Корабль - Брандхорст Андреас

Адам ощутил защитное поле, создавшее вокруг него электромагнитный кокон, оградившее от турбулентности при подъеме шаттла в верхние слои атмосферы. Он услышал характерный шум обмена данными между бортовой системой его зонда с первым, оставшимся на орбите, но не обратил на это внимания, думая о том, что Ребекка говорила «мы», в том числе имея в виду и «колонизированные системы». Она подразумевала планеты и спутники в различных звездных системах, куда отправились машины с Земли, не настолько интеллектуально развитые, как Кластер, и это объясняло качество и диапазон межпространственной связи.

«Можно ли называть это колонизацией? – спрашивал себя Адам. – И к чему здесь можно применить „мы“?» Единственным человеком в этой бездне глубиною во множество световых лет был он, девяностодвухлетний старик, смертный в мире бессмертных в конце своего жизненного пути, дряхлый и немощный, но сильный духом. Мужчина, которого можно послать через коннектор к далеким звездам. Старику приходится иметь дело с дегенерацией нейронов – распадом, ухудшающим сознание, но улучшающим особенность, важную при отправке через коннектор. Нечто подобное в течение многих лет говорил ему Бартоломеус. Никаких деталей старик больше не помнил. Хотя, возможно, это не такое уж и большое достоинство на фоне огромного числа недостатков. Не исключено, что именно оно играло решающую роль, потому что не создавало такого противодействия квантовым ограничениям и связи, как сильный дух. Тысячу лет назад, когда первые зонды машин, приблизившись к скорости света, покинули пределы Солнечной системы, кто-то назвал Говорящих с Разумом Говорящими Душами, хотя их дух мог перемещаться и ментально контактировать, только когда они летят к месту назначения во взятом напрокат обличии.

– Мы важны, – пробормотал Адам, пока шаттл набирал ход.

Судя по конструкции, он предназначался для перевозки грузов, а не пассажиров.

– Пожалуйста, повторите вашу команду, – произнес пилот шаттла – простой конденсат разума, не обладающий собственным сознанием.

Адам придвинул к себе устройство для передачи речи.

– Я не отдавал никаких команд, а всего лишь размышлял вслух, – сказал он.

– Приготовьтесь, – сказал пилот. – Облака слева и справа по борту.

Адам ощутил беспокойство.

«Я еще не привык к этому телу», – убеждал он себя. Хотелось бы, чтобы эмоциональное подавление и стимуляция интеллекта работали лучше.

Небольшие колебания от прохождения через облака ощущались даже несмотря на электромагнитный кокон. Адам терпеливо ждал, пока пройдет тряска.

– Меня беспокоят перепады настроения, – сказал он пилоту. – Можешь с этим что-то сделать?

– Нет, – ответил тот. – У нас сложности с доступом к ресурсам. Мое окно передачи данных слишком мало.

Пилот не предлагал вернуться на большой корабль, чтобы Адам мог лучше подготовиться к миссии, и это было довольно странно. Машины и вправду торопились.

Адам наклонился, насколько позволяло защитное поле, и посмотрел в иллюминатор. Снизу тянулись остатки морей, разветвленная система каналов и руины города, наполовину погребенные под слоями пыли, песка и обломков. Увиденное почудилось Адаму знакомым: именно этот пейзаж показывал ему Бартоломеус. Скоро он сможет не только видеть руины, но и прикоснуться к осколкам, на которых лежали тени чужого прошлого.

Следы внутренних морей, каждый лишь немного больше озера, блестевшие в лучах заходящего солнца, вновь погрузили Адама в воспоминания. Перед ним проплыли образы сверкающих вод холодного северного моря, на берегах которого в мае цвели отцовские вишни. Всего несколько тысяч лет назад в это время года там лежал снег, но теперь уже можно было купаться в прохладной воде. Молодой Адам – ему в тот день исполнилось двадцать два года – сидел на пристани рядом с парусной лодкой, построенной для отца машинами, смотрел на морскую гладь и думал о том, чего бы хотел себе пожелать. С террасы на склоне доносились голоса и музыка. Там его ждали родители и десятки гостей. Наверняка они все бессмертные. Адам быстро посчитал. Суммарно возраст всех гостей составлял почти полмиллиона лет.

«Еще 8 лет, и я стану таким, как они», – подумал он, болтая ногами в чистой воде, смотря, как волны сходятся под его ступнями, которые он медленно то опускал в море, то вытаскивал из него. Нужно лишь наклониться, оттолкнуться, и полностью погрузишься в холодную воду. Адам чувствовал, что это был самый странный момент его жизни. Он уже был готов прыгнуть, но тут уловил звук приближающихся шагов, повернул голову и увидел молодую девушку, с которой всего лишь час назад его познакомил отец, намекая на нечто большее. Ребекка была дочерью Госамера из Мерики, находившейся за тысячу километров на юго-западе Грюндландии. Вот уже больше пятисот лет Госамер считался одним из лучших звуковых скульпторов на Земле и, что было еще важнее для отца Адама, принадлежал к Высокой Сотне – самым влиятельным из бессмертных. Адам подозревал, что отец хотел свести его с Ребеккой и так планировал войти в доверие Госамеру, а впоследствии стать членом Высокой Сотни.

– Вот ты где, – сказала Ребекка.

Она была одета в тонкое белое платье, подчеркивающее фигуру. Ветер развевал ее волосы, и казалось, что на голове девушки горит закатное пламя.

– Чудесная погода, – Ребекка посмотрела на заходящее солнце.

– Да.

– Приближается важный момент, – сказала Ребекка. – Твой отец будет держать речь.

Адам тихо вздохнул и встал.

– Ну хорошо. Запомним это время.

– Тебе претит перспектива свадьбы, правда? – спросила Ребекка, когда они поднимались по лестнице.

Адам пожал плечами:

– Отец хочет услышать мое заветное желание. Он ждет моих слов.

– И? – спросила Ребекка, протянув Адаму руку.

– Я хотел бы проводить с ним больше времени, но, вероятно, он меня совсем не поймет, – ответил Адам. – Или того хуже, ему будет стыдно перед гостями. – Он вздохнул. – Скажу честно. Не знаю, чего бы я хотел себе пожелать.

Ребекка добродушно улыбнулась:

– Не имеющий желаний счастливый молодой человек.

На террасе Адама ждало множество людей, все они улыбались ему, пожимали руки и хлопали именинника по плечу. Отец Адама, Конрад, посадил его рядом и завел торжественные речи. Адам слушал их вполуха и смотрел на гостей, собравшихся полукругом за праздничным столом. Всем женщинам и мужчинам на вид было не больше тридцати. Единственное исключение – Виктория, мать Адама. Она стояла чуть в стороне, одетая в платье до пола, скрывающее фигуру, ее щеки, несмотря на многочисленные сеансы восстановительной терапии, выглядели слегка впалыми. Виктория казалась лет на десять-пятнадцать старше остальных, такова была цена материнства. Ей повезло обрести бессмертие, но тело всегда будет выглядеть немного старее, чем у других.

Конрад все говорил и говорил, а Адам с удивлением рассматривал собравшихся. Его взгляд упал на женщину, которую он прежде никогда не видел, она сидела по левую сторону стола, ее лицо, обрамленное длинными черными волосами, было темнее, чем у остальных бессмертных. Адаму казалось, что ее большие карие глаза все время смотрят прямо на него, а не на отца.

Но вот Конрад закончил речь, гости зааплодировали, а Адам получил маленький сверток. Развернув его, обнаружил часы. Такие, как делали раньше, с тикающей секундной стрелкой. Адам приложил их к уху, прислушиваясь к звучанию этого маленького предмета, отсчитывающего время.

– Шедевр, исполненный с механической точностью, – сказал Конрад. – Собран по старым чертежам. С одним лишь отличием, – добавил он, подняв брови. – Посмотри внимательно на стрелки, сынок.

Адам так и сделал. Он смотрел довольно долго и, кажется, понял, в чем дело.

– Стрелки идут в обратную сторону.

– Это необычные часы, – произнес Конрад во всеуслышанье. – Они отмеряют время до твоего тридцатилетия, до того дня, когда ты станешь одним из нас.

Все гости восхищенно захлопали.

– Теперь перейдем к желанию, – продолжал отец Адама. – Что ты придумал? Чего ты хочешь?