Пересечение вселенных. Трилогия (СИ) - Порохова Зинаида

— Так водка и есть твоя привязка к колесу сансары! — предостерёг его Гоша. — Из-за привычки к алкоголю ты можешь снова вернуться в майю — к иллюзиям этого мира…

— А и фиг с ним! — радовался Петро. — За водочкой-то чего ж не вернуться, а? Конченный я человек, паря! Выпьем!

Они, эти конченные человеки, делились с Гошей последним, хотя этого последнего у них самих почти не было. Жалели малахольного кришнаита, пришедшего к ним даже без куртки. Дали ему, хоть и потрёпанную, но крепкую — на мусорку кто-то, дурак, почти новую вынес. Да и чего ж мёрзнуть парню, если она никому из них не подошла — нет среди них таких доходяг. Но Гоша почти не носил её, а лишь подстилал как коврик, когда медитировал или спал, сидя. Ходил он и зимой, и летом в дырявом залоснившемся свитере, не менее потрёпанных брюках с дырами на коленях и в разбитых кроссовках на босу ногу. Зато в ушах, прямо посреди ушной раковины, были вдеты огромные вычурные серьги — приманка для вокзальных ворон, посреди лба красовалось пятно сажи, нарисованное пальцем. Глаз не видать — весь зарос диким волосом — красавчик, в общем. Некоторые мирные граждане, встретив его на своём пути, шарахались в сторону и хватались за карманы, проверяя — всё ли цело? Хотя — что там говорить — некоторые его вокзальные знакомые выглядели не менее колоритно, только без серёжек. И эти нищие телом и духом жалели его, малахольного кришнаита. Ведь выживать в безнадёжной ситуации, в которую они попали по собственной или по чужой вине — неважно это, короче — карма такая, можно было лишь благодаря мистической вере в чудо. Или в провидение, которое и ведёт их по такой колдобистой и бесприютной жизни — по пути страданий, одним словом — с какой-то определённой и неведомой целью. Они прощали себя за всё сотворённое — по пьянке или по глупости. А тут уж недалеко было и до прощения окружающих — все мы не ангелы. Таков был закон их страшной жизни: если ты будешь ещё злиться на весь мир, то это тебя окончательно доконает. Поэтому — пей водочку — когда перепадёт, радуйся солнышку — если дожил до его восхода, и не заглядывай далеко вперёд. А то чокнешься. А не пьёшь, что ж — терпи так свою житуху. Без обезболивающего и наркоза. Если б у людей, считающих себя разумными и порядочными, было такое всепрощение… Невольно понимаешь — почему Шива-Рудра и многие другие пророки предпочитали общество нищих, а не господ…

У Гоши на вокзале было своё место, где он, избавляясь от гордыни, сидел с погнутой миской для подаяния. Её временно давал ему Петро — когда сам был… уставшим. Правда, эта миска у Гоши почти всегда оставалась пустой.

"Парень-то какой молодой, а попрошайничает, шёл бы работать!" — думали люди, проходя мимо него.

А Гоша кланялся им вслед и мысленно благодарил их — за то, что помогают ему вырабатывать смирение. И хотя Гоша был почти бесполезен вокзальным бомжам — как добытчик в общий котёл — его принимали и подкармливали. А много ли ему, шайве, надо? Кусок хлеба да горсть воды — он её пил именно так — из грязной горсти, чтобы не обременять себя никаким имуществом. Бродяги, ворча, делились с ним и своим картонным кровом. Из жалости. Самим таково ж мыкаться приходилось. И никто не учил его, как ему надо жить — всем было пофиг.

Гоша, упорно избавляясь от крепких ловушек и сладких привязок материального мира, постепенно становился истинным йогом, шайвой. Он и сам чувствовал это. Выработал в себе почти полное бесстрастие и не подвластность желаниям и хотениям: гонят его или привечают, поел он или нет — неважно. Холодно или жарко — он этого не замечал. Едят его вши — на здоровье. Только б Душа не засыпала в иллюзиях майи, освобождаясь от желаний и страстей, а тело, высыхая в аскезе, не довлело б над Духом.

Гоша выглядел так, как и положено шайве, познающему тапасу — силу огня. Никто и не подозревал, что этот опустившийся с виду, малообщительный и заросший диким волосом бомж, достиг совершенств, недоступных большинству людей. Гоша легко читал мысли людей, обладал гипнозом, спасаясь от собак, он говорил с ними на их языке — и они его понимали, предвидел будущее и читал прошлое. И даже мог материализовать предметы. Узнал он об этом случайно — подумав о хлебе, когда чуть не загнулся от голода, и ощутив корку в руке. Потом такая корка частенько его выручала, волшебно появляясь в самый критический момент. Но сам использовать эти способности он не пытался — ему это было совсем не интересно. Он ничего не желал, избрав для себя Духовный путь. И шёл по нему, не оглядываясь. Как истинный йог, сидх, подвергший себя тапасу, Гоша, постепенно претерпел некую трансформацию. И однажды понял, что научился управлять силой огня — производить тепло, зажигать мистический холодный огонь, излучать горячее пламя. Этот удивительный огонь, порождённый его Духом, был способен освежать и сжигать, делать его невидимым и помогал ходить по воде или летать по воздуху…

Гошу часто били вокзальные полицейские.

Так, для порядка, хотя и знали, что этот чокнутый кришнаит безвреден и копейки чужой не возьмёт. А нечего без дела болтаться, тунеядец! Ишь, блаженный нашёлся! И Гоша ни разу не запросил пощады и не наказал их, хотя легко мог это сделать одним взглядом. Он был им благодарен — страдания и унижения для того и даны, чтобы ещё раз понять — их нет, это майя, происки демона тьмы, Мары…

Часть 3

7. Переселенцы

В этот день по расписанию значилась лекция доктора биологии Шионэлы Хануни. Её тема была обозначена как: "ПиЦеЦи — Пищевые Цепочки Цивилизаций".

Лана с Мэлой, влетев в окно аудитории, замерли от удивления: все её стены и потолок были украшены стендами с… разнообразной едой, выглядевшей очень даже натурально. И не только той, что употребляют иттяне, но и которой предпочитают разумные Виды, входящие в КСЦ. Продукты, восполняющие затраты физического тела и энергетического, были представлены здесь во всём многообразии — от радиации и солнечного света — в запечатанных колбах, до растительной пищи и минералов — в прозрачных бюксах с крышками. Студенты, пришедшие сюда раньше, с интересом изучали стенды, шкалы и таблицы, читая названия цивилизаций, чьим продуктом питания являлся тот или иной продукт. О многих они даже и не слышали, что не удивительно — в КСЦ входили сотни тысяч цивилизаций и это число постоянно росло. Часть продуктов можно было пробовать, кроме тех, конечно, которые являлись для головоногих непригодными или опасными — эти стенды были заблокированы прозрачным экраном. Мало ли, студенты народ отчаянный — вдруг захотят ознакомиться со вкусом какой-нибудь привлекательной на вид штуки.

— Вот чудеса! — воскликнула Мэла. — Наша досточтимая доктор Шионэла удумала пикничок нам устроить? Показательный? — веселилась она, оглядываясь по сторонам. — Я — за! Что-то я уже опять слегка проголодалась. Где тут мои любимые коктейли?

Лана тихонько толкнула подругу в бок, указав глазами на выходящих из дверей преподавательской… профессора Натэна и незнакомую особу. Они, говоря меж собой, направились к кафедре. Тут же зазвучал сигнал зуммера. Студенты, недоумевая, быстро расселись по местам. А где же их запланированный препод — доктор Шионэла Хануни? Лана с Мэлой тоже торопливо пристроились в ближайшем ряду.

— Будьте радостны! Прекрасного и плодотворного всем дня! — сказал профессор Натэн. — Сегодняшняя лекция, которая должна быть посвящена … впрочем, это уже неважно, отменяется. Вместо неё вы удостоены чести услышать высокочтимого академика Атанэну Тиуди! Мы пригласили её сюда, как только узнали, что она посетила наш город. Атанэна Тиуди — член Координационного Совета КСЦ, эксперт Межгалактического Института Космо-Бионики, автор множества изобретений, завкафедрой факультета матинологии столичного университета и так далее. Кое-какие её звания не подлежат разглашению.

— Что это за науки? — раздались удивлённые голоса. — Матинология? Космо-бионика? Мы о них и не слышали.

— А я слышал! — вклинился кто-то. — Темнота вы! Неучи!

— Вот премногоуважаемый академик Атанэна вас сейчас и просветит — что за науки, — почтительно поклонился в её сторону профессор Натэн. — Этим темам — космо-бионике и матинологии — я собирался уделить часть времени, но, думается, академик Атанэна, специалист высочайшего класса, непосредственно занимающийся этими науками, сделает это лучше меня.