Пеньковский выпрямился, дёрнул плечами.
— Я лично позабочусь о том, чтобы вы вылетели из флота, как пробка… Для меня будет огромным удовольствием лично сорвать с вас погоны, лейтенант, — сказал он.
— Взаимно, — сказал я.
Последнее слово всё-таки осталось за мной, ефрейтор Дёмин вывел его наружу и потащил в трюм, под арест. Если бы майор не стал мешать операции, а сидел спокойно на своём корыте, ничего этого не произошло бы, но Пеньковский решил, что может отдавать мне приказы, чтобы сорвать наш единственный шанс взять станцию без потерь. А увольнения из флота я не боялся. Накопления у меня есть, и даже с волчьим билетом найдутся сотни, если не тысячи потенциальных работодателей. Любой частник будет рад заполучить себе капитана с боевым опытом.
Я вновь обратил внимание на таймер, осталось четырнадцать минут до первого убийства. Ничтожно мало.
— «Гремящий»! Ответьте, срочно! — донеслось в наушниках.
— «Гремящий», слушаю! Что у вас? — поспешил я ответить.
Майор Пеньковский отвлёк меня от работы, и от этого я злился ещё больше.
— Не поверите, господин старший лейтенант, — произнёс капитан Жилин. — У этого голубка* полный трюм оружия!
— Охотно верю, господин капитан, — хмыкнул я. — Другого я даже и не ожидал.
— Команду взяли под арест, но людей не хватает, — сказал Жилин. — Отправите подмогу?
— Разумеется, господин капитан, — сказал я. — Ожидайте челнок.
Мы не могли остаться в стороне. Тут, как говорится, назвался груздем — полезай в кузовок, и раз уж мы заварили эту кашу, придётся идти до конца. Без увольнения, взыскания или срока мне удастся обойтись, только если мы разрулим эту проблему самым наилучшим образом, так что выбора у меня просто не было.
— Мичмана Заварзина ко мне, — потребовал я через интерком.
Немного неловко было снова отправлять взвод охраны в самое пекло, в гущу событий, а самому оставаться в стороне, но в этот раз отправиться с ними я не мог. Я нужен здесь, на мостике.
Заварзин явился незамедлительно, словно ждал приглашения если не за дверью, то где-то поблизости. Хотя на «Гремящем» сейчас никому не до сна, все как на иголках.
— Господин старший лейтенант, мичман Заварзин по вашему приказанию прибыл! — доложился он.
Выглядел он бодрым и свежим, словно и не бегал по коридорам станции Зардоб вместе со мной.
— Для вас есть работа, господин мичман. Для вас, ваших людей и добровольцев, которые захотят отправиться с вами, — сказал я.
Заварзин внимательно смотрел на меня, ожидая продолжения и пояснения. Ни малейшего следа недовольства или неподчинения, он был готов выполнить любую задачу.
— На челноке переходите на «Гуверчин», вместе с ребятами с «Беспощадного» летите к станции… Вас там не ожидают, так что… Задача — ликвидировать руководство повстанцев. Они наверняка будут встречать корабль, — сказал я.
— Звучит непросто, — прокомментировал мичман.
— Да… Будет непросто. Сложнее, чем до этого. Наш рейд к артиллеристам по сравнению с этим — лёгкая прогулка. Да, можете взять и их тоже, если они пожелают помочь, — сказал я.
— Есть. Разрешите выполнять? — спросил Заварзин.
— Выполняйте, — кивнул я. — И нужно поспешить. На станции начнут убивать гражданских, если мы не отправим корабль вовремя.
Мичман лихо исполнил воинское приветствие, я ответил тем же самым, проникаясь его решимостью. Он ушёл, а я вернулся на место. Выходить на связь со станцией, начинать переговоры с террористами было как-то мерзко, противно, но для того, чтобы наши парни успели перебраться на «Гуверчин» и всё подготовить, придётся потянуть время. Так что я отправил запрос Каргину, чтобы он наладил связь по оставленному каналу. До первого убийства и без того уже осталось три с половиной минуты.
— Зардоб, слушаем, — произнёс хриплый голос с туранским акцентом.
— Это «Гремящий», командир корабля. Мы снимаем блокаду, — произнёс я.
* * *
* Güvercin — голубь
Глава 23
— Повторяю, снимаем блокаду, приём, — сказал я.
— Вас понял, «Гремящий», — усмехнулся неизвестный на той стороне. — Правильное решение. Пропускайте корабли, ждём.
— Что с гражданскими? — спросил я.
— Их никто не тронет, — пообещал туранец.
Ну, хотя бы так. Но «Гуверчин» нужно отправлять как можно скорее, пока на станции не заподозрили неладное.
— Понял, конец связи, — сказал я.
Таймер я остановил, эти шестьдесят минут пролетели как одно мгновение. Не уверен, что туранцы выполнят своё обещание и не тронут заложников, так что всё равно нужно было поторопиться. Я вызвал Заварзина, связь снова наладили с видеопотоком.
— Мичман, что у вас? — спросил я.
— Грузимся, — ответил тот.
На челнок заходили не только бойцы взвода охраны, но и добровольцы из других подразделений. Четверо артиллеристов во главе с прапорщиком Гришиным тоже присоединились к отряду. На этот раз брали всех, малыми силами тут не обойтись, так что к «Гуверчину» челнок пошёл с изрядным перевесом.
Я в этот раз остался в командирской рубке, наблюдая за всем происходящим по видео, хотя с большим удовольствием лично прострелил бы голову и Гасанову, и всем остальным так называемым повстанцам.
Но кроме того, что враги окопались на станции, существовал ещё и риск того, что враги придут из космоса, со стороны Объединённого Турана. Особенно если как-то прознают о том, что блокада снята.
«Гуверчин» был уже взят под контроль подчинёнными капитана Жилина, благо, большой команды транспортное судно не требовало и подчинить их не составило никакого труда.
Туранцев на грузовике было всего шестеро, включая капитана, и их обезвредили и разоружили сразу, как только зашли на корабль. Капитана выдернули на мостик, остальных заперли в одной каюте. Капитан поначалу пытался изображать из себя невинную жертву, ни бельмеса не понимающую на нашем языке, но после того, как в трюме обнаружился груз оружия, он резко переменил своё поведение, заодно выучив имперский диалект в совершенстве. Хватило всего одной оплеухи.
В трюме ударная группа и разместилась. Четверо бойцов остались на мостике с капитаном, двое отправились охранять арестованных членов команды, а все остальные набились в загруженный винтовками и бластерами трюм. Оба челнока отстыковались, направились обратно к эсминцам. Было бы подозрительно, если бы «Гуверчин» подошёл к станции с чужими челноками за бортом.
Мы с «Беспощадным» разделили обязанности, «Гремящий» пошёл следом за транспортом к Зардобу, а «Беспощадный» остался караулить на границе системы, не пропуская остальные корабли. Блокаду мы сняли только для одного конкретного корабля, а не для всех, и это было ещё одно слабое место нашего плана. Но я надеялся как-нибудь выкрутиться из этой ситуации.
Я сидел в командирской рубке и нервно барабанил пальцами по подлокотнику, глядя на мониторе, как «Гуверчин» летит к станции, к грузовому шлюзу. Мичман Заварзин и ещё трое бойцов находились на мостике, и туранский капитан под дулом пистолета отправил запрос на стыковку диспетчеру. Хотел бы я сейчас быть там, с оружием в руках.
Связь с Заварзиным держали постоянно, и хоть с небольшой задержкой, но я мог видеть и слышать всё происходящее на грузовике, и я увидел, как капитан «Гуверчина» затараторил что-то на своём языке.
— Скрепка, перевод, — потребовал я.
Верный помощник на ходу начал переводить.
— Зардоб-станция, это «Голубь», запрашиваю стыковку, грузовой шлюз, — гнусавым механическим голосом начала дублировать Скрепка.
Туранец опасливо косился на наших бойцов, держащих его на мушке сразу с двух направлений.
— Без глупостей, — тихо прошипел Заварзин, тоже по-турански.
Не знал, что он умеет. Некоторые люди полны сюрпризов.
Геройствовать капитан «Гуверчина» не собирался, ему хватило здравомыслия не наделать непоправимых ошибок. Ну и присутствие мичмана сыграло свою роль, Заварзин всем своим видом показывал, что без всяких раздумий пришьёт капитана за любую оплошность.
