Редкий гость (СИ) - Дерягин Анатолий

Арам вскрикнул и спрятал лицо в куртке профессора, оцепенело смотрящего перед собой. Прошин сжал кулаки, не в силах отвести глаз. Дженни крепко-крепко зажмурила глаза, и из-под плотно сжатых век вдруг покатились слёзы. До сих пор они всё-таки воспринимали своё вынужденное путешествие как некую прогулку, экспедицию пусть и в экстремальных условиях; плохо верилось, что таким образом они спасают свои жизни и сейчас именно так, наглядно и жестоко, им показали насколько всё серьёзно. Жаль только урок запоздал.

Дальнейшее Иван помнил плохо. Их затолкали в летательный аппарат, несильно, но настойчиво подталкивая в спину, Прошину стянули руки пластиковыми наручниками, семейство Джангулянов оставили как есть, только дюжие парни в камуфляже зажали профессора с детьми между собой. Боты поднялись, развернулись, и тут началась самая настоящая снежная буря: ветер бросал снежные хлопья, норовя перевернуть пляшущие под его порывами машины так, что операторы рекомендовали остаться и переждать непогоду. На счастье, неподалёку нашлось убежище: законсервированный метеорологический пост в пяти километрах к западу. После недолгой болтанки в воздухе боты сели прямо возле входа в одноэтажное длинное здание. Дверь, закрытую на замок и опечатанную, вышибли с одного удара, десантники быстро обошли весь дом, нашли источник энергии — небольшой дизель-генератор — и вскоре лампочки на потолке замерцали тусклым светом, озарив помещения, забитые разномастной аппаратурой и заставленные казённой мебелью.

После этого «позаботились» о пленниках: профессора с детьми запихнули в какую-то комнатушку, определив под охрану двух громил, Прошина же, протащив по длинному коридору с рядами пластиковых дверей, завели в большое помещение, заставленное столами и стульями. Там Ивана и оставили, посадив на неудобный стул посреди комнаты, оставив руки скованными наручниками.

Хлопнула дверь, Иван остался один. Прошин подёргал руками, пытаясь не то снять, не то ослабить наручники — напрасно, пластиковая нить только врезалась в кожу, причиняя резкую боль. Прошин оглядел помещение. Его оставили в темноте и при слабом свете из окон, забранных решётками с толстыми прутьями, были видны только столы, стулья да кафедра, перед которой Прошина усадили конвоиры.

Иван скрючился за столом и спрятал лицо в ладонях. Потянулись минуты.

За стенами комнаты кто-то ходил, что-то протащили, хлопнув дверью по соседству. В какой-то момент Прошину почудился запах горячей пищи, и Иван сглотнул набежавшую слюну. Всё-таки несерьёзный я человек, — подумал Прошин, — нас взяли в плен, Смита убили, а я тут слюни пускаю, о еде думаю…

У двери щёлкнул выключатель; Иван отнял руки от лица. Залитый светом вечных ламп (одна помаргивала), напротив Ивана стоял здоровенный детина, стоял, молча рассматривал Прошина и что у него было на уме при этом…

Пытать будут?..

Боевой скафандр космического десанта с выключенной фототропной маскировкой поблескивал бронёй. Чёрные буркалы визиров шлема сверлили Прошина: так должен был выглядеть киборг-убийца из старых дурацких фильмов. Киборг поднял руку. Иван непроизвольно дёрнулся. Он был полностью во власти своего страха, полностью во власти этого убийцы.

Десантник что-то нажал на скафандре. Снял шлем. На Прошина смотрел молодой, может быть, немного старше Ивана, молодой человек и под его взглядом Иван вспомнил, что три дня не брился, что всю дорогу ел наспех возле костра, для которого долго не получалось найти сухие дрова и дым от сырых веток выедал глаза. Стоявший перед ним молодой человек был чисто выбрит, подстрижен, скафандр сидел на нём что твой смокинг, вдобавок сквозь ядрёный аромат, издаваемый пленником, нет-нет да пробивался слабый запах хорошего парфюма.

Прошин опустил глаза и принялся разглядывать столешницу.

— Вы зачем детей с собой потащили? — внезапно спросил десантник.

Прошину пришлось сделать усилие, чтобы поднять голову и встретить его взгляд:

— От вас спасались, — в горле застрял комок, ответ вышел хриплый, неубедительный и ему пришлось, откашлявшись, повторить сказанное.

— Они спасались, — иронией, прозвучавшей в голосе, можно было отравиться, — а вы знаете, что гон у крысоедов сейчас в самом разгаре?

Прошин недоумённо посмотрел на собеседника.

— Не знаете, — сказал молодой человек. — В это время даже гулли не выбираются из берлог, хотя спячка у них уже закончилась. Редких шатунов раздирают на части, к пиршеству собираются особи со всей округи…

Он махнул рукой:

— Сами полезли на верную смерть, так хоть детей бы оставили органам опеки. Куда вы вообще направлялись?

— Ну, я точно не знаю, — промямлил Иван, чувствуя себя идиотом, — Смит сказал…

— Кто такой Смит?

— Вы убили его там… — Прошин мотнул головой куда-то в сторону окна.

— А-а, этот… То есть, вы доверили свою жизнь и жизнь детей профессора Джангуляна этому гангстеру? — переспросил молодой человек.

Он сокрушённо покрутил головой, взял стул, развернул его спинкой к Ивану и уселся, с неподдельным интересом разглядывая своего оппонента. Прошин же окончательно смешался и сидел ни жив ни мёртв, думая только о том, как они лопухнулись, доверившись Смиту — случайному, в общем, человеку.

— Вот, значит, кого нам присылают с Земли, — сказал тем временем молодой человек.

— Меня не к вам прислали…

— Ну, неважно…

Прошин сокрушённо молчал.

— Вы прилетели сюда пять или шесть дней назад, так?

— Ну… — Прошин замялся, — да.

— Как вам у нас?

— Да нормально…

— Так что ж вы по лесам бегаете? Знаете, во что обошлась спасательная операция?

Ну да, десантные боты туда-сюда гонять… Прошин только хмыкнул в ответ.

— Никогда не понимал вас, землян, — будто в пространство сказал его оппонент. — Живёте так, будто вся Вселенная создана ради вас одних. Умри ты сегодня, а я завтра — так?

Под требовательным взглядом Иван почувствовал себя без вины виноватым.

— Да нет, ну что вы… Это… э-э…

Молодой человек со вздохом поднялся и принялся ходить возле кафедры, сцепив руки за спиной — ни дать, ни взять профессор читает лекцию нерадивому студенту.

— Мне много рассказывали о Земле. Говорили, Земля забыла своих сыновей. Говорили, новые миры должны сами выбирать свой путь, не оглядываясь на матерь рода человеческого и, знаете, Иван — я не верил, — он многозначительно посмотрел на Прошина. — Ведь мы, новые люди, появились здесь только по воле Земли. Мы — это вы, мы земляне… В чём же дело?

Прошин пожал плечами.

— Только познакомившись с вами, я понял — вы слабы и эгоистичны. Прочие люди — даже дети — для вас не более чем инструмент, посредством которого вы достигаете собственного благополучия и любое, сколь угодно ничтожное усилие во имя общего блага чуждо и непонятно вам. Вы слышите меня?

Иван, сидел открыв рот.

— Благополучие планеты Земля зиждется на упорном труде колоний. Океан, Муром, Холтвистл — мы жертвуем свой труд, чтобы земляне могли наслаждаться беззаботной жизнью, не думая о том, как достаётся каждый кусок хлеба здесь, на фронтире. Наших отцов и дедов словно кулаков сослали вечно трудиться на благо Земли, мы же виноваты только тем, что родились не в той точке пространства. Что скажете? Молчите? И мы молчали до сего дня, но больше не будем словно бурлаки на Волге вытягивать Землю в светлое будущее. Жизнь в таких условиях многому научила нас: без малого полвека мы трудимся плечом к плечу, преодолевая тяжелейшие условия, оставленные родиной без помощи и поддержки, и теперь, глядя на вас, я понимаю, как это много.

Молодой человек перевёл дух.

— Никому и в голову не приходило причинять вред вашей драгоценной персоне. Может быть, вам пришлось бы некоторое время побыть под наблюдением, пожить в охраняемом поместье… и всё. Из всей вашей компании вопросы были только к Смиту, но теперь, как вы понимаете…

Десантник развёл руками.

Прошин пытался придумать возражения на этот небольшой спич, звучавший столь убедительно, но выстроить столь же логичную цепочку аргументов в пику произнесённой речи не получалось. Не хватало знаний.