Невидимое Солнце (СИ) - Костин Константин Александрович

— Засада! — закричал водитель. — Молодцев, дым!

Хлопнули пиропатроны дымовых гранат. Пока серые клубы не заволокли джип, я успел увидеть две огненных стрелы, ударивших в борта БТРа. Штурмовики как раз за мгновение до этого успели спешиться и занять позицию в кустах.

— У них гранатометы! — завопил лейтенант.

Пули изредка щелкали по броне, находя наш джип в клубах дыма. Над головой долбил крупнокалиберный пулемет.

— Как же их дохрена! — прорычал стрелок.

— Чего ждем? — повернулся Слава. — Из машины, быстро!

Наружу вообще не хотелось. Там свистят пули, а здесь относительно безопасно. Сомнения развеял разрыв гранаты в считанных мерах от автомобиля. К дыму добавилась пыль, на металл посыпались камни. Рано или поздно, даже в таком месиве, гранаты нащупают броневик, и тогда нам всем хана.

Я выскочил из джипа, сразу упал на землю, и перекатился поближе к грузовику. По нему долбить из гранатометов точно не будут, побоятся зацепить Калаша. Недалеко грохотала автоматическая пушка БТРа, посылая в противника осколочно-фугасные. Значит, вояки потрудились не зря, усилив его броню мешками с песком!

Противник в кромешной темноте угадывался только по вспышкам автоматного огня. Сняв Калашмат с предохранителя, загнав патрон в патронник, я застрочил в ответ короткими очередями.

— Получите, твари! — заорал штурмовик, высунувшись из двери грузовика.

Вскинув Горына, он разрядил надствольный гранатомет, выпустив все пять гранат. В кого-то попал. После серии взрывов несколько точек погасло. В эффективности своего огня я вообще не был уверен. Противник занял слишком хорошую позицию: на склонах двух холмов, что позволяло ему расстреливать нас, как в тире. Несвойственная для чертей изобретательность. Пока нам фартило, видимо, стрелки они были аховые. Но и патронов они не жалели. Как и гранат. Не говоря о численном превосходстве. Только с одной стороны долбили не менее сотни… человек? Скагов?

— Они все тут, что ли, собрались? — проворчал полковник.

Прячась за массивным колесом грузовика, он постреливал из пистолетика в сторону неприятеля. На такой дистанции — занятие совершенно бесполезное.

Джип, маскируясь в дымовой завесе, огрызаясь пулеметом, карабкался по склону, намереваясь зайти с фланга. В черноте Невидимого Солнца нарисовалось сразу несколько белых стрел. Прогремел сильный взрыв и пушка бронетранспортера захлебнулась.

— Полковник! Грачев! — прокричал штурмовик, перекрывая голосом канонаду. — Их слишком много! Надо уходить!

— Тащи сюда этого выродка, — приказал офицер.

Солдат пинком выбросил из кузова машины Калаша. Схватив пленника за шиворот, прикрываясь им, как щитом, командир встал во весь рост и сделал три выстрела в воздух, привлекая внимание. После — приставил пистолет к голове скага.

— Не стрелять! — гаркнул полковник. — Не стрелять, чертово отродье, а то я этому чертовому черту его чертову башку снесу ко всем чертям!

На высотах кто-то выкрикивал команды на языке скагов. Автоматы, один за другим, замолкали. На поле боя воцарилась звенящая тишина. Только тихо урчал дизель грузовика. Легкий ветерок рассеивал дым и пыль. Там, в черноте, на холме, чудилось движение. Кажется, пронесло…

Однако штурмовики не расслаблялись. Они воспользовались паузой, чтобы перезарядить оружие. Джип, единственный уцелевший, остановился на склоне холма, не сводя с позиций инопланетян ствола пулемета.

— Отец? — раздался из темноты окрик на скагаранском.

— Сын? — ответил наш пленник. — Киниш? Да пребудет с тобой Тилис, Единый В Трех Ликах…

Глухо бахнул гранатомет. Они выстрелили! В Калаша! Я просто не мог в это поверить! Но еще хуже, что этот самый Калаш находился в считанных метрах от меня!

Взрыва я не слышал. Голова внезапно стала невероятно легкой. Все тело стало невесомым, как перышко. И я взлетел… я летел, летел и летел куда-то…

Глава 4

Скагаранский Халифат

Очнулся я на холодном земляном полу в полной темноте. Башка звенела и раскалывалась. Бронежилет и каска куда-то исчезли. Так же пропал автомат, пистолет и нож.

— Очухался? — спросил незнакомый голос.

— Кто здесь?

Чиркнула спичка. В ее тусклом свете я разглядел лицо незнакомого человека. Небритое, загорелое, обветренное лицо. Еще я успел заметить Виталика, Грачева и двоих штурмовиков. Одного, насколько я помнил, звали Саня, имени второго я не знал.

— Кровищи на тебе… — заметил Лопатин.

И спичка погасла.

— Целый? — поинтересовался тот же голос.

Я осторожно ощупал себя. Кажется, руки-ноги целы. Даже все пальцы на месте. Получается, кровь не моя…

— Чего молчишь? Язык проглотил?

— Да целый-целый, — заверил я. — А ты кто?

— Ха! Кто я! Я — самый настоящий майор Разведывательного Управления Центра Специального Назначения, фамилия моя Семенов! Из-за меня вы все здесь и собрались…

Я усмехнулся. Значит, я был прав! Геолог в звании майора!

— Ну не так, чтобы все… — произнес штурмовик.

— Больше никого не осталось? — дошло до меня.

— Никого, — подтвердил полковник.

Двадцать два человека! Плюс двое с Сигнальной. Итого — двадцать четыре. И в живых осталось — всего четверо! Одна шестая! Нихрена себе прогулка «туда-обратно»!

— А все почему? — задал вопрос разведчик. — Потому что вы — дебилы. Придурки. Кретины конченные! Додуматься поменять меня на Калаша! Вы вообще представляете, что теперь будет?

— Мы, так-то, просто приказ выполняли, — ответил я.

— Итак понятно, что будет, — тихо сказал Грачев. — Кончают нас.

— Это тоже сомнений не вызывает. Я про другое. Что всему человечеству хана!

— Как так? — удивился Виталик.

— Вот-вот, — подтвердил я. — Мне тоже нихрена непонятно. Если ты здесь, живой и здоровый… ну, я в темноте не вижу, но вроде как здоровый. Только слегка тронутый. Какого черта черти завалили Калаша вместо того, чтобы обменять его на тебя, как договаривались?

— Потому что живой он им не нужен! Вернее, нужен, но все равно — живой или мертвый.

— А смысл?

— Так, понятно. Объясняю по порядку. Какой сегодня день?

— Одиннадцатое… а, может, уже двенадцатое… — подсказал Виталик.

— Сегодня — день Невидимого Солнца! Этот Киниш — не мелкий жулик, как кому-то могло показаться. Он замахнулся на большее. Он захотел стать Великим Ханом, как Конош. И из всех ныне живущих скагов был лишь один, кого старейшины племен в самом деле могли назвать Великим Ханом — это Калаш. А теперь следи за мыслью: если Калаш погибает, то кто становится его преемником? Правильно, его сын — Киниш!

— Так объявили бы Калаша мертвым — и всех делов! — удивился я.

— А вот тут не все так просто. Объявить мертвым Калаша, которого искали лет тридцать, конечно можно было. И не раз. Но, чтобы стать Великим Ханом, необходимое условие — чтобы все старейшины племен присутствовали на совете. Все! Это принципиально. Единственная уважительная причина, по которой старейшина не может присутствовать на совете — это смерть. Иначе — неуважение к кандидатуре Великого Хана. А какой он, к черту, Великий Хан, если не пользуется уважением старейшин?

Но кто бы подтвердил, что Калаш в самом деле мертв? Никто из скагов не пошел бы на такое богохульство. Был бы он не Калаш, а любой другой старейшина — легко. Но не Калаш! Это же… это икона Ночи Калашматов! Живая легенда! Единственная причина, почему черти еще барахтаются — это Калаш. Вера в то, что Калаш вернется и с неба посыплется золотой дождь. Можно хоть на каждом заборе писать, что Калаш мертв, через минуту рядом бы написали «Калаш жив». Чтобы объявить умершим такого великого скага, я не побоюсь этого слова — величайшего из ныне живущих, необходимо предоставить его тело. Habeas corpus! Иначе все это — пустой звук.

— Постой, — начал понимать я. — А если б он пропал без вести?

— Для нас, для землян, это был бы идеальный вариант! Прошел бы не один десяток лет, прежде чем его имя забыли бы. А там, если б что-то подобное и случилось бы — проблема уже не наша, а наших потомков. А теперь все старейшины в сборе, кто не в сборе — тот мертв. Значит, можно выбрать Великого Хана. И Киниш станет Великим Ханом. Вторым, после Коноша, за последние сто лет. И первым, после Тилиса, Единому В Трех Ликах, для всех скагов Терры. То есть если он прикажет своим соплеменникам пойти и утопиться в море — они сделают это без малейшего колебания. Но он отдаст другой приказ.