Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 238
— Меня не интересует бизнес, Вадим.
— А жаль, — он понизил голос. — Мы направляемся в опасное место, Мирабель. И особенно оно опасно для новеньких.
— Что опасного на Блестящем Поясе?
Он ухмыльнулся, но тут же помрачнел.
— Блестящий Пояс… да. Это очень интересно. Уверен, что ты найдешь его немножко… неожиданным, — он замолчал и погладил свободной рукой щетинистый подбородок. — А ведь мы даже не упомянули Город Бездны, да?
— Опасность — понятие относительное, Вадим. Не знаю, как здесь, но у меня на родине оно означает чуть больше, чем извечный риск взять не ту вилку на званом обеде. Поверь, я как-нибудь разберусь с Блестящим Поясом. Да и с Городом Бездны тоже.
— Думаешь, тебе известно об опасности все? Да ты и понятия не имеешь, во что ввязался, Мирабель. По-моему, ты полный невежда, — он снова умолк, теребя жесткий лоскут на лацкане своего сюртука, и на кончиках его пальцев заиграли радужные сполохи. — Потому я и говорю сейчас с тобой, понял? Я для тебя словно добрый самаритянин .
Кажется, до меня дошло, куда он клонит.
— Хочешь взять меня под крылышко, верно?
— Какой грубый термин, — Вадим содрогнулся. — Пожалуйста, не говори больше так, ладно? Я бы предпочел поговорить о пользе взаимного соглашения о безопасности, Мирабель.
Я кивнул.
— Давай поговорим, Вадим. Ведь на самом деле ты местный, и вовсе не сошел с корабля? И, если я что-то понимаю, ты — неотъемлемая часть этого корыта. Верно?
Он ухмыльнулся, быстро и нервно.
— Скажем, мне это корыто знакомо чуть лучше, чем среднему молокососу-размороженному из свежей бочки слякоти. И у меня есть дельные ребята в окрестностях Йеллоустоуна. Дельные и крепкие. Которые могут позаботиться о новичке, не допустить, чтобы он — или она — попали в беду.
— А что они делают, если новичок откажется от вашей помощи? Создают ему неприятности?
— Ты уж слишком циничен.
— Знаешь что, Вадим? — я широко улыбнулся. — По-моему, ты просто гнусный мелкий пройдоха. Никаких ребят на самом деле нет, правда? А сфера твоего влияния ограничена корпусом этой посудины — и даже тут ты не имеешь особого веса .
Он расцепил свои огромные лапы и вновь сложил их на груди.
— Полегче на поворотах, Мирабель, предупреждаю тебя.
— Нет, это я предупреждаю тебя, Вадим. Я мог тебя сто раз прикончить, но ты просто зануда, и никто больше. Оставь меня в покое и пробуй свои трюки на ком-то другом, — я указал подбородком в сторону отсека. — Здесь навалом кандидатов. А еще лучше — ползи в свою вонючую каюту и чуточку поработай над своей речью. По-моему, тебе стоит придумать нечто поубедительнее, чем туманные ужасы, обитающие в Блестящем Поясе. А может, займешься рекламой модной одежды?
— Ты и впрямь не знаешь, Мирабель, сознайся!
— Не знаю о чем?
Он посмотрел на меня с жалостью, и на какой-то миг мне показалось, что я непоправимо ошибся в оценке ситуации. Но тут Вадим тряхнул головой, отчалил от стены отсека и пересек кают-компанию, точно фамильное привидение, хлопая полами сюртука. Наша посудина начала набирать скорость, что помогло Вадиму описать плавную дугу и весьма элегантно подлететь к новоприбывшему путешественнику-одиночке — низенькому лысоватому типу, бледному и на вид очень рассеянному.
Я увидел, как Вадим пожимает ему руку. Дубль два.
Ну что же, удачи. Вопрос, кому.
На борту в равных пропорциях смешались мужчины и женщины, представители всех генетических типов. Не сомневаюсь, здесь нашлась бы и парочка аристократов с Окраины Неба, но меня они не интересовали. Я вполуха прислушивался к их разговору, но скоро бросил это занятие: акустика превращала слова в кашу, из которой временами всплывали отдельные слова, когда кто-то из собеседников повышал голос. Однако я разобрал, что они говорят на норте. На Окраине Неба этим языком по-настоящему владеют считанные единицы, хотя почти каждый способен худо-бедно на нем объясняться: это единственный язык, который в ходу у всех фракций и потому используется при дипломатических переговорах и торговле с третьими сторонами. Южане говорят на кастеллано, наречии, которое прибыло сюда на борту «Сантьяго» — разумеется, с изрядной примесью других языков: состав Флотилии был разнообразен. На севере была в ходу устоявшаяся смесь из иврита, фарси, урду, пунджаби и старого предшественника норта, называемого английским, но с солидной примесью португальского и арабского. Обычно аристократы владеют нортом лучше среднего гражданина — это считается признаком утонченности. Мне пришлось освоить норт по несколько другой причине — по той же, по какой и на большинстве северных наречий… ну и, кроме того, я довольно неплохо говорю на русише и каназиане.
Я почти уверен: русиш и норт повсеместно используются на Блестящем Поясе и в Городе Бездны, даже при общении с помощью машин. Но основным языком демаркистов, основавших Йеллоустоун, все-таки остается каназиан — скользкая смесь квебекского французского и диалекта жителей швейцарских кантонов. Говорят, каназиан толком не освоишь, если у тебя голова не набита лингвистическими процессорами — структура этого языка слишком непривычна и слишком противоречит жестким закономерностям грамматики, которые глубоко сидят в мозгах у каждого из нас.
Пожалуй, это и мне прибавило бы головной боли. Но, к счастью, демаркисты — закоренелые торгаши. Более двух веков Йеллоустоун был центром процветающей межзвездной торговой сети. За ее счет кормились многие молодые колонии — а потом она, точно вампир, высасывала свои вливания обратно, когда техническое развитие колоний достигало должного уровня. Для таких кровососов умение находить общий язык — и в буквальном смысле тоже — жизненная необходимость.
Само собой, путешествие не обещает быть безопасным. В этом смысле я полностью согласен с Вадимом… правда, это будут опасности несколько иного рода. Эти опасности нельзя увидеть и уничтожить. Их источник — я сам. Я не разбираюсь в тонкостях культуры этого мира, который обогнал мою планету в развитии как минимум лет на двести. Да, это не опасно для моего здоровья, для моей жизни. Под угрозой оказывается моя миссияи.
