Его высочество господин целитель - Башун Виталий Михайлович

— Благодарю вас, профессор. Этого, думаю, достаточно. Вот поэтому-то нам пришлось найти человека, отвечающего строго заданным параметрам, и провести уникальную, сложнейшую операцию. Поверьте, ваше высочество, сделать это было очень нелегко и стоило недешево. Кроме того, поиски пришлось вести в строжайшей тайне, а вы сами знаете возможности вашего батюшки и его тайной гвардии. И все это делалось для вашего блага.

— Ну хорошо, я тебе верю, дядя. Но не вздумай со мной шутить, ибо кара моя будет… э-э-э… Да, кара будет. Ужасная и жестокая.

— Что вы, ваше высочество! И в мыслях не было шутки шутить. Дон Стефан, регенерационная камера для принца готова?

— Да, ваше сиятельство. Полностью готова и ждет пациента.

— Я предлагаю не тянуть и начать процедуру оздоровления. Это будет полезно для вашего высочества.

— И сколько я там проваляюсь?

Герцог вопросительно посмотрел на дона Стефана, и тот торопливо ответил:

— Пребывание в камере рассчитано на двое суток. Затем комплекс реабилитации, который может проводиться вне центра. Главное — соблюдать режим и выполнять рекомендации. Для надежного восстановления пролеченных органов и тканей потребуется от четырех до пяти месяцев. Точнее, не более четырех с половиной. Во многом это зависит от состояния здоровья его высочества.

— А потом? — буркнул Константин. — Что я буду делать потом? Ты говорил, что мне придется неопределенное время провести в этой долбаной дыре.

— Для вашего развлечения на моей яхте доставлено двадцать девочек и десять мальчиков на любой вкус. Только очень прошу, в связи с трудностью замены… хм… выбывших, будьте с ними поаккуратнее.

Мечтательное выражение лица и стеклянный взгляд, обращенный куда-то в потолок, указывали на то, что принц о будущем думать не привык, следовательно, замена потребуется очень скоро. Герцог вздохнул и жестом предложил дону Стефану заняться принцем. Ученый поклонился и, почтительно взяв Константина под локоток, повел его куда-то в глубь станции.

— Томас, дружище, пойдем посидим немного в операционном зале. Поболтаем, винца попьем, — предложил герцог второму ученому, тому, что помоложе.

На фоне подтянутого сюзерена дон Томас выглядел несколько оплывшим и грузноватым от сидячей работы. Он был пониже Манфреда, но крепко сбитым, имел крупные черты лица, носил густые усы и слегка растрепанную черную бороду, в которой проглядывала седина. Русые волосы гладко зачесывал назад, открывая большие залысины, придавшие его облику некую ученую монументальность и солидность.

— Винца, говоришь? — усмехнулся Томас. — Не того ли самого, что ты воровал у своего папаши, когда мы учились в универе?

Герцог усмехнулся:

— Сколько мы с тобой встречаемся, столько ты и задаешь мне этот вопрос. Радует, что есть в этом мире хоть что-то незыблемое и прочное. Отвечаю со всей традиционной обстоятельностью: нет, не то же самое, ибо то самое провалилось в наши желудки более тридцати лет назад, а его отходами мы окропили ближайший сортир. Не то же самое, но такое же! И даже лучше, поскольку из той же самой партии, а значит, с каждым годом все крепчает, что ему, несомненно, идет на пользу. А пью я его только с тобой, ученый таракан, а ты нагло пользуешься моей добротой.

— Готов помогать тебе в уничтожении запасов хоть каждый день.

— Знаю я тебя. Прикидываешься пьяницей, а попробуй оторвать тебя от исследований — так меня, целого герцога, пошлешь матом далеко и надолго. Ни стыда, ни совести, ни почтения к моим сединам.

— Седин у меня не меньше, чем у тебя, а уж если говорить про совесть… Я — твоя совесть. И своя тоже. Представляешь, какой груз за двоих приходится таскать? Какие муки и терзания испытывать?! — патетически воскликнул Томас и засмеялся.

Герцог его в этом поддержал и, активировав коммуникатор на запястье левой руки, скомандовал:

— Три бутылки валенсийского красного, закуску и столик в операционный зал восьмой лаборатории.

Словно дожидаясь под дверью… хотя нет, не словно, а именно дожидаясь под дверью, две симпатичные девушки, хорошо зная привычки своего господина, тут же с улыбкой вкатили столик, сервированный на двоих. Герцог и ученый сели в кресла, одна из девушек разлила по высоким бокалам из тонкого хрусталя рубиново-красное вино, после чего обе стюардессы, не забыв эротично прогнуться, быстро выскользнули из помещения.

— Вот чертовки! Знают мою слабость и пользуются. Но мы еще посоревнуемся, у кого крепче выдержка. Уф-ф, знал бы ты, Томас, как я устал!

— За тебя, старый друг, — поднял бокал ученый. — Я все-таки не понимаю, зачем ты возишься с этим ублюдком? Тебе своих забот мало?

— Прости, Том, мозголом и мозгокрут ты — лучший в галактике, а в политике разбираешься, как свинья в апельсинах. Ты хоть знаешь, что у нашего благословенного императора четыре старших дочери, которым никак не светит корона ни по мозгам, ни по влиянию, а реальных наследников всего двое: Константин и его сводный младший брат Санчес, сын императора от второй жены?

— Не настолько уж я дремуч.

— Дремуч-дремуч. В своей лаборатории ты про каждую пылинку накропаешь многотомную монографию, а про светскую жизнь любой олигофрен из приюта расскажет больше тебя. Спешу тебе напомнить, что я — родной дядя Константина.

— Угу. Подозреваю, что родство у вас гораздо ближе, — хмыкнул Томас.

Глаза герцога опасно блеснули, и он с легкой угрозой в голосе тихо прошипел:

— А догадки свои, дружище, засунь себе как можно глубже и никогда никому не показывай, иначе дружба дружбой, но честь, а то и жизнь семьи мне все-таки дороже.

— Прости, я думал, об этом и так все воробьи на ограде прочирикали.

— Воробьи — птицы дурные: «Чик-чирик! Нашел дерьмо! Чик-чирик — на одного!» Вот и пусть себе про дерьмо чирикают. А вот когда мой близкий друг начинает перечирикивать воробьиное дерьмо, к этому совсем другое отношение. Понимаешь? М-да. Забыл, что с вами, учеными, надо попроще. Представь, что студент-первогодок открыл некую истину, опровергающую устоявшееся мнение, и радостно принес ее тебе. Что ты будешь делать в первую очередь? В лучшем случае — искать в его постулатах ошибку, а скорее всего, просто пошлешь парня подальше — продолжать учиться. А если то же самое тебе преподнесет авторитетный ученый? Профессор? Совсем другое дело, не так ли? Вот и ты для общественного мнения — тот же профессор.

— Еще раз прости. Я действительно не подумал о таких сложностях. Ну и змеюшник у вас там наверху!

— Не то слово. А если кто не гадюка, тот паук ядовитый. Чтобы выжить там, мало иметь титул, подконтрольный сектор галактики, собственную армию и богатство, надо еще и уметь лавировать.

— Ага. Понял. Трон тебе на фиг не нужен, а управлять империей очень хочется. Таким государем, как Константин, управлять легко — вовремя подбрасывай игрушки и не забывай восхищаться его умом и прозорливостью.

— Х-хо, Томас! Ты меня радуешь. Оказывается, ты способен здраво рассуждать не только на тему любимых аксенов с деритами.

— Аксонов и дендритов, — автоматически поправил Томас.

— Ага. Про них самых. К несчастью для императорской семейки, Константин целиком и полностью пошел в мать. Ах, какая она все-таки была красавица! Внешностью — чистый непорочный ангел, а в голове — столь же непорочный девственный вакуум. Ни одна мысль не испортила безмятежную гулкость ее совершенной головки и не избороздила мраморно-чистый и гладкий лобик. Но зато в постели, как говорит брат, она была настоящей нимфой. Феей любви! Эх, да что там! Вот тебе еще пример. Кому она вредила? Никому, поскольку и по характеру была сама доброта. Тем не менее нашлись же нелюди — не будем тыкать пальцем в герцога Годара, — как бы случайно облучившие ее смертельной дозой гамма-частиц. Несчастный случай, конечно. Так все и поверили. Виновные техники отправлены на пожизненную каторгу, зато их семьи неожиданно получили немалое наследство и теперь живут припеваючи. Не прошло и года, как дочка того самого герцога, в которого мы пальцем не тыкали, благополучно вышла замуж за нашего императора и родила ему Санчеса. И опять же мы должны по-человечески понять императрицу-мать. Как не порадеть о будущем любимого сыночка, кровиночки, и не посодействовать ему в устройстве судьбы? То есть не расчистить путь к престолу? А семейка императрицы готова пойти на все, чтобы помочь ей в этом благом деле. Для осуществления мечты требуется пустяк — либо физически устранить Константина, либо так его опорочить, что он сам будет вынужден отказаться от притязаний и отбыть навсегда на какую-нибудь заштатную планету бабочек ловить. В этом деле их активно поддерживает герцог фон Вальдер, мой давний конкурент и противник. Я, разумеется, тоже не слаб, и у меня есть могущественные союзники, но с восшествием Санчеса на престол наши шансы упадут ниже некуда.