Корабль - Брандхорст Андреас

Туссен шагнул вперед и внимательно рассмотрел символы. Направление их медленного вращения сказало его опытному взгляду еще кое-что. Он видел, что Эвелин находится в космосе, и, согласно нити, она продолжала оставаться там, вне Земли, но в новом статусе, который был не ясен из-за отсутствия данных. И был еще один фактор: маленькое желтое веретено в середине линии, связанное со всеми остальными символами тонкими нитями.

– Тебе нравится это? – Волнение Туссена росло. Он показал на новый символ и помахал рукой. Жестовый интерфейс прореагировал и отобразил последние расчеты.

– Война, начатая Кластером в космосе, изменила все. Но есть новый фактор. Непонятно, как его истолковать. Но его возможные последствия такие же значительные, как и у войны.

Никто не ответил.

Туссен повернулся и посмотрел на шестнадцать аваров-голограмм других тысячелетников Огненной Земли, они один за другим мерцали и исчезали. Последний из них открыл рот и хотел что-то сказать, но замолчал, не успев произнести ни слова. Символы оставшейся основной нити исчезли, их связь разорвалась, и они упали. Туссен наблюдал за происходящим до тех пор, пока поле опыта не опустело. Он не очень-то беспокоился. В любом случае все данные были сохранены в разных местах. Даже если тот или иной модуль памяти выходил из строя, модель можно было полностью восстановить.

Он повернулся к панели управления на стене и внезапно заметил, что был не один. Кто-то стоял в открытой двери комнаты, но не голографическая проекция, как шестнадцать тысячелетников до этого.

– Пожалуйста, пойдемте со мной, Туссен, – сказал посланник Кластера.

Внезапно Туссен понял, что произошло с остальными тысячелетниками. Он немного удивился тому, что модель не давала никаких указаний на это событие, но затем ему стало ясно: это всего лишь маленькая деталь на общем фоне, которая не оказывает никакого влияния на глобальную ситуацию.

То, что происходит с ним и остальными, никак не воздействует на глобальный мир и вообще не имеет значения. Субъективный взгляд на собственное будущее дал ему это представление.

– Я занят, – сказал он, хотя и знал, что уже не был хозяином своей судьбы. – Я…

– Пожалуйста, пойдемте со мной, Туссен. Вы нужны нам. Вы и все остальные.

– Как далеко находится Солнце? – спросил голос.

– Что? – ответила Эвелин. – Почему я ничего не вижу? Почему всё вокруг темно? Нет, покрыто белым? Сначала всё было темно, а теперь всё стало белым.

– Сто пятьдесят миллионов километров.

– К чему этот вопрос? Где я?

– Как вас зовут?

– Эвелин. Меня зовут Эвелин. – Но она не была до конца в этом уверена. Ее грызли сомнения. – Я хочу знать, где я!

– Что вы помните?

Внезапно у нее появилось воспоминание: молния, поразившая ее, не была грозой – ее выпустила серебристая фигура. А перед этим был большой сад на крыше стопятидесятиэтажного дома, старая Говорящая с Разумом, которая ушла за кофе из настоящих какао-бобов Амаззонии. Какой абсурд! Все это было абсурдно.

– Вы похитили меня! – выпалила она в этом белом мире без краев и контуров.

Перезагрузка.

– Сколько звезд на небе? – спросил голос.

– Звезд на небе? – она задумалась. – Я не знаю.

– Как далеко находится Солнце?

– На расстоянии десяти тысяч километров?

Все было белым. Раньше тоже все было белым, но имелась разница: сейчас в этом белом было меньше мучительной неопределенности.

– Как вас зовут?

Простой вопрос, на который легко ответить. Но она не могла придумать ответ.

– Я забыла.

– Вас зовут Эвира, – сказал голос.

Белый фон сдвинулся и приобрел некоторые очертания. Она хотела сесть или встать, но не смогла, ведь лежала в контейнере с маслянистой жидкостью. Над ней раскрылся цилиндр.

– Вы важны, Эвира.

– Я важна?

– Да. Вы будете выполнять важную работу. Вот что делает вас важной.

Эвира улыбнулась. Было приятно чувствовать себя важной. Над ней склонилось лицо, словно отлитое из тусклого серебра, с большими серыми глазами и выдающимся длинным носом. Лицо мужчины, но не человека.

– Вы узнаете меня, Эвира?

– Вы… – Она попыталась вспомнить. Появилось его имя. – Вы Бартоломеус.

– Вы доверяете мне, Эвира?

– Конечно, – не замедлила ответить она. – Конечно, доверяю. Вы мне всегда были как отец.

– Сколько вам лет?

Сколько лет? Снова странный вопрос. Неужели возраст что-то значит?

– Я… – она улыбнулась. – Я достаточно взрослая и умная, – она нашлась, что ответить.

Появилось второе лицо, оно принадлежала женщине, которая тоже не была человеком. Ее вид не был враждебным, но в глазах чувствовался холод.

– Женщина готова? – обратилась она к мужчине.

– Вы готовы, Эвира? – спросил Бартоломеус.

– Для миссии?

– Да. Мы отправим вас в далекую звездную систему, к входу в Каскад.

– Что такое Каскад? – пробормотала она, внезапно почувствовав себя невероятно глупой.

– Скоро узнаете. – Бартоломеус наклонился вперед – Вы важны, Эвира, и вам поручена важная работа.

– Хорошо, – сказала она, закрывая глаза.

Коннектор забрал ее сознание и пронес через межзвездное пространство космоса.

Последний интервал

– Ты солгал мне, – сказал Адам, когда сервомеханизмы клали его в эмульсионную ванну. Там его уже ждал открытый и подготовленный цилиндр коннектора. Рядом стоял Бартоломеус. Он был не один. Когда сервомеханизм повернул голову Адама, тот с помощью датчиков системы жизнеобеспечения увидел Уранию и еще одного Аватара – Тиберия или Эразма, в этом он был не вполне уверен.

– Это глупость, – вырвалось у Адама. Ему становилось все труднее говорить и думать. Воспоминания появлялись и исчезали, а мысли ползли медленно, словно уставшие змеи. Змея – символ на картине. Адам и Ева. Эвелин.

– Что ты с ней сделал? – Он пытался четко произнести каждое слово, но, судя по тому звуку, который слышал, получался лишь лепет.

– Я поняла, он говорит об Эвелин, – сказала Урания. – Она стала Говорящей с Разумом и будет нам помогать, хочет того или нет.

– Но она бессмертна…

– Речь идет о нашем будущем, – сказал Бартоломеус. – О выживании всех нас.

– Вы… отняли у Эвелин бессмертие, – простонал Адам. Он чувствовал близость транспортировочного сна. Коннектор рядом с ним уже напевал тихую мелодию колыбельной.

– Мы все должны принести жертву, – отрезала Урания.

– Нет, – покачал головой Адам. На опалово-голубой жидкости появилась рябь. – Нет, не все. Она не должна.

Эти слова прозвучали немного четче, гнев придал им силу.

Но Урания больше не обращала внимания на Адама.

– Куда ты его отправляешь? – спросила она у Бартоломеуса.

– На планету Уриэль системы Линдофор.

– Там еще нет врага, – с нарастающей холодностью сказала Урания. – Там не будет битвы.

– Возможно, он еще появится. Мы послали сигналы. Мы хотим завлечь его на Уриэль.

Пока Бартоломеус говорил, его взгляд был прикован к Адаму. А старик в эмульсионной ванне все еще смотрел на него через становившийся плотным туман.

«Ребекка, – думал Адам. – Она предала меня, не признав себя жертвой лжи».

– Возможно, мы сможем заманить врага, – добавил Бартоломеус. – Он еще нападет.

Через наполовину охваченное транспортировочным сном сознание Адама пробежала новая мысль. Она была очень странной:

«Он все время смотрит на меня. Говорит с Уранией, но все время смотрит на меня. Почему?»

Вдали что-то зазвучало. И Тиберий, если это был он, произнес:

– Нас зовут, Урания.

– Одну секунду.

Она подошла ближе к ванне, и пораженный Адам ощутил на себе ее взгляд.

– Посылаем его на миссию, Бартоломеус?

– Транспортировка уже началась.

Перезагрузка.

Клац.

Ошибка.