Три товарища (СИ) - Селютин Алексей Викторович

— Так вы знаете, что я совершил?

— Конечно знаю. Потому и пришёл. Я хотел не только поделиться с вами своей историей, но и сказать лично, что не всё так плохо, как вам кажется.

— В каком смысле? Вы ещё что-то знаете?

— Скажем так: в высшие эшелоны власти я не вхож, но информацией владею. А поскольку в ближайшем будущем видеться мы будем чаще, я решил вас поддержать.

— Ничего не понимаю. Что значит "видеться чаще"? Зачем вы здесь?

— А я лечу с вами, лейтенант, — после этих слов Агван засмеялся. Я же наоборот: выпучил зенки и открыл рот на всю ширину. В смысле, летит с нами? Четвёртым пилотом звена, что ли? — Нет-не-нет, — поспешил он опровергнуть мои неозвученные предположения. — Я отправлюсь вместе с эскадрой, когда придёт пора, и буду вести репортажи с флагмана — авианосца "Пётр Великий". И если… Я повторюсь — если вы заслужите право находиться на борту этого авианосца, с вашей тройкой, с вами конкретно, лейтенант, мы будем видеться часто. Поэтому не разочаруйте меня. Заслужите это право.

Рот мой так и не закрылся. Я совершенно не ожидал, что этот плейбой в брендовой одежде и со снисходительной белозубой улыбкой решится на нечто столь рисковое. Я думал, он лишь ведёт популярную передачу и прилетел снять репортаж, чтобы попиарить трёх растерянных ребят. Но у него, как оказалось, далеко идущие планы.

— На этот раз — моя очередь, — будто прочитав мои мысли, он враз стал серьёзным. — Тогда риск принял на себя мой друг. Теперь приму я. А чтобы помочь сохранить другим то, что я недостаточно ценил и потерял, я замолвил за вас словечко, лейтенант. Возможно, словечко лишь крохотное. Но оно лучше, чем ничего. И, я надеюсь, оно вас спасёт.

Агван Акопян встал со стула, машинально оправил складки кожанки, одарил меня прощальным взглядом и молча удалился. Говорить что-либо ещё было бессмысленно. Он и так всё сказал.

— Спасибо, — тихо произнёс я вслед удаляющейся спине. Я всё ещё чувствовал себя дураком, но рассказанная история меня зацепила. Я посмотрел на произошедшее с другой стороны. Я сделал то, что сделал, не ради себя. А для того, чтобы защитить друга. Не было у меня иной цели. И я, если придётся совершить подобный поступок, совершу его опять. Совершу, чтобы сохранить то очень важное, о чём говорил Агван, — сохранить дружбу.

После его ухода, я некоторое время просидел, целиком погрузившись в себя. Я продолжал вести диалог и спорить. Но всё же чувствовал себя успокоившимся. Я почти всю ночь не спал. Переживал и мучился. Но разговор с Агваном унял мой гнев, негодование и опасения. Что бы не произошло дальше, я был готов встретить вердикт с гордо поднятой головой.

— Лейтенант Телегин, пройдёмте, — через несколько минут вновь заскрипел засов, вновь защёлкнулись наручники. В сопровождении охраны я был доставлен в небольшой зал, видимо для брифингов командного состава, и поставлен ровно в центре. Как раз напротив ряда стульев и стола в форме полумесяца, за которым сидели шестеро хорошо знакомых мне людей.

— Оставьте нас, лейтенант, — скомандовал моему провожатому вице-адмирал Шишкин. Лицо его за два прошедших дня не утратило ни капли суровости. Он выглядел точно так же, как выглядел, когда отпускал грехи Никите. Надеюсь всё же, индульгенция светит и мне.

— Рассматривается дело за номером одиннадцать, — официальным голосом зачитала стенографистка, примостившаяся на крохотном стульчике. — Комиссию возглавляет заместитель командующего эскадрой, вице-адмирал Воздушно-Космических Сил России — Геннадий Леонидович Шишкин. Так же в состав комиссии входят: начальник военно-воздушной базы, полковник Воздушно-Космических Сил России — Евгений Константинович Левенец, полковник Службы Космической Разведки — Рамеш Патель, пилот-инструктор, капитан Воздушно-Космических Сил России — Валентин Николаевич Полевой, командующий 1-й эскадрильей истребителей — капитан-лейтенант Иван Иванович Потапенко и военный психолог — майор Татьяна Леонидовна Мальцева. Слушания по делу за номером одиннадцать объявляю открытыми.

Отрешённый голос стенографистки сработал словно стартовый пистолет для моих мурашек: дружно завизжав, они отправились в забег от поясницы до шейных позвонков. И нервно сбились в клубок, когда я увидел в составе комиссии полковника Пателя. От него ожидать чего-либо хорошего я не мог. Принимая участие в удалении меня с военной базы, он значительно повысит свои шансы заполучить Илью.

— Смирно, лейтенант, — скомандовал Шишкин и принялся деловито копаться в бумагах, пока я испытывал определённое дежавю и, кажется, даже перестал дышать. Мрачный вид судей, особенно моего непосредственного начальника, командира эскадрильи Ивана Потапенко, внушал опасения. — Комиссия внимательно ознакомилась с протоколом происшествия. Изучила поступившие жалобы и смягчающие обстоятельства. И пришла к выводу, что смягчающие обстоятельства незначительны.

Вот теперь я действительно перестал дышать. Теперь я по-настоящему испугался. Несмотря на добродушное отношение вице-адмирала ко мне лично, как я считал ранее, сейчас всем своим видом он показывал, что я для него — самый обыкновенный преступник.

— За неподобающее поведение на военно-воздушной базе, за поведение, недостойное офицера Воздушно-Космических Сил Российской Федерации, лейтенант Телегин Алексей Сергеевич приговаривается…

Внутри меня всё упало, когда Шишкин так и не договорил. Будто всё нутро обрушилось с километрового водопада и разбилось на тысячи мелких частиц. Я смотрел на приоткрытый рот вице-адмирала и ждал финальных слов. Ждал неизбежности.

— Разрешите перед вынесением вердикта, Геннадий Леонидович, всё же провести поимённое голосование согласно предварительной договорённости? — вмешался полковник Патель. Он слегка приподнял руку, прося слово.

— Хотите пересмотреть своё решение, полковник? — осведомился Шишкин.

— Нисколько, — отверг предположение тот. — Но хочу, чтобы мои слова не только были занесены в протокол, а чтобы их услышал лейтенант Телегин.

— Возражения? — Шишкин посмотрел по сторонам. Возражений не было.

— Как я говорил ранее, — полковник Патель встал, оправил форму и посмотрел на меня. Глаза его были менее сердиты, чем у остальных, а уголки губ искривились в усмешке. — В карающем приговоре нет смысла. Он скорее вреден, чем полезен. Лейтенант Телегин — талантливый пилот. Хоть он чрезмерно горяч, не спорю, его лётные навыки на высоте. Но даже не это самое важное. Важно, что он лидер по природе. Такие кадры, я считаю, нужны флоту. Он обязан постараться заслужить право быть там, где польза от него будет максимальна. Голосую за оправдательный приговор.

Я всё так же стоял по стойке "смирно" и не дышал. Но в этот раз потому, что охренел. Таких слов именно от этого человека, от того, кого я открыто послал в тёмное место, совершенно проигнорировав субординацию, я не ожидал. Я был уверен, что он подтолкнёт упавшего, а не бросит ему спасательный круг.

— Голосуем, — Рамеш Патель так и остался стоять с приподнятой рукой. Он смотрел по сторонам и как бы подталкивал остальных высказываться.

— За оправдательный приговор, — Валентин Николаевич Полевой вызвал улыбку на моём лице своим решением. Я даже смог впустить воздух в лёгкие.

— За оправдательный приговор, — правую руку поднял Иван Потапенко. — Считаю глупостью терять лейтенанта Телегина по такому незначительному поводу…

— Я вас услышал, капитан-лейтенант! — недовольно осадил того Шишкин. Тепла в его голосе больше не стало. — Дальше голосуем.

— За обвинительный приговор, — пузатый полковник Левенец прощать меня, видимо, не собирался. — Мне стыдно, что в моём доме, на подотчётной мне территории находятся те, кто не способен соблюдать правила. Кто нарушает приказы и ведёт себя недопустимо для военной элиты. Отправить лейтенанта домой и там посадить под замок!

— Ваше слово, майор Мальцева, — обратился к ней Шишкин.

Эту въедливую мадам я знал. Не каждый день, но частенько всех нас подвергали всяким медицинским досмотрам. Командованию было важно знать здоровы ли мы душой и телом. И именно она руководила собственной командой мозгоправов, отвечавшей за душевное здоровье пилотов.