Турвиль, со своей стороны, с глубоким удовлетворением отметил, что гражданин комиссар воздержался от возражений. Упрямый вояка хорошо усвоил, что напористость дает определенные преимущества по сравнению с робостью и нерешительностью: шпионам Бюро приходилось не пробуждать в нем «патриотическое рвение», а унимать его. Данный урок он извлек из поведения адмирала Тейсмана во время второй битвы при Ельцине, и успешно следовал этому принципу со времени убийства президента Гарриса. Убедившись, что Хонекер спорить не будет, Турвиль резко повернулся, и словно пистолет направив сигару на начальника своего штаба, сказал:
– Давай, Юрий. Посмотрим, что мы имеем.
– Есть, гражданин контр-адмирал, – ответил капитан Юрий Богданович.
Он давно служил под началом Турвиля, они прекрасно сработались, а его холодная энергичность служила великолепным дополнением к веселой ярости контр-адмирала. Расправив плечи и выпрямившись, капитан активировал голографический блок, и над столом штабной рубки линейного крейсера Народного Флота «Граф Тилли» появилась трехмерная звездная карта.
– Гражданин контр-адмирал, гражданин комиссар, вы видите наше оперативное пространство. Как вам известно, граждане адмирал Тейсман и комиссар Ле Пик командировали наши Второй и Третий дивизионы на усиление пикетов системы Корригана.
Он нажал клавишу, задействовав обзорную голограмму Корригана.
– Отосланные корабли составляют примерно половину наших сил, однако все они относятся к классам «Султан» и «Тигр», тогда как «Полководцы» остались у нас. Кроме того, штаб системы Барнетта передал нам пять тяжелых крейсеров типа «Скимитар» и три – типа «Марс», а также шесть легких типа «Воитель». С учетом этой компенсации наша суммарная потеря огневой мощи равна утрате примерно одного «Султана», однако число наших кораблей возросло в три с половиной раза, и общая мобильность эскадры существенно возросла. Иными словами, мы выиграли в скорости и разведывательных возможностях почти без уменьшения огневого потенциала. Добавлю, что нам передали два переделанных в суда материально-технической поддержки минных заградителя – «Ярновский» и «Симмонс».
Богданович умолк, взглянул на командира и комиссара, убеждаясь, что все понятно, и, не дождавшись вопросов, снова пробежал пальцами по клавиатуре. На дисплее вспыхнули еще три звезды, под которыми крохотными буковками высветились названия.
– Вот три системы, входящие в сферу наших непосредственных интересов, – продолжил он, – Саллах, Адлер и Мика. Согласно имеющимся разведданным, Адлер и Мика уже захвачены монти, но Саллах все еще остается в наших руках. Правда, данные эти двухнедельной давности, так что с вашего позволения я и гражданин коммандер Лоу рекомендуем сначала проверить обстановку там, а уж потом побывать на Адлере и Мике, прежде чем вернуться на Барнетт.
– Сколько времени на это потребуется? – спросил Турвиль.
– Путь к Саллаху займет девять с половиной дней, – ответила гражданка коммандер Карен Лоу, штабной астрогатор Турвиля. – Оттуда до Адлера еще три дня, а Адлера до Мики – тридцать один час. Плюс девять дней на возвращение с Мики к Барнетту.
– Таким образом, вся экспедиция за вычетом времени, которое мы потратим на отстрел монти, займет… – Турвиль сощурился от сигарного дыма и быстро в уме произвел подсчет. – Примерно три недели.
– Так точно, гражданин контр-адмирал. Точнее, пятьсот двадцать четыре часа, или около двадцати двух дней
– Юрий, как это согласуется с лимитом времени Главного штаба?
– Граждане адмирал Тейсман и комиссар Ле Пик отвели на экспедицию четыре стандартные недели, – все тем же бодрым тоном доложил Богданович. – Дополнительный пункт инструкции разрешает командиру и комиссару эскадры в случае необходимости продлить ее еще на неделю.
Хмыкнув, Турвиль сделал глубокую затяжку, вынул сигару изо рта и, глядя то на тлеющий кончик, то на Хонекера, сказал:
– Лично я, гражданин комиссар, предпочел бы рвануть прямиком на Адлер: там мы наверняка получим возможность отдубасить монтийскую шайку, тогда как Саллах, скорее всего, еще в наших руках. Видит бог, – пояснил он с хриплым смехом, – это такая дыра, что монти вряд ли станут тратить силы на ее оккупацию. Однако, – Турвиль снова затянулся и невесело хмыкнул, – лететь к Саллаху нам все равно придется. Это самая дальняя точка в маршруте, но, насколько я понимаю, в Главном штабе очень хотят выяснить, что там происходит. Вы согласны, гражданин комиссар?
– Думаю, да, – ответил Хонекер с ноткой осторожности в голосе.
Пару раз он согласился с Турвилем слишком поспешно, после чего оказалось, что контр-адмирал его попросту надул. Опыт научил его не решать ничего с лету, потому он бросил вопросительный взгляд на офицера оперативной части, гражданку коммандера Шэннон Форейкер, новичка в штабе Турвиля.
– Гражданка коммандер, что нам известно о находящихся в названных секторах неприятельских силах?
– Их не так много, как мне бы хотелось, – отозвалась Форейкер.
Золотоволосая гражданка коммандер имела репутацию превосходного тактика. Коллеги считали ее чуть ли не ведьмой, а предыдущий комиссар дал ей великолепную характеристику. К счастью для Форейкер, донесение гражданина комиссара Журдена включало и упоминание о том, что, увлекшись, она частенько допускает в своей речи старорежимные обороты: он рекомендовал не рассматривать это как доказательство контрреволюционных воззрений. Учитывая ее квалификацию, Хонекер, как и Журден, был склонен прощать ей некоторые словесные вольности. Ему импонировало, что она никогда не уклонялась от прямого и полного ответа, что, к сожалению, в последнее время было для Народного Флота редкостью. В глубине души Хонекер понимал причину, породившую столь прискорбное явление, однако предпочитал не вдаваться в размышления на эту тему.
– Мы располагаем лишь неполной информацией, – продолжила Форейкер. – Можно предположить, что монти на Мике имеют пару дивизионов кораблей стены, усиленных кораблями с Грейсона и Каски. Именно такие силы отбили у нас систему, и, по моему мнению, пока у нас нет свидетельств обратного, разумно считать, что они еще там.
