. И вскоре я по достоинству оценил источник.

— Мать твою… — вырвалось у меня, когда я замер, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу.

— Полностью согласна. Я про мать, — добавила система.

Перебравшись через густо выступавшие скалы, словно гигантские клыки, торчащие из земли, я увидел огромный кратер диаметром в несколько километров, заполненный гниющими трупами. Гады, животные — всё вперемешку. Торчали белые кости с кусками плоти, оторванные конечности и выпавшие внутренности, в которых активно пировали личинки, издавая влажное чавканье. Воздух над кратером дрожал от зловония, а в центре возвышалась та самая колонна, её фиолетовые линии пульсировали, словно сердце этого кошмара.

Я отвернулся, даже для меня это было то ещё зрелище со всем спектром ощущений — от тошноты до отвращения.

— Что это? Зачем? — спросил я, стараясь дышать ртом, чтобы не чувствовать вонь.

— Думаю, это можно назвать ксенокомпост, — ответила система, её голос звучал спокойно, но с налётом брезгливости.

— Фу, бляха! — сплюнул я и зашёл за скалы, — Что ты имеешь в виду? Они из этого удобрение делают?

— Если только для самих себя. Трупный газ, состоящий из сложных сернистых и азотных соединений, углекислого газа и углеводородов, является ядом для подавляющего большинства организмов во вселенной, но ксеноморфы филигранно приспособились к подобному составу атмосферы. Можно сказать, это их защитный механизм. Планета просто поэтому никому не будет нужна, так как ценности не будет нести, а нахождение на ней весьма чревато, — объяснила она.

— Ты так говоришь, будто восхищаешься ими, — заметил я, зажимая нос и сваливая подальше, но не забывая отслеживать периметр, где в любой момент могли появиться новые твари.

— Естественно, они создали конкурентные условия и приспособились к образу жизни, недоступному другим существам. Предполагаю, что у них высокий шанс в конечном итоге остаться единственным живым организмом во вселенной, — ответила она с ноткой уважения.

— И в конце концов, оставшись последними, у них закончатся «куклы», и они сгинут сами, — добавил я, чувствуя, как раздражение нарастает.

— Ммм… Ваня, а ты стал умнее. Это комплимент, — мягко сказала она, — Это я ещё не рассказала тебе о втором этапе.

— Тс-с-сс… — шикнул я и пристроился за скалой, чувствуя, как напряжение сжимает грудь.

До слуховых датчиков донеслись голоса — грубые и немного гавкающие, чем-то похожие на немецкий, но с более гортанным оттенком. Только выглянув из-за оплавленного камня, я увидел любителей жареных колбасок и бигуса.

— Шады… — прошептал я, стиснув зубы.

Они что-то искали, активно высматривали, их жёлтые глаза сверкали в полумраке. Или кого-то. И, скорее всего, этим кем-то был я.

— Вань, ты же помнишь, что меня слышишь только ты? — напомнила она, — И не думаю, что есть смысл прятаться.

«О чём ты?» — спросил мысленно я, чувствуя, как пот стекает по виску.

— Так это же иллюзорное пространство. Тут Сурья — богиня, это её мир. Она знает, где ты, и они знают, просто команду ещё не получили, — пояснила она.

Понятно. Играет со мной. А с другой стороны, это же неплохая возможность для тренировки. И почему бы не дать малышке то, что она так хочет? Оскал сам собой заполз на лицо, а в груди загорелся азарт. Я шагнул из-за скалы, открываясь взорам зелёных уродов. Двенадцать огромных шадов вытаращились на меня, словно на диковинку, их клыки блеснули в тусклом свете.

— Она ведь решила научить меня бояться боли? Чтоб я начал ценить собственную жизнь, по крайней мере, до того, как не исполню то, что ей необходимо, — проговорил я, сжимая кулаки.

— Да, у меня тоже сложилось такое впечатление. Обычно в иллюзорных мирах не выкручивают боль на максимум. А тут прям качественно, ещё и целую планету создала, достойная дама, — согласилась система.

Я снял окровавленную рукоять меча, и лазерный луч тускло осветил камни, отбрасывая холодный голубой свет на землю.

— Раа-аарх!!! — рявкнул самый большой шад девятого уровня, весь покрытый шрамами, без левого глаза, его голос эхом разнёсся по пустошам.

— Не испугал, — улыбнулся я, чувствуя, как адреналин бурлит в крови.

[Острые щупальца]

— Решил, значит, сражаться в открытую? — спросила система, её голос звучал с ноткой интереса.

Глаза пробежались по всем, в одно мгновение считав уровни: один девятого, остальные восьмого и седьмого. Их оружие поблёскивало в полумраке, а доспехи скрипели при каждом движении.

— Ага, с другими талантами у меня туго. Только кулаками махать горазд. Так что я дам им то, чего они хотят — хорошей драки, — проговорил я, шагнув навстречу ублюдкам, — И моей дорогой тоже. Хочет заставить меня ценить жизнь? Придётся постараться! — крикнул я и сорвался на бег, чувствуя, как камни хрустят под ногами.