Другие Звезды (СИ) - Сергеев Артем Федорович

— Пришли, — голос Димы выдернул меня из задумчивости, мы остановились на широкой площади перед огромным фасадом, на который я даже смотреть не стал, чтобы поберечь себе психику, день-то длинным будет, следовало оставить место для чего-нибудь другого. — Вперёд, дадим бой невежеству! И не только вашему, я сам тут был последний раз ещё в школе, помню, что интересно было, а больше ничего не помню, не туда смотрел.

Я не стал уточнять куда он смотрел, и так понятно, на одноклассницу, конечно, куда же ещё, и поднялся вслед за ним по длинным ступеням в огромный зал. В зале этом усилием воли заставил себя ничему не удивляться, хотелось побыстрее уже приступить, но Дима задержался, он почему-то отказался от робота-экскурсовода и попросил живого человека, причём конкретного, поэтому пришлось подождать.

Человеком этим оказалась строгая дама неопределённого возраста с тем фанатичным огнём в глазах, что видел я ещё в той жизни, при своём первом и последнем посещении Третьяковки, там у хранительниц тоже что-то такое мелькало, увлекающее и пугающее одновременно. Даму звали Тамара Лукинична, вот так вот, а вы как хотели, не больше и не меньше, она снисходительно выслушала объяснения Димы по поводу нашей с Олегом сугубой дикости, и что только живой человек может учесть все эти наши особенности при экскурсии и дать полную картину, а ещё миссис Артанис просила, конечно же.

Тамара Лукинична пропустила мимо ушей первую часть объяснений и близко к сердцу приняла вторую, с непонятным интересом при этом посмотрев на меня.

— Ну, что же! — с видом английской королевы произнесла она, переведя взгляд на Диму, — вызов принят, так ей и передайте! Но неужели вы, юноши, настолько, э…

— Дикие? — пришёл ей на помощь Олег, — настолько-настолько, не сомневайтесь! Папуасы самые настоящие!

— Позвольте в этом усомниться, — с улыбкой посмотрела она на него, — ваш индекс социальной значимости довольно высок, в отличие от, — и она с возмущением перевела взгляд на меня, — вашего спутника.

— Виноват, — по-военному быстро ответил я, не став ничего объяснять. — Исправлюсь! Для этого и пришёл!

— Да? — с недоверием спросила она, но, не найдя ни в моих словах, ни в моих глазах ни капли ехидства или издёвки, понемногу оттаяла, — тогда вы поступили правильно, наверное. Но всё же, я бы хотела знать, насколько вы, э… невежественны, потому что с чего же нам начинать? Что вам необходимо? Чего вы от меня, собственно, хотите?

— Двадцатый век, — пришёл на помощь Дима, — начало сороковых и всё, что позже. Про неандертальцев и прочее потом, уже сами. И экспонаты нас интересуют постольку поскольку, нам общая лекция нужна. Вы можете мне не верить, но эти двое, — он показал пальцем на нас, — не знают вообще ничего. Последствия длительной вынужденной изоляции после аварии в космосе, борьба за жизнь, хорошо хоть разум сохранили.

— Да? — уже другими глазами посмотрела она на меня и Олега, — а почему от сороковых годов и дальше?

— Учебники были, — быстро соврал мой стрелок, — но только до этого периода. Автора не помню. Дальше не знаем совсем ничего.

— Вот как? — разволновалась она, — но вы же понимаете, что совершаете очень серьёзный выбор? Ведь я сейчас буду формировать ваше мировоззрение, причём безальтернативно! Историю нужно изучать из разных источников, это очень важно, важно уметь понимать её законы и процессы, важно…

— Миссис Артанис сказала, — Олег деликатно перебил её, улыбаясь до ушей, — что только вы можете нам помочь.

— Александр Андреевич одобрил, — соврал и я, — профессор Иванов который.

— Они могли бы и сами, — не знаю, врал Дима или нет, — но у вас получится лучше. Нагляднее, во всяком случае.

— Ну, что же, — нерешительность мгновенно ушла из её голоса и поведения, перед нами стоял боец исторического фронта, — тогда за эти восемь, нет, — и она бросила взгляд на самые настоящие наручные часы, что выглядели антикварными для Димы и модерновыми для нас, — за эти десять часов нам нужно многое успеть. Вашу просьбу начать с сороковых годов двадцатого века я решительно отметаю, раскалённой метлой, прошу следовать за мной, не будем терять ни минуты.

Она резко развернулась и решительно зашагала куда-то, а мы рванули вслед за ней. И начать нам пришлось действительно с рождения человечества, но я не жалел, потому что было очень интересно и сначала, и потом, и в конце. На нас сыпали всю историю, нам рассказывали факты и тыкали мордой в подтверждающие их экспонаты, от нас требовали делать выводы и задавали контрольные вопросы, чтобы убедиться в нашем внимании. Вообще это не было экскурсией, это был самый краткий и сжатый, но при этом и самый цельный и важный курс молодого бойца в моей жизни.

В скором времени, часов через пять, у меня зашумело в голове и кое-что начало путаться, но я терпел, как и Олег, потому что я знал, что это нормально, что сейчас важно даже не запоминать, сейчас важно просто выслушать, и оно само отложится в голове и так же само потом всплывёт, важно не перебивать и не задавать никаких вопросов, ни умных, ни глупых, вообще никаких, важно не мешать лектору и не прерывать его, не сбивать его с мысли на полном скаку, на вдохновении изложения.

Вообще всех тех умников, что лезут со своими вопросами и позволяют себе перебивать людей много умнее себя, я бы бил лопатой по голове, просто чтобы научить их вежливости, пониманию жизни и своего места в ней. Неясно тебе что-то, противоречие ты уловил, так подойди после лекции, поинтересуйся, а ещё лучше в библиотеку сходи, изучи вопрос полностью самостоятельно, если тебе это по-настоящему надо, и не мешай другим, не занимай драгоценное время свой важной персоной, не перетягивай одеяло на себя.

Олег это тоже знал, а потому мы изо всех сил и со всем усердием впитывали в себя слова Тамары Лукиничны ушами, глазами и всей кожей, лишь изредка прося её остановиться у некоторых экспонатов, чтобы рассмотреть их. Вообще практически всё в этом музее было бутафорией, качественно сделанными репликами, оригиналы-то погибли давным-давно, но для нас никакой разницы не было.

Мы повертелись много где, особенно в зале, посвящённом Великой Отечественной, ну или Второй Мировой, так её тут называли. Странное дело, у нас должны были быть эмоции и вопросы, но я лишь с каменным лицом рассматривал модели тех самолётов, что пришли нам на смену и на которых наши выиграли войну, не говоря ни слова, Олег тоже. Тамара Лукинична, кстати, что-то такое уловила в нашем поведении, потому что чуть снизила темп и рассказывала о этой войне дальше, находя сердечные слова.

Потом мы покрутились у парадного костюма Гагарина, уважительно рассматривая его награды, да я притормозил у скромного снимка Серёгина, погибшего вместе с ним, где-то я уже его видел, причём ещё в той жизни, но совсем недавно.

И вот эта безэмоциональность, этот профессионально-сухой напор Тамары Лукиничны, позволил нам не только без боли узнать о распаде Союза, это был просто ещё один ворох фактов в общем потоке, но и принять и понять это. Просрали, сволочи, мрачно подумалось мне, зато вот Китай не просрал, хотя у них там своё кино, конечно.

Я принял это просто как данность, горевать и думы тяжкие думать потом буду, а пока просто слушал дальше, и дальше дело пошло веселее, вплоть до того самого мегаимпакта. К слову сказать, человечество развивалось, хоть и не так, как это раньше виделось мне. Всё было много смелее и невероятнее, чем мы себе это представляли. Новые технологии, новые вызовы, новые пути развития — да мы о многом и вообразить себе не могли, и именно это позволило пережить им, то есть нам, гибель Земли.

А ещё я с удивлением ещё раз узнал, что практически вся исполнительная и судебная власть принадлежит искусственному интеллекту, как Дима и говорил, вот только я ему тогда не поверил, люди только в наблюдательных советах заседают, они вмешиваются в некоторые, особо спорные дела да определяют общий вектор. Оказывается, только на таких условиях все обитаемые планеты согласились объединится в одно государство, назовём его так, и неприкосновенность этого самого интеллекта, а ещё его физическое местонахождение стали самым большим приоритетом, самой большой тайной нового союза.