Будни феодала (СИ) - Говда Олег Иосифович

— А купи ты у меня свои товары взад. Недорого возьму.

«А то и вовсе даром отдам. Я ж цен не знаю»

— Купить можно, — поскреб подбородок Михай. — Только денег у общества почти совсем не осталось. На подать воеводе и то едва-едва наскребли… Но… — тут его глаза заблестели, как у кота, заметившего мышь. — Есть один способ решить все к общему удовольствию.

— Излагай… — я спешился и присел рядом. Словно невзначай, слегка толкнув плечом старосту. Мол, давай, не юли. Все свои…

— Ты же, господин хороший, от нас все равно в Смоленск двинешься?

— Не решил еще. Но, допустим…

Староста неуверенно поерзал на скамье, еще разок поскреб бороду. Мне даже показалось, что он от натуги мыслительного процесса чуть не испортил воздух, но в последний миг удержался. И таки решился…

— Понимаешь. Мы платим воеводе Корольковичу четыреста талеров в год. Через неделю, аккурат на Троицу подходит время выплат. Деньги мы, конечно, собрали… Лучше уж самим отдать, чем сборщика подати с гайдуками дожидаться… Дороже встанет. Но это все, что у нас было… А хотели посевного зерна прикупить и дополнительно к площадям с озимыми, еще десяток-другой моргов* (*морг — стар. мера площади, примерно 0,45 га) засеять. Стельных ярок с десяток… Глядишь, к середине лета и отелятся.

— Погодь, погодь… — остановил я излишне говорливого крестьянина. — Мне твое хозяйство не интересно. Я все равно в нем ничего не смыслю. Ты о деле говори.

— Угу… — покивал тот. — По делу… Хотели мы просить воеводу освободить деревню на год от податей. Но разве ж такой вельможный пан станет с холопами разговаривать? Вот я и подумал, ты такой важный господин. Поговори с Корольковичем… Попроси за нас. Вдруг, сладится. А уж мы, ради такого дела, четверть оброка тебе за труды отдадим.

«Вот же шельма… И мед ему принеси, и ложку подай. Знаю я ваши яровые да ярки… небось, на сэкономленное золото оружие прикупить задумал. Да пригретое разбойниками место на битом шляхе занять. А с другой стороны, мне какая разница?»

Заметив сомнения, староста решил подсластить плюшку.

— А как мои хлопцы себя в бою показали?

«О, кстати. Что-то парни подзадержались. Пора бы уже и управиться. Или их, как татарин казака, спасенная от лиходеев девица не отпускает? Смешено…»

— Ничего. Если подучить — будет толк.

— Вот и забирай к себе в науку. На год они твои холопы. За харчи… Потом, хоть оставляй, хоть прогони — слова поперек не скажем. Что скажешь? Сговоримся?

— Можно… — кивнул я и таки реально подпрыгнул от струнного перебора.

«Вы приняли задание «Освободить жителей Полесья от податей»

— Раскудрить твою через коромысло!

Во, развели. Хотя, чего я вскинулся? Ведь и так почти готов был согласиться. А староста, может, и не хитрил вовсе. Как честно смотрит, хоть портрет Искренности с него пиши.

— Вот спасибо! Вот уважил, милостивец! По гроб жизни… Ты только не затягивай разговор с Корольковичем. До Троицы уж недалече. А нам надо заранее знать, согласился воевода или нет.

— Далеко отсюда до Смоленска?

— Не-а… Рядом… Если по тракту на закат и никуда не сворачивать. Дня три, не больше. Не торопясь — четыре. О, а вот и твои выученики пожаловали…

Михай первым заметил «двух с ларца, одинаковых с лица». В том смысле, что морды у обоих аж светятся. Так и хочется каждому по ложке уксуса сунуть, чтобы не сияли, как надраенные самовары.

— Что скажете, сынки? Чем порадуете?

— Вот, господин, — один, который чуть-чуть пошире в плечах, протягивает мне небольшой кожаный мешочек. — Все исполнили, как было велено. Точь-в-точь. Трупы закопали. Добычу сняли и в общественный амбар снесли. Машенька отцу не пожаловалась. Мельник награду передал. Десять целковых. Один к одному.

«Всего-то… — возмутилась моя жаба. — Да я сам бы Машеньке столько отвалил… за упущенную выгоду. М-да…»

— И вот еще эту безделицу просил принять… — второй протянул мне какой-то засаленный сверток. — Сказывал, ему без надобности. Почитай от деда еще в сундуке пылится. А тому, кто по миру странствует, пригодиться может.

Я еще и в руки сверток не взял, а уже понял: карта! Бинго! Потому что я теперь, со слепого кутенка, тыкающегося мордочкой во все стороны, чтобы хоть что-то разузнать об этом мире, становлюсь зрячим. Даже не так — гордой птицей, парящей в небесах. Ибо такая ширь передо мною раскрывается, что аж дух…

Дух от сложенной в несколько раз выбеленной кожи шел еще тот, а вот содержания — кот чихнул. Окрестности Смоленска, в радиусе примерно ста верст. Полесье и то не обозначено. А я уже губу раскатал. М-да… Но, с другого боку, иметь хоть что-то, всегда лучше чем не иметь ничего. Да и нужные значки, я по ходу движения сам дорисую. Главное, начать…

— Добро. Домой заходили?

— Зачем? — это старший.

— Попрощаться. Староста вас мне в обучение на год отдает. Так что не теряйте времени. До Смоленска путь не близкий. Выступаем сразу, как в дорогу соберетесь.

Парни переглянулись и дружно отвесили старосте земной поклон.

— Благослови, батька! — произнесли дуэтом.

— Ступайте с Богом, сынки… — перекрестил Михай склоненные головы. — Богоматерь защитница наша да пребудет с вами. Слушайтесь во всем своего господина, как меня. И пока домой не вернетесь, пуще родного отца почитайте…

«Охренеть! Картина Репина «Не ждали»

Водрузив на место отпавшую челюсть, я только головой покрутил. Вот сын боярский мне знакомца подсуропил. То ли вокруг пальца обвели, то ли наоборот — сложилось так, что лучше и не придумать. Сразу и не сообразишь.

— Так это сыновья твои?

— Четвертак и Пятак… — кивнул староста с гордостью. — Хорошие хлопцы, только в хозяйстве бесполезные. Не то что их братья да сестры. Куда ни пошлешь, обязательно что-то сломают или испортят. Порол я их, порол, а потом решил — чего вожжи зря трепать. Пусть так будет. И, как видишь, не прогадал. Пригодилось и их умение.

— Ну, тогда и ты не прогневись, Михай, но отправлять сыновей, да и гостя дорогого, в дальнюю дорогу, даже не пригласив отобедать — как-то не по христиански. Давай, староста, мечи на стол все, чем хата богата. Покажи хлопцам на прощание, как отец их любит. И не забудь о том, с чего разговор начался. Выкупи у меня товары. Цену возьму, какую положишь. Считай, мой вклад в трапезу и плата за гостеприимство. Только не скупись, не скупись. Знаешь же, что скупой платит дважды. Уверен, у тебя ко мне не одно дельце еще сыщется. Верно ведь, старый ты лис?

Не скажу, что мои слова сделали Михая счастливым, но и не озадачили сильно. Похоже, он к такому повороту событий тоже был готов заранее. Поскольку лишь головой кивнул, а подворье аж зароилось от народа. Парни, девки, бабы, степенные мужики потащили сюда все необходимое, как по команде.

Столы и скамейки. Миски, кувшины, казанки и горшки… Сулейки и штофы… Подносы с птицей, рыбой и кусками прожаренного до красно-коричневой корочки мяса. Буханки хлеба, кипы паляниц и горы пампушек… Пяти минут не прошло, а хоть свадебный натюрморт пиши. Нет, все таки интересное у них понимание выражения «с голоду пухнут». Как же тогда, по мнению разработчиков, выглядит сельское изобилие?

Глава 3

— Куда идет король, большой секрет!

Большой секрет!

Большой секрет!

А мы всегда идем ему вослед.

Величество должны мы уберечь.

От всяческих, ему ненужных встреч…

Ох, рано встает охрана…

Картинка один к одному, как в «Бременских музыкантах». Впереди я, только не на повозке с зонтиком, вкушающий золотой ложечкой яйцо всмятку, а — верхом. Зато позади чинно марширует пара дуболомов. Ах, да — шибздик пушку не тянет. Не обзавелся пока артиллерией. Зато дело к сумеркам, так что самое время кому-нить из придорожных кустов выскочить, свистнуть в четыре пальца и завопить:

— А как известно: мы народ горячий.

И ненавидим нежности телячьи.

А любим мы телячьи души…

Прощальная трапеза, с уходящими в поход сыновьями старосты, объединенная с праздничным весельем, по случаю победы над разбойниками и счастливого освобождения из плена дочки мельника, по ее же клятвенному заверению — целой и невредимой, затянулась аж до возвращения стада. Услышав призывное мычание буренок, сперва быстро рассосалась женская половина общества, а за ними и мужички по домам потянулись. Веселье весельем, а завтра спозаранку опять за работу. Отсюда и вековой уклад — солнце за горизонт, куры на насест, крестьяне на боковую.