Будни феодала (СИ) - Говда Олег Иосифович

Кланяясь и прижимая руки к груди, они молча окружили нас, взяли коней под уздцы и потащили дальше. Виктор попытался задать пару вопросов на понятном басурманам языке, но в ответ получил все те же нижайшие поклоны и широкие улыбки, свидетельствующие о самых добрых намерениях неожиданных проводников.

— Не похоже, чтобы они что-то замышляли, — пробормотал я негромко, — но лучше держите оружие наготове.

— Это вряд ли, — не согласился Виктор. — Скорее всего, нас приглашают в гости.

— Своеобразно…

Вскоре широкую площадь сменили узкие и кривые улочки, образованные тесно стоящими двухэтажными зданиями с плоскими крышами, с которых так удобно лить кипящую смолу или масло на голову врага. Или забрасывать камнями. Но, обошлось без экстрима. Испанец оказался прав. Как только мы поравнялись с очередными воротами вмурованными в глухую стену, они тотчас распахнулись во всю ширь, открывая въезд на широкое подворье, немногим меньше торговой площади.

А со стороны вычурно оформленного резьбой и лепниной палаццо, к нам навстречу спешил Кара-мурза. Улыбаясь так же радушно, как и его слуги.

— Добро пожаловать, дорогие гости! Мой дом — ваш дом! — провозгласил татарин. — Прошу извинить, что не встретил лично. Слишком много распоряжений пришлось дать, чтобы успеть организовать вам достойный прием. Да и самому хотелось принять надлежащий вид, подобающий случаю.

Мурза и в походе не выглядел бедняком, но сейчас он мог легко затмить средних размеров пожар и стаю павлинов в придачу. Я даже призадумался: как же тогда одеваются разные там визири и ханы. Не говоря уже о солнцеликом султане… Если судьба забросит во дворец, надо непременно озаботиться темными очками. На хозяина дома и то глазам глядеть больно.

— Прошу за мной…

Кара-мурза указал на просторный полог натянутый в затененной части двора.

— Здесь прохладнее будет. Я понимаю, что настоящему багатуру нипочем летний зной или зимняя стужа… Но с вами такие матурым* (*тат., — красавицы). Зачем же портить несравненный цвет их кожи?

— Согласен, мурза, зря портить ничего не следует… — учтиво поклонился я в ответ, поскольку недавний пленник знал, кто в отряде главный, я на какое-то время оставил роль телохранителя.

— Спасибо за гостеприимство, но позволь просить: с чего, вдруг, такое радушие? Сутки еще не прошли, как наши клинки звенели, томимые жаждой чужой крови?

Кара-мурза первым взошел на разостланный прямо на земле богатый ковер и уселся на толстую подушку, жестами приглашая присоединяться.

— Твои слова Антон-ага могли бы показаться обидными, если б не были столь искренними…

Татарин собственноручно стал наполнять пиалы густым, аж черным чаем.

— И я не сочту за труд объяснить… Благодаря мудрости Аллаха, мир устроен очень разумно. Есть день для забот и ночь для отдыха. Есть солнечные лучи для света, тепла, созревания риса и хлопка, — и есть благословенная тень, где можно пить чай, кушать икмэк, бэлиш, плов и тутырму. Так же есть поле для битвы и место для молитвы или беседы с желанным гостем. Да, Аллаху было угодно, чтобы мы первый раз встретились в бою. Но, разве кто-либо из нас в этом сражении вел себя недостойно и заслужил презрение? Нет… Два воина скрестили сабли и победил сильнейший. Это правильно и не противоречит Корану. Более того, победитель повел себя еще достойнее, не стал унижать побежденного воина и этим снискал еще большее уважение.

Кара-мурза отлил немного из пиалы на землю и поднял ее на уровень лица.

— Вижу, ты по-прежнему не понимаешь… — татарин чуть заметно улыбнулся. — И это наполняет мое сердце еще большей радостью. Ибо значит, что твой поступок не хитрый план, а от чистого сердца. Поэтому, ты и не понимаешь моей благодарности… Я был твоим пленником, Антон-ага. Но ты не взял моей жизни. А отпустив на свободу, сделал это так, чтобы и честь моя не пострадала — не назначая выкуп, как за раба. Мои предки радуются, видя за моим достарханом такого знатного гостя. И их именем я клянусь, что буду тебе приятелем.

— Спасибо, Кара-мурза… Я благодарен тебе и твоим высокочтимым предкам за гостеприимство. И… слово чести, рад, что не убил тебя в том бою.

Татарин несколько секунд хлопал глазами, пытаясь осознать всю глубину произнесенной мною мудрости, а потом громко расхохотался, похлопывая себя по ляжке свободной ладонью. Вторая рука при этом уверенно держала почти полную пиалу, не расплескав ни капли. Похоже, мурза был не только богачом, способным нанять и снарядить чамбул, но и отменным лучником. И кто знает, как могла бы сложиться наша встреча при иных условиях.

Уж не знаю, какой прок мне от его дружбы, но что такого воина и военачальника лучше иметь в приятелях, нежели в кровниках — сомнению не подлежало. Вот только реквизированный доспех я ему все равно не верну, пусть и не мечтает. Что в бою взято — то свято…

* * *

Вкусно было или соскучился за домашней едой, но продолжилась беседа только после того, как мясные блюда сменил шербет, чак-чак, рахат-лукум и другие восточные сладости, которым я даже названия не знал. От чего они не становились менее сладкими и вкусными. Хорошо, хоть чай подали горький… Самое оно, чтобы губы не слиплись.

— Да не оскудеет вовек стол в твоем доме, уважаемый Кара-мурза… — начал разговор, чувствуя, что еще полчаса-час такого застолья и я уже не сдвинусь с места, а улягусь спать прямо возле достархана. — Благодарю за угощение… но, как ты сам недавно сказал: есть время для удовольствия и время для дела. Боюсь, что именно этот час наступил. Как не приятно твое изысканное гостеприимство — в Ак-Кермен меня привели и другие дела.

Татарин внимательно выслушал мои трели и серьезно кивнул.

— Воистину Аллах уделил тебе немалую толику своей бесконечной мудрости, Антон-ага. Только мудрецу свойственно не смешивать дела и удовольствие. Но, именно сегодня тот день, когда ты можешь позабыть обо всех заботах.

«Твою дивизию! — Во рту сразу стало мерзопакостно, а в душе заскреблись кошки. Неужто в еде была отрава?»

— Прости, но я не понимаю тебя, уважаемый Кара-мурза. Не думать забот не бывает лишь у святых людей, безумцев и покойников. И поскольку я не чувствую в себе великой святости, то позволь спросить: к которым из двух последних ты меня причисляешь?

Татарин опять завис на какое-то время. Видимо, недостаточно хорошо владел разговорной речью. Но все же переварил мое красноречие и осклабился.

— У тебя очень своеобразный юмор, Антон-ага. Не сразу и поймешь, как вы говорите, где спрятана соль… Конечно же я не считаю тебя глупцом и уж тем более, не приведи Аллах — мертвым. Просто я тоже умный и достаточно долго живу… — Кара-мурза заливисто расхохотался, давая понять что сейчас шутит он. — Поэтому хорош знаю, что в первую голову заботит бека, после успешного нападения на караван. Ему надо освободить лошадей от лишней тяжести. Верно?

Я не стал ни подтверждать, ни опровергать очевидное. Этого и не требовалось, татарин сам себе кивнул и продолжил:

— Ты прибыл в Ак-Кермен, потому что это ближайший город, где можно быстро и без лишних расспросов сбыть захваченную добычу. Я и сам поступил бы именно так. А говоря, что тебе не о чем заботится, я хотел сказать лишь о том, что тебе больше не надо никуда идти. Каждая пятая лавка в городе принадлежит мне и моему младшему брату. И мы купим все, что ты хочешь продать.

Забавно. Мне даже неудобно стало. Все же паранойя не самый приятный спутник. Вишь, как оно входит? Человек ко мне со всей душой, а я…

— Теперь я не пойму, Кара-мурза, ты шутишь или говоришь всерьез? Ты собираешься купить товар, часть которого я у тебя же и отнял?

— Положим, я тоже за него денег не платил… — пожал плечами татарин. — Так что это никак не отразилось на состоянии моей семьи. Но, если ты сдашь все добро за бесценок другим торговцам Ак-Кермена — я начну терять покупателей. А вот это уже плохо… Так почему нам не продолжить приятное знакомство и прибыльное партнерство? Сделаем все быстро, красиво и к обоюдному удовольствию. Цену дам хорошую, не волнуйся! Клянусь головой пророка Мухаммеда! — турок приложил руку к груди. — Гораздо больше, чем ты получишь, даже если сам встанешь за прилавок. И заберу все. Ну так как? Договорились?