Тридцать четвертый мир - Иванов Борис Федорович

Дышать Шишелу приходилось не совсем тем, что имел ввиду Стивен.

– Ну так что, дался я вам? - риторически обратился Шаленый к светящимся вдалеке окнам Полицейского Департамента. - Посуетитесь, посуетитесь, голуби, - он поправил служивший ему подушкой портфель с Докладом Каррозерса. - В толк не возьму, однако, кто у нас с вами, друг друга с трупчиком-то давешним объегорил… Тут из двух одно: то ли дуб хреновый, то ли хрен дубовый - то ли покойничек поддельный, то ли мил-друг Якопетти липовый… Ну да голову над тем ломать смысла нет: Оно и муляж под друга этого сварганить под такое дело как бумаги эти (он еще раз проверил целостность портфеля) для такой конторы, как Управление - раз плюнуть, а с другой стороны и двойника ему найти не долго - если широким бреднем пошарить… Он, и впрямь, не на себя похож был что-то, Джакомо-то… На вид - все чин-чинарем, а вот лопотал ерунду какую-то и бред. "Аваллон"-то этот прощупать, однако, не мешает… Тем более, что он и на "Проционе"-то хитрость какую-то плел - дружок мой лысый… А Барсук, сказать кстати, про покупателя хреновину какую-то нес, помнится: мол не все там у него в порядке… Вот мы его, голубя, вперед себя и пустим… Пусть понюхает, чем там в "Аваллоне"-то этом пахнет…

Что касается теперешнего местопребывания самого Шишела, то пахло в нем неплохо. А как, собственно, должно было пахнуть в розарии, расположенном на крыше сорокаэтажного корпуса "Димитриади-Хилтон"? Точнее, в небольшом павильоне, выходящем в этот розарий. Это составляло приятный контраст с долгими часами петляния по лабиринту канализации Периметра. За спиной тихо кемарившего после парной и четырех литров "Радебергера" Шишела раздались легкие шаги. Звука поднявшегося лифта он не расслышал, за что ругнул себя вполголоса плохим словом.

– Опять самокритикой занялся? - спросил его женский голос, украшенный легкой хрипотцой. - Мог бы и выбирать выражения при даме.

– Извини, Коррозия… - с несвойственным ему смущением отозвался Шишел, переходя в положение "сидя".

Пуговица шелковой пижамы, не без труда сходившаяся на пупе, с треском покинула свое местообитания и пулей канула где-то в мягком полумраке.

– Ты, однако, не подкрадывайся вот этак вот. Я, знаешь, совсем плохой стал после чертовни всей этой. Чуть что за "дуру" хватаюсь…

– Вот возьми. Еле добыла твой размер…

– Х-хе… - Шаленый, криво посмеиваясь, стал рассматривать доставленное старой подругой одеяние. Давно я под монаха не работал…

– Спасибо скажи и за это… Вон за ширмочку зайди, примерь. Документы - только завтра, с утра, извини. Твое легионерское обмундирование я отправила в утилизатор…

– Ну так тому и быть, хотя и жаль бушлата… Ты хоть бы рассказала, как живешь здесь, голуба душа… А то и поговорить с тобой некогда было.

– Это верно: с того момента, как ты из сортирного коллектора вырвался и на меня все свои дела посыпал, так мне не то, что поговорить - в себя прийти некогда… А живу я здесь как и везде жила - содержу гостиницу. Мог бы и заметить…

– На Большом Хедере, помню, ты все в эти края рвалась. Только и разговору от тебя было, как помню, что про вольную жизнь в единении, понимаешь, с природой…

– Сбылась мечта идиотки… Гостиница пуста - от силы десяток заезжих барыг, да кое-кто из местных - снимают помещения под офисы. Подумываю загнать дело по сходной цене. Да вот, куда податься потом? Нет: содержать убыточные отели - мой пожизненный крест. Второй после тебя, Дмитрий… А вообще, я всегда благодарила Бога, Шишел, что у нас с тобой до законного брака дело не дошло в тот раз… Ты всегда умеешь заводить разговор на самые больные темы.

– Куда, как не чудненько, что не окрутила ты меня: тогда федералы уж давно за мной к тебе в гости пожаловали бы. Сообразили бы, что искать меня боле негде, кроме, как у законной супружницы.

– Мы бы были тогда уже давно в разводе, Шишел. Не сомневайся…

– А, хрен один: в компьютере следок оставили бы…

– Как тебе удалось до меня добраться? По здешнему-то… подземелью?

– Эт-того в двух словах, как говориться, не расскажешь… Ты-б велела еще пивка принести…

– Пиво - в холодильнике. Это - вон та панель розового дерева…

– Так вот… Без малого загиб я бы в катакомбе вашей - та еще параша, скажу тебе - даром что план ее на всякий пожарный случай заготовил: еще у - тут он перекрестился - мил-друга Джакомо схемку-то и срисовал, а все-одно - один сплошной заворот прямой кишки… Так вот, не тем мне покойничек-то - коли и впрямь покойник он - подсобил, что схему эту хренову дал, а тем, что подходу обучил к лягушатам-то этим…

– Господи, какой покойник, какая схема, какие лягушки и головастики? Ты что - коллекционируешь планы городских канализаций? Это у тебя патология! - Коррозия наполнила на треть высокий стакан светлым пивом и с возмущением смерила Шишела взглядом. - Всюду тебя тянет в эти трубы. На Гарварде-третьем ты вот тоже…

– Да… На Гарварде этом знаменитое дело было… Страховую кассу мы через трубу достать хотели… Да не сдюжили. Но это - к слову, так просто… Да и покойничек, так, не по делу помянулся… А вот лягушатники у вас в катакомбе - что надо водятся…

– Господи, - это ты о болотных стегах что ли? - Мэг отхлебнула пива и удивленно заломила бровь. - Эта сволочь года два назад действительно страшно размножилась в канализации. Помнится, говорили, что она у нас переходит в карстовые пещеры… Их в прошлом году гоняли по указу Президента… Их показывали по "ти-ви" - бр-р-р…

– Брезгливость, Мэг, тебя в могилу сведет… А они - ничего, лягушата эти ваши. Смышленые, развитые… И лопочут складно так… К ним только подход нужен. А полиция ваша да Ополчение только с дуры палить могут, да газом вонь распускать… Вот они, естественно, и озлобились. Все за пальцы тяпнуть норовят, аль бумажник стибрить. Испортили вы их тут столичным житьем… Но наш брат ко всякой твари подход знает… Я перед тем, как в катакомбу лезть, корму прикупил, как покойничек Джакомо научил, а как спустился, так сразу…

– Можно без этих малоаппетитных деталей? - Коррозия брезгливо отставила свой стакан в сторону. - Короче, в наш коллектор тебя привели стеги?

– Они самые…

– Ну и оставим сию тему… Лучше бы я тебя и не спрашивала вовсе… Что ты собираешься делать дальше? И кой черт тебя принес на Планету?

– А вот этот самый, Мэг, черт, - Шишел похлопал по лежащему в головах каменной скамейки, оборудованной под диван, портфелю, - которого ты мне из Первого Национального приволокла. Грешен, подставил я тебя… Пока тут дожидался, извелся весь…

– Ну, когда я имею дело с тобой, я всегда знаю, что иду на что-нибудь такое, за что головы откручивают без особых формальностей… Да ты и сам сказал…

– Одно - сказал, а другое - послал… Ты хоть догадываешься, что за портфельчик притаранила? Какие в нем бумажки лежат?

– Куда уж мне… - Коррозия дополнила свой стакан пивом до подобающего объема и приняла вид полной индифферентности.

– А те самые, за которые Седой Иржи чуть Богу душу не отдал.

– Господи, неужели ты нашел обломки "Черного жемчуга"? Или кто-то, вообще, их нашел? Он же там остался, в подпространстве… Ты что - все это время занимался поисками Доклада? Тогда ты, наверное, единственный человек, который не верил, что вся эта история с "Жемчугом" - не глюки Иржи.

– Да нет. Поисками я не занимался. Сама знаешь - не тот человек… Но в памяти держал. А тут Господь свел с Кладоискателями. Не тут, точней говоря, а после той истории на Малой Колонии… Ну, я и вспомнил все те рассказы про то, как у капитана Токанавы на руках дал дуба последний козырной туз из Проекта Каррозерса. И рассказал о том, что и где запрятал. В присутствии дока Малатеста. И как кэп бумаги эти из тайника на астероидах, что вокруг Бетельгейзе увел. И сколько ему за эти бумаги обещали. И как Токанава вместе с бумагами и всем своим "Черным жемчугом" сгинул к собачьим чертям, а док Малатеста на Шараде застрял по пьяному делу и в рейс этот, как раз, и не попал, а стал, наоборот, шататься по кабакам и всякому сброду, вроде того же Иржи, грузить всю эту белиберду. Увлекательная, надо сказать, байка. На роман тянет. Только финал не здорово веселый…