Дайджест. Фантастика - Ольховская Влада

После работы Мира отправлялась бродить по станции. Никакой определенной цели у нее не было, просто так ей легче думалось. Обычно ее прогулки длились пару часов и завершались в ее каюте, но сегодня что-то пошло не так почти сразу.

Она добралась до одного из общих залов отдыха, в котором сегодня была установлена иллюзия осеннего леса. Трехмерный принтер создал модели деревьев, цветов, даже травы, а компьютер дополнил их проекциями, запахами, ветром и теплом, имитирующим переменчивые лучи солнца. Находясь здесь, можно было поверить, что ты все еще на Земле, твоя жизнь в твоих руках, а Сектор Фобос тебе просто приснился.

Этот зал не пользовался популярностью у экипажа. Такого и следовало ожидать – тут собрались в основном добровольцы, фанатики своего дела, и преступники, осужденные на длительные сроки. Такая публика сентиментальностью не отличалась никогда, им больше нравилась та часть зоны отдыха, где гремела музыка, а из приоткрытых дверей призывно подмигивали механические шлюхи.

Однако Мире даже нравилось, что здесь пусто, от леса она получала хоть какой-то покой. Правда, сегодня и с этим не сложилось: когда она добралась до зала, там уже кое-кто был. Присмотревшись к движению за ветвями, Мира без труда распознала три женские фигуры. Одна ускорилась, она, похоже, хотела уйти, а две другие преследовали ее. Делали вид, что не могут догнать, петляли, но это, конечно же, было для них просто игрой, кочевники всегда так развлекаются со слабой добычей.

Они знали, что она никуда не денется, и не ошиблись. Они дождались, пока девушка окажется перед чередой поваленных сосен… Интересно, это компьютер изобразил тут бурелом или кочевники изначально подготовили себе площадку?

Девушка замерла, прижавшись спиной к старой сосне, она переводила испуганный взгляд с одной преследовательницы на другую. Присмотревшись внимательней, Мира узнала ее – невысокая, полная, с кудрявыми волосами, запоминающаяся внешность. Точно одна из медичек. Насчет имени Мира так уверена не была, но предполагала, что Кети.

Преследовательницы что-то спрашивали у нее, но она только таращилась на них с ужасом, она, похоже, была из тех людей, которые кочевников панически боятся. А еще на рукаве медицинской формы Кети стояла красная метка. Это означало, что девушка не из добровольцев, ее на «Виа Феррату» доставили прямиком из тюрьмы. Интересно, что же такого натворила милая маленькая Кети, что получила срок больше десяти лет?

С этим можно было разобраться потом. Мире очень не понравился хищный блеск в глазах кочевниц. Вряд ли они изначально собирались причинить Кети серьезный вред, однако все возможно – теперь, когда преследование добычи по лесу раззадорило их.

Так что Мира не стала ждать в стороне, она направилась к застывшей среди сосен троице.

– Что вы делаете? – холодно поинтересовалась она.

Она помнила, что среди кочевников семьи Барретт всего две женщины, так что узнать их оказалось несложно. Одной была Бруция – та самая, которая тоже летала на «Марию Яниссар». Эта все время ухмылялась, смотрела на окружающих многозначительно и нагло. Она была достаточно умна, чтобы не нарываться на драку откровенно, но чувствовалось, что ей очень хочется размяться.

Ее спутницей оказалась старшая дочь Барреттов, Умбре́ния. Это имена экипажа Мира запоминала лениво, прекрасно зная, что за десять лет все равно выучит те, что по-настоящему нужны. Информацию о Барреттах она выучила сразу, от такого порой жизнь зависит!

В отличие от сестры, Умбрения не улыбалась, она казалась спокойной, однако Мира подозревала: это тот самый омут, в котором водятся черти. Красные глаза кочевницы горели опасным пламенем, так бывает у зверя, которого уже раздразнили, и все его равнодушие – лишь часть охоты.

– У нас разговор, – бросила Умбрения. – Иди своей дорогой.

Кети не сказала ничего, но ее взгляд теперь был прикован только к Мире. И во взгляде этом таилось столько мольбы, что несложно было догадаться: никакой разговор ей даром не нужен, она этого не хотела, но ее никто не спрашивал.

– Здесь моя дорога, – пожала плечами Мира. – И я с удовольствием послушаю ваш разговор.

– Какого хрена? – нахмурилась Бруция.

Но если Кети перед ними мгновенно робела, то Мира выдержала взгляд кроваво-красных глаз без особого труда:

– Люблю слушать человеческую речь!

– В смысле – «человеческую»?! – тут же окрысилась Бруция. – Ты на что намекаешь?!

Однако ее сестра, и сама далекая от спокойствия, оказалась умнее, она опустила руку на плечо Бруции, призывая сдерживаться. После этого она повернулась к Мире:

– Все закончится хорошо, только если ты уйдешь.

– Очень странный подход к дружеской беседе.

– Эта девушка не из твоего отдела. И не говори, что вы подруги, мы почувствуем ложь.

– Не скажу, – легко согласилась Мира. – Не подруги, и она не из моего отдела. Но и не из вашего. Так что вам от нее понадобилось? Она в чем-то подозревается? Арестована? Тогда давайте я ее вместе с вами провожу в полицейский отдел!

Они ничего не сказали ей, но в этом и был ответ. Они не собирались вести Кети в свой отдел, иначе не стали бы устраивать эту беготню по лесу. Для такого у них не было оснований, не выглядела она как человек, который станет нарушать закон!

Но и в то, что все происходящее – инициатива кочевниц, Мира не верила. Она достаточно слышала об Отто Барретте, чтобы не сомневаться: это он хочет контролировать все, что происходит на станции. Знать даже то, что ему знать не положено. Но он слишком умен, чтобы нарываться открыто, он всегда оставляет за собой возможность сказать, что не был предупрежден об инициативе своих детей и они обязательно будут наказаны.

Доказать такое невозможно, да и не изменило бы это ничего для Кети. Мире оставалось лишь надеяться, что кочевницы отступят, не станут связываться с лишним свидетелем. Тогда все еще закончится хорошо…

Не вышло. То ли они не хотели расстраивать папочку, то ли просто засиделись без дела, сказать сложно. В любом случае, Бруция все-таки сорвалась с места и бросилась на Миру. Умбрения к ней не присоединилась, однако и остановить сестру не попыталась.

Многие считают, что драться с кочевниками – гиблое дело, у простого человека и шанса нет. Мира знала, что все немного сложнее. Если говорить о грубой силе как таковой – да, человек с кочевником не сравнится. Так ведь есть еще скорость, мастерство… удача, в конце концов!

Все началось настолько быстро, что у Миры не было даже времени обдумать, каковы ее шансы на победу. Оно и к лучшему: она подозревала, что шансов не было вообще. И все равно она дралась – из того самого упрямства, которое в прошлом уже доводило ее до беды. Если бы не оно, Мира бы даже с Личеком не поссорилась, ходила бы теперь начальницей какого-нибудь боевого подразделения и горя не знала! Но тогда ей пришлось бы отказаться от самоуважения, а оно было для нее важнее любых карьерных высот.

Поэтому и теперь она вела себя неразумно, не отступая в драке. Бруция явно надеялась, что все закончится быстро, но просчиталась. Мира использовала единственное преимущество, что у нее было: нагромождение деревьев. Оно сдерживало кочевницу, не давало прыгнуть вперед. Если бы Бруция дралась с кем-то из своих, она бы наверняка приняла это просто как обстоятельство. Но то, что ей не удавалось за пару секунд расправиться с обычным человеком, выводило ее из себя.

Это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо – потому что злость делала ее движения неуклюжими и предсказуемыми, давала больше шансов на сопротивление. Плохо – потому что в нарастающей ярости Бруция могла и не остановиться в нужный момент, сделать то, за что ее отцу придется долго оправдываться… Так ведь она все равно не будет наказана! Кочевников мало, они на вес золота, заменить никого не получится. Мира слишком хорошо понимала: Бруция может ее убить и отделаться мелкими неприятностями. Интересно, осознавала ли это Бруция?

Даже судьба, видно, восхитилась безрассудной храбростью Миры и решила подыграть ей. В очередной попытке добраться до противницы Бруция все-таки оступилась, замедлилась, зависнув на поваленном бревне. Мира тут же воспользовалась этим, чтобы ударить, сбрасывая кочевницу вниз. Бруция упала, да еще и неудачно – так, что острый сук прошил ее ногу насквозь чуть ниже колена.