Проект «Геката» (СИ) - "Токацин"

В вакууме линзы выходили из пазов и возвращались обратно без единого звука; взгляд сармата не мог уловить, как пульсирует излучение, оставалось полагаться на фиксирующие приборы. Белая вспышка на перекрестье лучей сверкнула и пропала, оставив угасающее сигма-излучение. Сигнализация замигала снова.

— Ну, что там? — Хольгер ждал Гедимина в «грязном» отсеке. Тот, пожав плечами, развернул экран передатчика. Информация, добытая из очередного прокола, выглядела как обычно, не считая…

— Вот оно! — Хольгер ткнул пальцем в экран. — Две микросекунды?

— Что?! — Гедимин впился взглядом в цифру. — Прокол существовал две микросекунды?! Это вообще возможно?

— Недавно ты и в сами проколы не верил, — ухмыльнулся химик, но сармат его уже не слушал — двери испытательного коридора захлопнулись за ним, заглушив все звуки. Лучи снова сверкнули, пульсируя и сближаясь. «Двойная пульсация,» — Гедимин, не мигая, смотрел на дозиметр, дожидаясь, когда можно будет забрать фиксирующие приборы и выйти наружу. «Если всё правильно, то…»

— Три микросекунды, — сказал Хольгер и вскинул руку. — Tzaatesq! Ты всё-таки нашёл кусок кода. Так шифруется срок жизни прокола… Интересно, зависимость всегда линейная?

«Долго же придётся пульсировать, чтобы хватило на одну секунду,» — подумал Гедимин.

— Может, за нелинейность отвечает сигма, — пробормотал он, прикладывая руку к лицу и тут же отдёргивая — он успел забыть про шлем. Хольгер, уловив его движение, недовольно сощурился.

— Ложись спать, атомщик. Четыре часа я поработаю за тебя. Не вставай, пока я не вернусь! В таком состоянии ты много не наработаешь.

— Наложи сигму поверх омикрона, — сказал Гедимин, опускаясь на пол; возиться с матрасом не хотелось. — Пусть пульсируют вместе.

Он надеялся, что Хольгер его разбудит, но проснулся сам пять часов спустя. Химик сидел рядом, работал с передатчиком и время от времени оглядывался на спящего, но никак его не тревожил.

— Так и есть, — отрывисто сказал он, увидев, что Гедимин зашевелился. — Пульсации омикрона складываются, а сигма — множитель. Причём странный… Похоже, там — где бы это ни было — двадцатеричная система счисления. Один омикрон и одна сигма дают двадцать микросекунд, один омикрон и две сигмы — четыреста… и так далее.

Гедимин мигнул.

— Ты взял третий излучатель?

Хольгер молча протянул ему экспериментальное устройство — три излучающие трубки с выдвижными линзами и блоком управления. Ремонтник придирчиво осмотрел их со всех сторон.

— Двадцатеричная система… — он криво усмехнулся. — С этим ирренцием везде странности. Интересно, те существа с Ириена… Они успели узнать все коды?

11 января 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Гедимин отключил ремонтную перчатку и внимательно осмотрел пучок проводов, прежде чем затолкать их в корпус и вставить крепления в пазы. С каждым днём блок управления становился сложнее, а экспериментальный излучатель всё больше напоминал бластерную турель. Сейчас к нему добавился третий «ствол» — параллельно первым двум, с тем же механизмом, выдвигающим лишние обсидиановые линзы из корпуса. Четвёртый излучатель был коротким, вытянутым в ширину, со сплошным, без прорезей, корпусом, и Гедимин закрепил его в основании «турели», так, чтобы излучение распространялось на остальные три и перекрывало все пучки. Это был источник сигма-лучей, их интенсивность регулировалась ловушкой из защитного поля, и они не влияли ни на что… кроме свойств трёх пучков омикрон-излучения. «Сюда бы настоящего учёного,» — вздохнул про себя Гедимин, в очередной раз вспомнив переписку с Лос-Аламосом. «Я не понимаю, почему это работает. Не должно.»

— Целая турель, — хмыкнул Хольгер, взяв в руки готовый излучающий блок. — Три пучка должны сходиться? А где сигма… а, вижу. Удобно, что эти пучки могут быть любой формы…

Гедимин кивнул, забрал у него излучатель и принялся вводить параметры очередной пульсации. Блок управления был экранирован ипроновой фольгой, но сделать экран сплошным было невозможно, — сармат надеялся, что устройство протянет хотя бы до конца недели.

— Что ты делаешь? — Хольгер посмотрел на тусклый экран. — Это всё та же «перевёрнутая» последовательность? Думаешь, всё так просто, — кодируется плотность вещества, и если перевернуть, выйдешь в вакуум?

— Нет, тут немного сложнее, — Гедимин ввёл последнее значение и закинул излучатель на плечо. — Надо подумать.

— Сегодня ты наружу выберешься? — спросил Хольгер, останавливаясь на полпути к санпропускнику. — Лиск уже беспокоится.

— Передай, что я жив, — отозвался Гедимин, неохотно отвлекаясь от мыслей о свойствах омикрон-излучения.

Из испытательного коридора он вышел незадолго до конца смены. Отложил излучатель, прикрыв его защитным полем, долго стоял под дозиметрической рамкой, — вроде бы скафандр не фонил, но на всякий случай сармат сделал насыщенный раствор меи и продержался в нём четверть часа. Чёрная броня после такой отмывки отливала на свету красным, и избавиться от прокраски не удалось. На выходе сармат провёл ладонью по белой стене — след остался, и Гедимин, недовольно щурясь, выбрался из скафандра и оставил его роботу-уборщику. Себе он взял только передатчик.

Он собирался только сбросить информацию на телекомп и идти спать — анализом данных обычно занимался Хольгер — но случайно прочитал несколько строк, и сонливость пропала. Он свернул лишнее, оставив только то, что показалось ему интересным, — по одной строке в каждом отчёте прибора — и, перечитав их ещё раз, медленно расплылся в ухмылке. «Не плотность,» — он ухмыльнулся ещё шире, глядя на своё отражение в экране, — глаза уже горели жёлтым огнём. «Сила притяжения. Плотность шифруется по-другому. А если их совместить…»

Он открыл было пустую страницу, но прикинул объём расчётов и потянулся к передатчику. «Пусть Константин посчитает. Я долго буду возиться.»

«Псих с излучателем,» — ответил Константин, приняв сообщение, и тут же отключил и заблокировал передатчик. Гедимин хмыкнул. «Кто бы раньше сказал мне, чем я буду заниматься…» — он покачал головой и, выключив телекомп, побрёл к двери. В последние дни он слишком редко спал, и ясность мышления давно уже перестала его устраивать, — надо было отдохнуть. «Если я прав, можно будет прожигать ходы в вакуум вдалеке от планет,» — думал он. «Так, чтобы не врезаться в безатмосферный астероид. Ещё понять бы, в чём именно мы делаем дырки. Анализатор молчит, дозиметр тоже…»

13 января 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки» — кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Хольгер снова посмотрел на экран, выразительно хмыкнул и вместе с креслом развернулся к Гедимину. Тот сидел рядом, облокотившись на стол, и в задумчивости водил пальцем по столешнице. Непрочный фрил поскрипывал и покрывался царапинами.

— Двадцать последних записей почти идентичны, — сказал Хольгер. — Выброс настолько мал, что можно считать его отсутствующим. Ты уверенно выходишь в вакуум. Если это не устойчивый результат, — я не знаю, что тебе вообще нужно.

— Хорошо, что всё работает, — сказал Гедимин, досадливо глядя на исцарапанный стол. «Опять задумался…»

— Не очень-то ты этому рад, — осторожно заметил Хольгер.

— Я не понимаю, с чем мы связались, — угрюмо сказал Гедимин, убрав руку со стола. — В чём мы пытаемся ковырять дырки? Почему оно так себя ведёт? И что это за код… Ah-hasu! Я вообще ничего не понимаю.

Он перевернул руку ладонью вверх и поддел ногтем небольшую пластину; под ней был распылитель фрила — часть ремонтной перчатки — точнее, ёмкость для распыляемого вещества.

— У тебя есть фрил? — он указал на исцарапанный стол. — Это надо починить.

— Срежь немного с того края, — Хольгер указал на свободную часть столешницы. — Не переживай, атомщик. Некоторые всю жизнь ничего не понимают. Я тут думаю, как соединить микропроколы. Что, если взять несколько тонких пучков и наложить их друг на друга? Исгельт думает, что если выставить их по кругу, можно прорезать сплошное отверстие…