Раб (СИ) - Нэльте Нидейла

— Меня ты защищать полез, видела… — говорю тихо. И пульт свой, конечно. Но уверена, что и без него полез бы… Молчит. Добавляю: — Я помню, что обещала заступиться. Просто… подумала, что если смогу забрать пульт… что это важнее. Понимаешь?

— Наверное.

— Я не знала, что мне делать.

— Вы могли бы отказаться играть… — говорит еле слышно. Вот, что у тебя болит больше всего. Радость моя, понимаю, как ты это видишь. Если бы я могла просто взять и отказаться…

— Мне не верится, что они просто взяли и вернули бы пульт. Они же привыкли к безнаказанности, они же все друг друга покрывают, измыслили бы что-то взамен, решили бы наоборот, подразнить тормознутую Ямалиту. Да ещё и возбуждённые, да ещё и подвыпившие… И так, и так паршиво. В тот момент я не придумала, что могу сделать. Ты меня ненавидишь?

— Как я могу ненавидеть вас, госпожа.

— Антер… мне было очень тяжело сидеть и смотреть, как… Но я понимала, что крики "не трогай моего раба" ничего не дадут. Я пыталась просчитать, что было бы более эффективно. Мне показалось, что позиция "вы заставили меня снова пережить ужас нападения, да ещё и раба побили" окажется сильнее.

— Вы… специально устроили эту истерику? — с удивлением спрашивает.

— Не считаешь же ты меня такой скандалисткой, — усмехаюсь.

Смотрит на меня с непередаваемым выражением.

— Послушай, — говорю. — Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы никто из них никогда больше и пальцем тебя не тронул. Обещаю. К сожалению, не могу пообещать, что мне это удастся, но сделаю для этого всё. Ты мне веришь?

— Как я могу не верить вам, госпожа?

Антер

Странное такое впечатление… Будто оправдывается. Не припомню, чтобы хозяева не то, что оправдывались — даже просто пояснить хоть что-то пытались. Впрочем, и без того всё было понятно. А сейчас наоборот, так хорошо и красиво рассказывает… а ничего не понятно.

Ну зачем я тебе? Разве тебе не безразлично, что я там чувствую?

А ты, дурак, зачем отвечаешь на вопросы? Знаешь ведь, что хозяевам нельзя отвечать честно, обязательно придумают, как этим воспользоваться…

И вообще это так противно — ожидать, что ты будешь за меня заступаться, потому что сам не могу…

Вдруг вспоминается прикосновение… Там, в комнате наказаний… Видимо, я уже находился в полубреду, всё болело и пульсировало, потому что упорно вспоминается, как она обняла меня и даже, кажется, извинилась… Как просила притвориться… По-моему, меня и без того шатало, и притворяться не нужно было.

— Ничего, я ещё на реабилитации добавлю, — продолжает тем временем Ямалита. — Ты не пугайся, если что… Чтобы закрепить эффект.

Помимо воли улыбаюсь. Даже не знаю, верить ли. Не может быть, чтобы ты сидела и рассчитывала, что лучше сделать, я же видел твоё лицо… Но даже если ты просто хочешь, чтобы я так думал… всё равно спасибо. Думать о том, что ты легко отдашь меня Селию с Халиром на растерзание, как-то уж совсем… невыносимо.

А о том, что ты не всегда такая, какой кажешься, я уже и так знаю.

Правда, как умеешь разбивать мечты — тоже…

Словно в ответ на её слова раздаётся звонок внутрипланетного коммуникатора — Свелла. Ямалита отходит к столу, включает так, чтобы меня не было видно.

— Ой, не спишь? — удивляется Свелла. Она, похоже, в своей спальне, в тонкой ночной рубашке. Красивая, вроде бы, девушка, а вызывает такое устойчивое отвращение. — Хотела оставить сообщение, только ложусь, представляешь? Пока все разошлись, пока организовали рабов… Как ты?

— Не спится, — пожимает Ямалита плечами. — Что-то в себя прийти не могу. Вспоминаю…

— Да, — соглашается, — наши слишком увлеклись и разгорячились. Мне, конечно, твоего отношения не понять, поиграть с рабами все любят, даже взрослые частенько включаются. Но ты же непривычная.

Тамалия

— Знаешь, мне тоже не понять, — отвечаю, — почему Селий с Халиром набросились на моего раба и избили его. Я уже не говорю про себя.

Лицо Свеллы мрачнеет:

— Ты собираешься жаловаться? Давай сначала встретимся, поговорим. К чему нам скандалы?

— Конечно, — улыбаюсь. — Я не хочу ни на кого жаловаться, просто… Понимаешь, просто я хочу быть уверена, что такого больше никогда не повторится. А то получается, что я и на Тарине не могу чувствовать себя в безопасности. Он же… он же меня защищать бросился… — всхлипываю. — Понимаешь, Свелла, единственный, кто меня попытался защитить — мой собственный раб!

Кажется, она слегка смутилась. Олинка бы не смутилась, сказала бы, что это его прямая обязанность, а вот со Свеллой не всё потеряно… Да и своё собственное нападение, наверное, ещё помнит.

— Извини, — говорю, — никак не успокоюсь. Пойти, что ли, спать завалиться… Ты на реабилитацию когда собираешься?

— Завтра, наверное.

— Хорошо, давай тогда там и встретимся, поговорим.

Кивает, отключается. Вижу взгляд Антера, родной, ну почему ты на меня постоянно так смотришь!

— Это вы тоже… для закрепления эффекта? — интересуется, подходя. Садится на место, кладет руки на стол, не удерживаюсь — поглаживаю одну из них:

— Это чистая правда, — говорю.

— А со мной? — тихо.

Антер

Кто тебя за язык постоянно тянет, вчера весь вечер обещал больше никогда не говорить ей ничего о том, что тебя тревожит…

— Антер… — ругая себя, ожидаю её ответа с дурацкой надеждой. Сколько ж ты будешь на одни и те же грабли наступать? — Я никогда не игралась тобой. Знаю, что ты мне сейчас не веришь, но то, что было — было по-настоящему. И если когда-нибудь тебе захочется повторить… буду только рада.

Да мне и сейчас хочется… Даже если бы ты призналась, что просто развлекалась — всё равно хотелось бы, ещё раз быть только вдвоём, держать твою талию и притворяться, что мы почти равны…

Молчу. Ведь ты сама напомнила мне, что когда-то я тоже себя уважал.

Тамалия

Молчит…

Ладно, что ж мы, зациклимся на одном кафе? Придумаю что-нибудь другое. Всё-таки удалось поговорить, хоть как-то. Конечно, ответы в стиле "как я могу" не слишком радуют, но всё-таки…

— И ещё… — добавляю. — Вчера, после этого дурного приёма… Я не должна была этого говорить. Пожалуйста, не думай, что не хочу тебя освободить. Просто раньше действительно не представляла, насколько на Тарине это не просто.

Ой, что-то мне взгляд Антера не нравится, мрачный, направленный в сторону… Наверное, не я первая про вольную говорю… Наверное, очень хороший способ дразнить и издеваться, а по нему так хорошо видно, насколько хочет свободы…

— Послушай, Антер, обещаю, что поищу способ. Но если не получится здесь, то через полгода… мне предстоит одна поездка. Уже даже меньше — месяц почти прошёл. Вот тогда обязательно оформим.

— Что я должен для этого сделать? — спрашивает глухо.

Не сойти с ума, хочу сказать, но молчу.

— Ничего ты не должен. Просто пока… пока для всех останешься рабом.

— Для всех… — говорит тихо. Ох, ну как же с тобой разговаривать? Для меня-то нет. Но получается, будто да.

— Вы говорили, если я не докажу…

— Ты всё уже доказал, — отвечаю. — Больше ничего доказывать не нужно.

Усмехается недоверчиво. Ладно, об этом, пожалуй, как-нибудь потом поговорим. Многовато для одного раза.

Какое-то время будто ожидает продолжения, но вопросов не задаёт, да и я тоже не знаю, что ещё добавить. Сказать-то хочется много всего, только сложно это — разговаривать с ним, постоянно попадая в какие-то болевые точки и не представляя, чем слова у него на сердце отдаются.

— Ну что, — улыбаюсь. — У нас сегодня свободный день, можно бездельничать.

Отвечает совсем невесомой улыбкой, смотрю на него — не могу понять, о чём думает, что в душе происходит. Интересуется, чего мне налить. Не могу разобраться, то ли просто ухаживает, то ли свои рабские обязанности исполняет… И, боюсь, второе. Если уж он избитый и после пульта порывается вспомнить о том, что должен делать… Это точно где-то в подсознании вколочено, при первом же сигнале со стороны страха выскакивает…