Время жизни - Корнеев Роман

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94

Улиссу стало противно. Отличное прикрытие для первого знакомства, мистер наемник. Если это не вы, а, как вариант, ловушка, поставленная на Улисса разведотделами сговорившихся Корпораций, – все равно слишком топорно. Лучше было прямо подойти, как договаривались.

Работаем.

Улисс давно уже привык, что повернувшийся спиной противник подсознательно кажется более уязвимым, неготовым к нападению и обороне. Эта ошибка стоила многим жизни.

Ветер осатанело рвал на Улиссе плащ, но тот не обращал внимания на мелкое неудобство.

Даже с выключенными очками ему было нетрудно проследить каждый шаг каждого из приближающихся людей…

Только тут Улисс понял, что изменилось в окружающем мире две минуты тридцать пять секунд назад.

Его рывок впоследствии не сумели воспроизвести уцелевшие камеры – только размытая тень метнулась в группу приближающихся людей.

– Кора, что ты тут делаешь… уходи, сейчас же!

Время послушно остановилось, не давая сердцу удариться о грудную клетку.

Да, это была Кора. Только лицо у нее было другое. Рост другой. Волосы – не такие.

Он все эти годы считал, что Кора – скрытый Соратник. Так долго в это приходилось лишь верить, что вера в нем почти угасла, так и не разгоревшись вновь после того, как он ее встретил.

С чего Улисс решил, что наемник – мужчина.

Все рушилось. Улисс видел, как у Коры в глазах навстречу тревоге приходит холодная ненависть. Он хотел переговоров… переговоров сегодня не будет.

Улисс даже успевает что-то прошептать.

Не может быть… за что…

Он все-таки довел до конца свое расследование, как того хотел Ромул.

На ее груди сквозь одежду переливался знакомый образ. Отпечаток сознания того, чей последний взгляд в момент гибели был спокоен и решителен. Знак, который оставил Армаль. Улисс успел горько про себя усмехнуться. Ты не помог мне, Соратник. Я оказался глупее, чем ты обо мне думал. Этот знак был виден еще при прошлой их встрече. Нужно было только заставить себя его заметить. Улисс – не смог.

От сокрушительного удара Коры вспыхнуло небо.

И тогда его хрустальный мир сам хлынул наружу, вспарывая вселенную надвое.

Странный это был разговор, странный и страшный. То вслух, то про себя, он уходил куда-то в темноту пространства, отражаясь едва слышимым звоном его хрустального мира. Два почти человека, два почти Соратника, два почти друга пытались объяснить самим себе, что их связывает.

Общего было мало.

Я вспоминаю себя, тогдашнего, и вижу бледного парня с безумным подобием стрижки и первой растительностью на избитом лице. Да, я, наверное, должен был вызывать подозрение одним своим видом – такими выбираются из нередкого в жилых кварталах побоища стенка на стенку, все против всех, когда в ход идет выломанная невесть где арматура и куски расковырянного бетона. Странно, откуда бы такие отметины… разве что это были следы моего неудавшегося проникновения в башню Корпорации, там, в полуистертых воспоминаниях, все что-то рушилось… а может, я так выглядел в ту пору и без посторонней помощи – покидая тело с волнами безумной боли, чуждая электронная начинка оставляла после себя такие жуткие отметины, что никак не могли зажить с момента пробуждения.

Однако мой физический облик был не самым сильным впечатлением для внешнего наблюдателя. На моем лице в тот миг была написана крайняя степень физического и эмоционального истощения. Бледная кожа, черные тени ввалившихся щек, заскорузлые потеки сцементированного городской пылью, так и не смытого пота, прозрачные кисти рук, дрожащие пальцы.

Но глаза… эти глаза горели огнем эйфории от пережитого, от переживаемого здесь и сейчас с запасом на годы вперед. Огнем, который во мне разжег человек, назвавший себя Ромулом. И если я в той комнате представлял собой весьма необычное зрелище, то он… он был куда более интересным объектом для исследования.

Высокий лоб, переходящий залысинами в короткий ежик темных, но с яркими подпалинами седины волос.

Скуластое лицо азиата при широком арийском подбородке.

Водянистые карие глаза, намертво вмороженные в глубокие глазницы.

Тонкие, сморщенные, словно высохшие губы, стянутые в две неровные линии.

Сутулые плечи, переходящие в степенно колышущуюся грудь атлета – широкую, обремененную тяжелой мускулатурой, ясно различимой даже под грубой тканью обычного рабочего хэбэ. Прямая спина, откинутая назад голова, странно искривленные, словно не один раз переломанные руки.

В этой фигуре не было ничего особенного, если бы не все перечисленные противоречия – плечи клерка, руки каторжника и грудь спортсмена, интернациональная скульптура лица, блеклые невыразительные глаза… в которых можно было утонуть целиком.

И все это не покоилось каменным изваянием, а продолжало жить словно отдельной жизнью – тонкие пальцы лежали на коленях, то и дело подрагивая как от удара током, тело все время перемещалось из позы в позу, словно привыкнув жить собственной жизнью в отсутствие хозяина, глаза смотрели на меня в упор выжидательно и строго, а жадно сжимающиеся после каждого слова губы находили в себе силы снова разжаться и говорить, говорить, говорить…

– Система обеспечения, жизненный круг вовлеченных в наше дело людей, посвященных и просто сочувствующих, мы условно назвали Корпорацией. Корпорацией без названия. В мире, где все поделено на сферы влияния, где распределены квоты ресурсов, территорий, населения, в мире, который возник после катастроф и войн первой половины века, в подобном мире уже недостаточно было действовать внутри системы на разных ее уровнях, нужен был централизованный посредник в комбинациях между враждующими или вовлеченными в конкретный момент в прямой конфликт корпорациями и остатками силовых государств Америки, Африки и Азии. Вначале была создана разветвленная сеть независимых компаний, заводов и лабораторий, все это, помноженное на сети агентов влияния, оперативников под прикрытием или просто завербованных лиц на ключевых постах, и стало впоследствии Корпорацией, какой мы ее знаем теперь – незримый сильный, агрессивный вектор силового воздействия на систему изнутри. Вектор, призванный не просто кого-то защищать, кого-то контролировать и кому-то помогать, а вектор, влияющий на всю систему целиком, двигающий ее в том направлении, в котором необходимо.

Но даже слова время от времени умолкали, выпуская на волю то, что скрывалось за телесной оболочкой существа по имени Ромул.

И тогда я чувствовал, как передо мной разверзается бездна. Она была похожа на колючую изнанку вселенной, которую я называл моим хрустальным миром, но была совсем иной. Невероятно сложной, наполненной постоянным движением… и волей. Тем, чего не хватало в этой жизни мне.

Великий океан бурлил в этом человеке… нет, человеком я его уже не считал, невольно начиная сомневаться и в собственной роли на этом свете.

– В наших руках сконцентрированы колоссальные ресурсы и возможности. Если в Европе, зажатой в трех мегаполисах, борьба за жизненное пространство идет ежедневно, и скоро будут поглощены последние остатки независимых структур, включая муниципальные и союзные юрисдикции, то на восстановленном севере Африки, в бассейне Амазонки и в Юго-Восточной Азии мы контролируем десятки тысяч квадратных километров промышленных зон и сельхозугодий. Весь научный потенциал Корпораций служит нам источником технологий и основой для собственных разработок и исследований.

Передо мной постепенно вырисовывалась сложнейшая схема десятилетиями складывающейся виртуальной финансово-политической структуры по имени Корпорация. Тысячи связей расчерчивали Землю, уносясь в пространство космоса к лунным и марсианским куполам постоянных экспедиций, возвращаясь обратно знаниями, которые овеществлялись и снова превращались в связи.

Во всем этом важнейшее место занимал сам Ромул, а также подобные мне, видящие изнанку пространства, чувствующие друг друга насквозь на расстоянии тысяч километров. Между нами было что-то общее помимо скрытой власти над Корпорацией, с ее людьми и возможностями. То, что объединяло нас, нуждалось в наименовании. И его мне подарил Ромул.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94