Слабое звено (СИ) - Кунцев Юрий

— Тогда советую вам немедленно вспомнить, каково это — тонуть, — она поочередно выдавливала из себя слова, рвущиеся наружу, словно просроченный окунь в томатном соусе, — Когда вы начинаете захлебываться, у вас в голове есть лишь один позыв — ухватиться за что-нибудь. Даже если это будет другой человек, которого вы утянете с собой на дно. И поверьте мне, ухватиться за вас мне будет не трудно.

— Мне стоит воспринимать эти слова как угрозу? — его брови приподнялись от удивления.

— О, да, это угроза, — кивнула Ирма, — И вы просто обязаны понять меня и воспринять всерьез мои намерения. Вы, как и я, дорожите своей карьерой. И либо мы оба получим того, что желаем, либо оба отправимся ко дну.

— Это большая ошибка, Ирма.

— Нет, потому что вы найдете способ помочь мне, — произнесла Ирма так, словно оказалась в рабовладельческом строе и диктовала свою волю наиболее преданному рабу, — В противном случае терять мне нечего.

— Даже совесть?

— Там сейчас тридцать человек поочередно трудятся над тем, чтобы не уронить честь нашей компании, а я вынуждена отсиживаться здесь мертвым грузом — вот о чем сейчас щебечет мне моя совесть! — почти прорычала она от сдавившей глотку злости, — И уж точно моей совести не повредит тот факт, что в медицинской сфере будет одним алкоголиком меньше!

— Бывшим, — только и смог добавить он сквозь пелену шока, сковавшую все его тело.

— Не важно. Докажите мне свою медицинскую состоятельность, — Ирма попятилась к дверям, не сводя глаз с его неподвижной фигуры, — или признайте, что ваше назначение сюда было такой же большой ошибкой, как и мое! Даю вам неделю!

Игорю впервые за долгое время нечего было ответить, и ему лишь оставалось смотреть на нее с потерянным выражением на лице. Ирма вышла из лазарета и с тихим утробным ревом сквозь сжатые зубы попыталась насильно вернуть себе способность к адекватным поступкам. Голос разума молчал, зато взбесившаяся кровь в ушах нашептывала ей сделать что-нибудь глупое. Она бездумно подчинилась нерациональным позывам и в сердцах пнула ни в чем не повинную переборку. Твердый металл болезненно дал сдачи, спросил, что она только что натворила, и напомнил ей, что она дура.

Если во вселенной и была сила, способная заставить Михала Ковальски переступить закон, то Ленар ничего о ней не слышал. К несчастью это распространялось не только на юридические законы, но и законы гостеприимства, по которым встреча двух капитанов обязательно должна пройти сидя за столом с небольшой чайной церемонией, и никакие деловые разговоры не должны начаться раньше чаепития. Возможно, Ленар его не так понял, и Михал лишь использовал этот предлог для издевки, желая помучить капитана, с которого началась вся череда неудач. Так или иначе, пока вода в чайнике закипала, в Ленаре закипало нетерпение, его глаза нервно бегали по гладкой и стерильной кают-компании в поисках занятий, а ноги начали отбивать под столом неумелую чечетку с неуловимым мотивом.

Когда дымящиеся кружки с глухим ударом встали на стол, напоминая две градирни, Ленар взял фальстарт и протараторил:

— А теперь мы наконец-то можем обсудить подро…

Михал прервал его оттопыренным указательным пальцем и молча поднес свою кружку к лицу, выглядывая из-за керамического ободка выжидающим взглядом. Ленар сделал в ответ несколько торопливых глотков. Болезненное кряхтение натужно выдавилось из его ошпаренной глотки, а из левого глаза прочертила мокрую дорожку скупая слеза. Лишь после этого Михал понял, что можно начинать разговор.

— Скажу начистоту — мне надоело с вами нянчиться.

— Хорошо, я вас услышал. А теперь можно к делу?

Михал запустил руку под стол и чудесным образом, словно кролика из шляпы, вытащил ламинированный рулон, белизну которого на мелкие кусочки разрезали тонкие черные линии. Рулон расправился и накрыл собой большую часть столешницы, явив схематичные изображения буксира в трех проекциях, каждая из которых была представлена в трех разрезах.

— Это упрощенная схема буксира модели Гаял-Т56К/87, но пусть вас не сбивает с толку номер модели, на самом деле все тяжелые Гаялы являются едва ли не клонами друг друга.

— Надеюсь, вы в курсе, что вашего Гаяла почти целиком перевели на сенсорные интерфейсы и МРВ-1700? — спросил Ленар и скептически посмотрел на Михала.

— Что ж… у всех свои недостатки, — пожал Михал плечами и указал на линии, обозначающие вторую палубу, — Так или иначе, системы коммуникаций за последние сто лет так и не претерпели существенных изменений. Самые основные пучки и магистрали прячут поглубже в недра корабля на второй палубе, а основные разветвления сосредоточены в носовой и кормовой секциях судна.

— Я все это знаю, не пудрите мне мозги. Давайте без вступлений. Расскажите все с самого начала.

— Самое начало произошло больше тысячи лет назад, когда красный сверхгигант Кир-135 схлопнулся и превратился в нейтронную звезду.

— Я имел ввиду не настолько ранее начало.

— Если вы продолжите меня перебивать, то я вам вообще ничего рассказывать не буду, — проворчал Михал предупреждающим тоном и указал взглядом на кружку, — Пейте свой чай и слушайте.

— Хорошо, — послушно кивнул Ленар и еще раз обжег свое горло.

— Когда вы отстыковались и улетели на экстренную заправку, вы унесли с собой кое-что очень важное. Догадываетесь, о чем я? — спросил Михал и с удовлетворением услышал в ответ внимательное молчание, — Помните, как мы условились отключиться вентральные репульсионные проекторы, чтобы снизить нагрузку на стыковочные консоли и энергосистему? Нас выстроили в цепь, в которой это все равно не имело большого значения, так как мы все прикрывали друг друга, а затем вы улетели, и в репульсионном поле мультисостава образовалась брешь. Две недели назад в эту брешь по поперечной траектории просочился осколок. Как мы предполагаем, это был осколок Кира-135, который всю последнюю тысячу лет блуждал по гравитационным колодцам скопления и искал, во что бы ему врезаться. Кто знает, сколько тут еще дрейфует таких объектов…

— Значит, все-таки все уперлось в репульсионные поля, — заключил Ленар, отведя взгляд, и попытался представить себе, насколько крошечным должен был быть осколок, чтобы на таких скоростях не превратить корабль в облако пара, — Получается, опасность все еще существует? Шесть-Три не функционирует, и брешь в репульсионном поле теперь ничем не закрыть?

— Да, но мы решили, что панику разводить еще рано. Вероятность повторного столкновения ничтожно мала. Даже молния бьет в одно и то же место несоизмеримо чаще.

— Опасность все еще есть, — настойчиво возразил Ленар, придавив к столу кружкой непослушный уголок чертежа, — Вспомните, по какой причине разработка астероидов началась именно в этом скоплении. Тут очень активная часть космоса, звезды постоянно взрываются, зарождается новые, ядерный синтез создает все более тяжелые элементы, а материя постоянно мечется в движении и трансформациях. Нам, простым смертным, это может показаться неочевидным, но тут настоящий котел астрофизических явлений, и мы сейчас варимся недалеко от его центра. Возможно, пока мы с вами говорим, наши репульсионные поля уже отразили тысячи подобных осколков, а мы этого даже не заметили.

— Не драматизируйте, повторных столкновений не будет.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что мы не можем себе позволить рассматривать такую возможность, — проговорил Михал голосом, полным нервов, и запил их чаем, — Как вы заметили, оставшиеся буксиры сейчас работают почти на износ, и при таких нагрузках на двигатели им просто необходимо делать перерывы. Мы не успеваем сбросить скорость к прибытию на Нерву, и единственный способ хоть как-то уложиться в график — как можно быстрее отремонтировать Шесть-Три.

— Отремонтировать? — переспросил Ленар, будучи уверенным, что ослышался.

— Согласен, сказано громко. Будет лучше употребить выражение «вернуть в строй».

— Я видел у него в корпусе то, что даже дырой назвать было бы большим преуменьшением. Из него просто кусок вырвало.